Цветок души

В душе людской, как хрупкое растение,
Таится красота - чудесное творение.
На свете, между тем, есть разные напасти -
Болезнь, война, злой рок и прочие несчастья...
И все они подстерегают нас.
А случай может каждый час
Отнять у человека мирские все дела,
И мир, и красоту, которая цвела...
И лишь душа, пока она живет,
Хранит цветок, который в ней цветет...

©

Ст. Дональдсон, "Хроники Томаса Конвенанта, т.1

Самый обычный город жил своей жизнью - множество людей, кто молча, кто ведя разговор, спешило по своим делам, шумели дороги, непрестанно пели скоростные шоссе, где-то в выси скользили самолёты, ветер шелестел листвой деревьев и играл с чуть гудящими проводами, опасливо облетая вышки, где-то подавал голос неунывающий скрипач кузнечик, радовались новому дню звонкоголосые птицы, вплетая свои голоса в общую симфонию. Город пел, не умолкая и ночью, - для него молчание означало гибель.
Среди пёстрой толпы шёл волшебник. Если вы всё ещё думаете, что порядочному волшебнику полагается носить хламиду (можно со звёздочками), колпак и длинную седую бороду - ваши сведения устарели. Всякий волшебник, если он, конечно, настоящий, выглядит именно так, как того хочет, и не иначе. Цветоник был настоящим волшебником, а потому, если не заглядывать в глаза, выглядел совсем неприметным. Было ли это его истинным именем, прозвищем ли - о том история умалчивает. Только на "Цветоник" он охотно откликался. Для волшебника и толпа не безлика - он видит отдельные лица, видит сияние душ. Иногда - улыбается радостно, иногда - огорчается... Люди - разные.
Всякий волшебник занимается своим делом: кто-то - изысканиями научными (магия - наука самая тонкая), кто-то - зверями да птицами диковинными, сказочными, кто и самым диковинным зверем - человеком... Цветоник же сеял цветы в людских душах.
Занятие это было тонкое, требовало внимательности, понимания, чем дышат и живут люди, о чём мечтают... Требовало это занятие и вдохновения художника (все художники - тоже немного волшебники, вы не знали?), а главное - осторожности. Посеешь не то, а человеку жить с этим... Цветок, что не подходил душе, не всегда чах и вял, раня душу, - но и иногда перерождался в что-то иное, искажённое, калеча всерьёз. Люди и без того зачастую сами калечат себе души, чужой помощи им в этом не надобно. Зато верно подобранный цветок распускался пышным венчиком, разрастался, выпуская новые бутоны, - а человек оттого чувствовал тоньше, останавливал внезапно привычный почти-бег по кругу, смотрел по сторонам... и видел. Видел красоту - неявную. Изящество упавшего древесного листа, глубину неба, замысловатый виток в узоре кованой ограды, заглядывался на скромный цветок... И начинал потихоньку светиться. Знающий красоту - не поступит подло, не заденет намеренно словом и протянет руку помочь, не пройдёт мимо бездомного щенка... Мир не рухнет, если - пройти мимо, но станет в нём чуточку светлее от обратного.
Люди света в других глазами не видят, но чувствуют, и нуждающиеся в свете тянутся к тому, кто взрастил цветок в душе.
Цветоник шёл в толпе, прислушиваясь к душам человеческим. Вот впереди бежит, опаздывает куда-то девушка - пёстрые одёжки, множество фенечек на запястьях, мило растрёпанная головка...
- Анютины глазки, - улыбнулся волшебник. - Только их!
Дунул на ладонь, где неведомо как оказалось семечко, - и побежала дальше девушка, уже унося посеянное семечко с собой. Взойдёт ли - только от неё зависит.
А Цветоник уже широко раскрыл глаза - навстречу шёл хмурый парень, никого вокруг не замечая. Да только волшебники глубже смотрят - ох, и яркий, огненный...
- Вот уж радость, - пробормотал Цветоник. - Не думал, что остались ещё такие - с каплей драконьего огня. Тюльпан, только тюльпан, чтоб взрастить сказочного крылатого владыку в душе! Тюльпаны ведь и выросли из крови дракона... Может, когда и распахнёт крылья?..
Семечко, доверенное гордому своей помощью ветру, улетело к новому владельцу.
- А тебе, милая, фиалку, - волшебник уже шёл дальше. - Не дело себя вести так, ой не дело. Глядишь, поможет скромный и чистый цветок, одумаешься... А вон тому парнишке лохматому, что плечи сутулит, - ирис, чтоб увереннее в себе быть... Есть у него всё, а цветок воинов только поможет чуть...
Среди людей попадались и те, в ком была капля другой крови - дивные создания-то не все ушли, кто и затерялся среди людского рода... Волшебник радовался всякий раз как ребёнок - очень уж не любил, когда народы исчезали, унося какую-то часть мира с собой. Юноша с тюльпаном, как и светловолосый мужчина - по виду художник, вон и нос в краске - одарённый вереском, может, и не станут драконом да Дивным, но ушедшие народы продолжат жить в потомках-людях. И это правильно.
Вовсе не всегда волшебник одаривал благородного - вишней, что потом зацветёт, справедливого - яблоней, а сиренью того, кто любил впервые. Кому-то, может быть, чуточки не хватает - сложилась жизнь немного иначе, и перестало верить сердце, - здесь и нужен цветок, что выпустит бутоны, расцветёт когда-то в душе, закрывая раны и опасную пустоту...
Цветоник одарил юношу в очках, втайне пишущего тёплые сказки и неумелые, но искренние стихи, семечком папоротника, что и мог зацвести только в душе сказочника, и отдал пушистый, словно котёнок, одуванчик девочке с двумя забавными косичками...
...Распускаются незаметно в людских душах цветы, начинают сиять от внутреннего света глаза - голубые, серые, карие, зелёные, и чуточку светлее становится в мире.
Звучит, не умолкая, симфония города, вечно спешат куда-то люди.
По городу ходит волшебник, совсем неприметный с виду, если не заглянуть в глубокие, светлые как озёра глаза. Вон же он, видите? В душе его цветут белые хризантемы...

*Честно винюсь, что символика цветов взята от разных народов

@темы: цветочные легенды, сказки

---

Шёпот звёзд

...Порой накатывало странное чувство, бороться с которым трудно получалось.
Словно потеряла что-то... чего не помнит. Виа старательно гнала его, но ощущение утраты чего-то... или кого-то? - очень важного не проходило.
Тогда она бросала все свои дела — а дел у властительницы холда Лосса было предостаточно — и долго-долго смотрела на небо. Почему-то небо, особенно тёмное ночное с яркими крупными звёздами, не давало ей покоя. Когда она не спала ночной порой, снова и снова вглядываясь в небо, казалось, что почти слышит, как шепчут древние и мудрые звёзды... вот-вот разберёт, о чём... Наутро снова надо было приниматься за дела — после войны, где сложил голову брат Виа, лорд Лосса, ей пришлось управлять холдом самой — а у бледной и усталой леди Лосса под глазами красовались тёмные круги. Хороша, нечего сказать... Будь у неё муж, мигом, наверное, пресёк бы её ночные бдения, да и снял бы с её плеч тяжесть, которой навалились заботы о холде. Но Виа замуж не стремилась, отдавать дело ещё деда, а затем отца и брата в чужие руки — тоже, а потому всех потенциальных женихов гнала в шею.
Она и сама справится, пусть и тяжело. Вникать во все дела — от упущенного времени для посева пшеницы до внезапного падения скота на одной из ферм. Приходилось тогда велеть седлать лошадь, переодеваться в охотничий костюм — и никаких юбок, какое облегчение, ведь всё остальное время приходится быть истинной леди! - и ехать лично убеждать упрямого старосту, что сеять теперь надо озимую рожь, а пшеницу придётся закупать — ничего не поделаешь, затем вместе с ветеринаром ехать на ферму выяснять причины падения скота...
Выслушать доклад командира немногочисленной стражи о том, что лорд соседнего холда снова травил дичь в их лесу, а его охота потоптала поля...
Потом до рези в глазах сидеть над сметами расходов-доходов, с ужасом понимая, что ничего не понимает. И какого... беса эти вот цифры не сходятся вон с теми? И денег вот ну ни на что не хватает. А надо ещё закупить пшеницу — иначе пшеничного хлеба у них не будет, чтоб этого болвана-старосту, протянувшего с посевом! - купить несколько породистых коров и пару быков-производителей, чтобы улучшить поголовье...
Ничего романтичного, словом. Тяжёлая каждодневная работа.
Только и отводила душу, когда брала в руки деревянный тренировочный меч. Дядька, растивший ещё её старшего брата, гонял Виа нещадно, но эта усталость была почти приятной после изматывающей монотонности будней. А синяки — так пройдут.
Но порой всё же накатывала такая тоска, и всё вокруг казалось серым и чужим, заставляя буквально задыхаться. Даже собственное сероглазое отражение в зеркале казалось неправильным и чужим. Родные стены — и то давили, давили невыносимо... Тогда леди холда вспоминала детство, когда была просто озорной девчонкой, большой любительницей лазить по крышам и деревьям, благо старший брат её любил безмерно и ни в чём особо не ограничивал, и выбиралась на крышу, чтобы хоть так оказаться ближе к небу, один вид которого приносил облегчение. Виа высоты никогда не боялась, напротив, в детстве твёрдо была уверена, что сможет научиться летать. Почему это люди не умеют летать? Это было бы так несправедливо! И маленькая Виа шагала с крыши сеновала... и летела — вниз. Наверное, это было самым первым горьким разочарованием в её жизни. Постепенно Виа всё же уверилась, что жизнь несправедлива вообще, и попытки полететь оставила. Но вглядываться в звёздное небо, словно ища ответ на смутные неясные образы, жившие в душе, не перестала.
Тянулись дни, складываясь в месяцы. Справляться с делами холда стало немного легче, хотя каждодневная рутина выматывала по-прежнему — проблемам, казалось, не было конца.
Но когда Виа узнала, что за глаза её называют Хозяйкой и «нашей ясноглазой леди» - на душе посветлело. Значит, у неё всё же не так плохо получается? Вот ещё бы сделать что-то с повадившимся травить дичь и поставившем на реке выше по течению запруду лордом соседнего холда...

А потом пришёл Голос. Во снах кто-то звал Виа, просил вернуться... Смутный, туманный образ не давал покоя, отвлекал от забот дня, мешая добросовестно исполнять свои обязанности. Почему-то Виа уверена была — этот кто-то её ждёт. Где-то... пусть очень далеко, но он есть, значит, они встретятся, не могут ведь не встретиться? Потому что во сне Виа позволяла себе поверить в сказку, в которую не могла себе позволить верить леди Лосса.
Смутные образы сменялись почему-то яркой радостью полёта — во сне Виа всё-таки доставала до неба и, поднимаясь высоко-высоко в ледяную высь, купалась в звёздном свете, слышала, как тихонько поют звёзды... Рядом вроде бы был ещё кто-то — родной и... тёплый? - но Виа никогда его не видела, он ускользал смутной тенью, не дающей покоя...
«Вернись, мой Цветок...»
Когда Голос стал приходить и наяву, Виа стойко его игнорировала, начиная подозревать, что потихоньку сходит с ума. В самом деле, настоящим леди вряд ли мерещится голос в голове. Даже если их раздражает необходимость носить платья, если они обожают носиться верхом на коне сломя голову, неплохо владеют клинком (и каждый день борются с искушением надеть кожаную перевязь с укреплёнными на ней ножнами прямо на платье!), если не вызвали на дуэль лорда-соседа только благодаря настойчивым отговорам старого дядьки... но с каждым днём становились всё ближе к тому, чтобы перестать обращать внимание на условности. Или она всё же не истинная леди — потому как Голос становился всё настойчивее, он пытался достучаться, заставить услышать - Виа никогда не отвечала, ведь говорить с собственными галлюцинациями — это уже перебор!
И как прикажете сосредоточиться на жалобах крестьян, когда в голове возникают странные картинки и ощущения - далёкая земля внизу, сливающиеся в сплошное зелёное пятно леса, ветер — холод которого не страшен тому, у кого огонь в душе - бережно поддерживающий, распахивающий крылья, восторг полёта?

Не выдержав однажды, Виа, уединившись снова на крыше, всё-таки заговорила с Голосом. И потребовала ответов. Но ещё лучше — чтобы он убрался из её головы.
«Цветок мой, ты услышала меня!» - обрадовался Голос. Вот честное слово, будь обладатель Голоса здесь — Виа позабыла бы на минутку о том, как подобает себя вести леди, и дала бы хорошенько ему по шее. Чтоб неповадно было изводить.
А когда Голос без обиняков заявил: «Ты — дракон, и небо принадлежит тебе», недостойное желание стукнуть только укрепилось.
Драконы, кажется, жили только в сказках... Хотя время от времени появлялись слухи, что где-то кто-то видел их. Но вот зачем бередить старую тоску о высоком небе?! Кем бы там ни был этот Голос, это было уже слишком! С тем, что людям крыльев не дано, Виа так смириться и не смогла.
Голос же спокойно-мягко поведал о том, как некогда потерял ту, которую любил — тогда была война, о которой сейчас уже не помнят, и драконы принимали в ней участие... Та, которую Голос - дракон? - называл Цветком — погибла.
Дракон живут долго — и он ждал, когда она вернётся к нему снова. И искал, не находя... Звал, надеясь, что если она в этом мире — то услышит. Но никак не ожидал, что Цветок возродится человеком.
Виа хотела было вежливо попросить дракона искать в другом месте — ибо как человек может быть драконом и наоборот? - но не получилось. Почему-то она... поверила. Пусть невероятно, пусть почти невообразимо... но где-то в глубине души она знала, что это — правда. Вот откуда неистребимая тяга в небо, сны о полётах, ощущение огня в груди... Вот кто был рядом в её снах, тень, которая всегда ускользала... И сейчас он где-то совсем близко... Кружит в вышине, невидимый с земли?
«Пойдём со мной, Цветок, - сказал дракон, и голос его звучал ласково. - Я так долго тебя искал, что почти уже отчаялся...»
- Но... я же человек! - возразила Виа, ощущая странную горечь.
«Я же дракон, - казалось, её собеседник усмехнулся по-доброму. - Мы - сама магия. Я сумею вернуть тебе истинное обличие...»
Уйти?..
- Но... а как же люди? - растерянно спросила Виа.
«Что тебе до людей? Ты — дракон. Пусть живут своей короткой жизнью...»
Виа вспомнила отца, брата... которые не раз говорили, что лорд - это не просто титул, это прежде всего обязанности. Заботиться о процветании холда, о своих людях, о защите тех, кто тебе доверился.
«Все твои человеческие обязательства ничего не значат для дракона, - искушал собеседник. - Вспомни небо, вспомни, как ветер бьёт в крылья, вспомни полёты на спор в грозу... Когда мы едва успевали отводить одну молнию, уворачиваясь от другой...»
Сердце вдруг защемило. Небо словно приблизилось — и вовсе оно не такое далёкое, стоит лишь распахнуть крылья, шагнуть вниз и ощутить восторг полёта...
«Вспомни, как мы слушали, о чём шепчут звёзды... И как они тихонько пели свои странные, но притягательные песни...»
На мгновенье Виа словно услыхала чистый, невообразимо прекрасный хрустальный отзвук тех песен.
С трудом отведя взгляд от неба, глянула вниз — во дворе кузнец подковывал её коня, ругая непослушную скотину, не желающую стоять спокойно, лениво побрехивал на наглых голубей пёс, дядька вырезал что-то из деревяшки... Привычное и родное.
И против этого - притягательность неба, восторг полёта и упоение сильным, подвижным телом, пение магии в крови и необжигающий огонь внутри.. чувства такие незнакомо-сильные, какие едва может выдержать человек. И потому пугающие.
«Неужели ты не хочешь ощутить всё это по-настоящему? Всё это и твоё тоже — небо, ветер, звёзды... тропинки из звёздного света, по которым драконы однажды пришли в мир, и по которым когда-нибудь уйдут...»
Виа вспомнила почему-то упрямого старосту, что мялся под её строгим взглядом, но стоял на своём — рожь сеять не стоит, пусть поле отдохнёт. А что пшеницы у них нет, и рожь нужна ещё и на продажу — этого он не желал понимать совершенно. Вспомнила все, даже самые мелкие заботы, с тоской подумала, что лечь опять придётся поздно, а наутро голова будет привычно-тяжёлой...
«Ты нужна мне, Цветок. Нам было хорошо вместе...»
Виа заколебалась.
- А Хозяйка-то где? - послышалось снизу, со двора.
- Не тревожь, пусть отдохнёт немного, - строго сказал управитель, тоже вышедший во двор. - Без того забот у неё много.
- Дак я что, не понимаю... - смущённо отозвался пришедший. - Пусть отдыхает, конешно... С нами со всеми, обормотами, нелегко, я чай, управляться...
- Нет, - твёрдо сказала Виа, хотя внутри всё сжалось при мысли о том, от чего отказывается.
«Цветок, мой Цветок, подумай, от чего отказываешься? - отчаянно отозвался дракон. - И ради кого?!»
- Я... не могу... - упрямо сказала Виа. - Не могу...
«Чего ты боишься, Цветок? Своей сути?»
Менять пусть опостылевшее, но привычное, на что-то новое — пусть даже когда-то ей это было знакомо, было и правда страшно. Сбросить человеческий облик, как змея меняет кожу? Но дело было даже не в этом.
- У меня есть долг, - ответила Виа, стараясь убедить в этом саму себя. - Кто кроме меня позаботится об этих людях?
«Цветок, мне спасти тебя от тебя самой? Когда ты станешь драконом, то позабудешь об этих людях...»
- Только попробуй, - с неожиданной яростью сказала Виа. - Только попробуй сделать это против моей воли!
«Кто ещё спасёт тебя от тебя же? Ты забыла, что значит быть драконом...»
Виа ощутила вкус драконьего пламени во рту. Нет, она не всё позабыла...
Поднявшись, бесстрашно ступила на край крыши, глядя вниз.
- Если ты попробуешь, даже только попробуешь сделать что-то со мной, я шагну вниз, - почти спокойно сказала она, глубоко вдохнув.
«Цветок!» - простонал дракон.
- Я — человек! У меня была семья. И у меня есть долг! Знаете ли вы, драконы, что это такое? Защищать тех, кто тебе доверился, выполнять нудную работу, поспевать везде и всюду, вникать во всё, выслушивать надоедливые жалобы? Мне тяжело, мне бы вместо каждодневной рутины - на коня и в поле, скакать навстречу ветру... Но я встаю каждое утро, даже если легла на рассвете - потому что за меня моих дел никто не сделает, о моих людях не позаботится. Потому что я — их Хозяйка, их леди. Я буду защищать их и свою землю — как мои дед, отец и брат! А вы парите себе в небесах, скрываясь от людских глаз... избегая всякой ответственности — ведь встретить сейчас вас можно лишь в сказках! А как же то, что драконы якобы — мудрые и понимающие существа? Долг сильных — оберегать тех, кто слабей, учить их — чтобы и они когда-то стали мудрыми... Мне не нужна иная судьба, кроме человеческой! Я родилась человеком — и человеком останусь!
«Если ты отказываешься от своей сути, тут я ничего не могу поделать», - прозвучало с такой горечью, что сердце больно сжалось.
Но Виа упрямо мотнула головой. Едва не потеряла равновесие, но сумела удержаться.
- У меня есть долг — и я не отступлюсь от него. Оставь меня в покое... или я сделаю этот шаг!
Молчание.
- Ты слышишь, дракон?!
Вздох.
«Я слышу тебя. Этот выбор — твой... Прощай, мой Цветок...»
Голос отдалился, затихнув. Перед глазами вспыхнула картинка — дракон цвета синих сумерек, парящий высоко в небе, ловящий раскинутыми крыльями ветер, а чуть ниже — повторяющий его движения ещё один — меньше и изящней, серебристо-серый... как глаза, что она видела в зеркале...
Глаза — зеркало души. Видно, в этот раз поговорка была права?
Картинка истаяла, а ощущение чьего-то присутствия пропало, оставив лишь горькое чувство сожаления о несбывшемся...
Виа закусила губы, чтобы не застонать в голос. От чего она отказалась?
Не предлагают такого дважды. Неужто дверь теперь закрыта навсегда?
Но ведь она сделала правильный выбор, тот, что подсказывал ей долг?
Тогда почему так болит душа?
И что такое вдруг случилось с её глазами, что всё вокруг стало размытым и неясным?

Мне никогда теперь не достать до звёзд...

@темы: ...прозваньем - дракон, сказки

---

Лисья память

Своеобразное продолжение истории Лис, который ждёт. Мне думается, своего Принца Лис так и не дождался.
Фэндом: А. де Сент-Экзюпери, "Маленький принц"

Стала отливать серебром шерсть рыжего Лиса - звериный век куда короче человеческого, - ветер насквозь пробирал некогда пышный мех. Только Лис упрямо приходил к старой яблоне, снова и снова садился, оборачивая лапы хвостом в безмолвном и терпеливом ожидании. Ведь он обещал... пусть Принц и не давал ему слова вернуться. Маленький мальчик давно уж должен был вырасти, может быть, и позабыть старых друзей, как бывает со всеми повзрослевшими детьми, - вон его собственные лисята, которых нянчил вместе с подругой, уже взрослые красавцы-лисы, обзавёдшиеся своими детьми, при встрече делают вид, что и вовсе не узнают, - но сердце Лиса отказывалось в это верить. Каким бы ни стал друг, в глазах Лиса он по-прежнему был бы тем мальчиком, о цвете волос которого напоминает море пшеницы внизу. Иногда Лис спускался с холма, перегрызал стебель колоса, морща морду, жевал сухие зёрна. Колосья отливали золотом на солнце, как волосы маленького друга, но сорванные стебли будто тускнели, теряя живой блеск и огорчая каждый раз этим Лиса.
С каждым разом на холм подниматься было всё труднее, лапы шагали с трудом, а хвост тянул назад, и однажды старый Лис там и уснул, ожидая, - на холме под звёздным небом, над золотым морем созревшей пшеницы. Уснул, всё ещё глядя невидящими глазами на далёкие звёзды, чтобы больше не проснуться, и луна ласково гладила призрачными лучами седую морду и острые уши.
Долгое время на холм никто не приходил, пока однажды осенью, нерешительно прижав уши и осторожно ступая, к старой яблоне не поднялся Лисёнок. Все лисы знали легенду о ждущем собрате, но только Лисёнок пожелал сделать легенду - правдой.
Чтобы тот, кого ждал Старый Лис, придя, увидел сидящего на прежнем месте Лиса.
Лисёнок знал - после него поднимется сюда его сын, потом сын сына... Пока однажды из моря колосьев внизу не выйдет маленький человек с золотыми волосами, ради которого Старый Лис отказался от свободы.
Потому что легенды хоть иногда должны сбываться.

Здесь немного музыки из мюзикла "Маленький принц"

@темы: лисы, сказки

---

Душа-птица, тессера третья

...Сказочникам подвластно многое. Они видят множество дорог - от широких до едва заметных тропинок, видят двери, ведущие в иные миры, умеют слышать тишину и водят дружбу с кошками, что умеют ходить между явью и сном и покровительствуют сказочникам, любуются танцующими в призрачных лучах лунными феями... Им дан редкий дар видеть красоту и волшебство во всём, они не просто верят в сказки - живут, дышат ими. Благодаря сказочникам не исчезли дивные создания - ведь все они оживают в сказках, что читают люди. Пока люди читают сказки и верят в них - волшебство не исчезнет, и по-прежнему, пусть и где-то очень далеко, в небо будут взмывать драконы, а в лесах обитать эльфы.

Одно неподвластно сказочникам - одиночество. Почему выходит так, едва ли могла бы объяснить и Мать всех кошек. Одни сказки остаются со сказочником навсегда, а люди... люди уходят слишком быстро. Кто-то считает себя слишком серьезным для сказок, кто-то нашел любовь и сейчас создает свою собственную сказку - и дай создатель, чтоб она не оказалась слишком короткой, - кто-то просто нашел дела поважнее, чем чьи-то выдумки...
Сказочник одинок, но именно из этого одиночества рождаются его сказки, что впитали щедро отданное тепло души и горькую нежность. Лунные феи и лисица-Осень, дивные фэйри и гордые единороги, эльфы со стражами-грифонами не заменят родной души рядом...
Сказочнику не живётся в уютном доме, его вечно зовёт, поёт в крови ветер неведомых далей, зовут дороги, по которым никогда не пройти. Может быть, пройти не суждено потому, что у него своя собственная дорога. И сказочник как никто другой знает, что сворачивать со своей тропы нельзя, как бы терниста она ни была. И вечно впереди цветёт вереск на холмах, уходящих в нездешне-синее небо.

...Я знаю, ты рядом, так близко, что иногда кажется, будто слышу биение твоего сердца и чувствую тепло твоей души, вижу твою улыбку на губах незнакомой девушки, а ветер шепчет твоим голосом... Я слагаю свои сказки и песни и для тебя тоже, отдаю ветру. Ты слышишь?..
Я ступаю по каменной мостовой туманного и дождливого города, но моя дорога горьковато пахнет луговыми травами, нездешнее полуденное солнце касается волос твоими ладонями, а где-то там, впереди и вовне, - холмы, где вечно цветёт вереск.
Ты рядом и бесконечно далеко. За стеной - и разделяют нас миры и времена.
Прикасаясь ладонью к каменной стене, украшенной живым изумрудом мха, я верю, что с другой стороны положишь ладонь на эту стену ты.
Я могу создать, сплести из вязи слов, ставших под пером сказочника заклинанием, целый мир, который будет жить где-то, но не могу создать тот мир, в котором была бы ты.
Прости, Энн, это - единственное, чего не могут сказочники. Создать мир для себя - не в моей власти.
Ты должна найти путь сама.
Я буду ждать. Пока дышу - я жду тебя, моя девочка с крылатой душой.

@темы: Душа-птица, сказки

---

Дракон-сват

Поутру к пещере Дракона пришёл печальный и очень юный белобрысый... то есть, конечно же, белокурый Принц. Помялся немного у входа, откашлялся пару раз. Дракон его, конечно, учуял, но вставать так рано после ночной охоты было лень, потому никакой реакции не последовало. Принц помялся ещё немного, вздохнул и очень вежливо обратился к темноте:
- Сэр Дракон... Прошу прощения за визит в неурочное время...
Темнота одобрительно хмыкнула: Дракон очень благосклонно относился к выказывающим хорошие манеры. А то как набегут эти, извините, рыцари, как начнут хамить: мол, и чудище ты поганое, и мой меч - твоя голова с плеч, а кто и просто внаглую сокровища умыкнуть пытается... Тьфу. А у него, Дракона, потом от них несварение, от консервов этих.
- Сэр Дракон, - Принц, кажется, немного приободрился, услыхав одобрительный хмык. - Мне нужно с вами поговорить. Не могли бы вы выпо... выйти ко мне?
Это Дракон тоже оценил: не полез без приглашения в пещеру, чужой дом. Ходят тут всякие... а потом сокровища пропадают.
Не получив от темноты ответа, Принц сел на камушек у входа, всем своим видом выражая намерение сидеть тут хоть до съедения солнца Великим Змеем. Пока не ответят.
Ну и настырная молодёжь пошла. Непуганая.
Кряхтя, Дракон всё-таки выполз наружу - не отвяжется ведь. Дохнул для острастки пламенем, подпалив ближайший куст, и сказал:
- Ну, я Дракон. Чего надо?
Принц побледнел, однако поклонился - вежливо, но не роняя своего достоинства.
"Неплох", - одобрительно подумал Дракон и пыхнул дымом.
- Сэр Дракон, не буду ходить вокруг да около, как то предписывает придворный этикет. Не могли бы вы меня похитить?
Дракон аж сел на хвост. Потряс головой: может, ослышался?
- Повтори-ка.
- Не могли бы вы меня похитить? - совершенно серьёзно повторил Принц.
- Зачем? - не придумал лучше вопроса Дракон.
- Ну, вы же специализируетесь на похищении особ знатного происхождения, - объяснил Принц. - А у меня, понимаете, острая необходимость. Я возна... заплачу, не думайте. Много не могу - всё же я ещё не король, доступа к казне нет, да и всё равно она полупустая, а ещё как-то зиму надо протянуть, год неурожайным был, значит, не только налоги снижать придётся, но ещё и провизию у соседей закупать...
- Хозяйственный какой, - озадаченно сказал Дракон. На всякий случай прошёлся огнём по полоске земли между собой и принцем - обеззаразить. Уж больно странный этот Принц, заразишься ещё от него чем-нибудь нехорошим.
Принц отодвинулся от огня и потупился смущённо:
- У меня содержание не так чтобы очень... но я и не трачу много, так что сумму в разумных пределах сумею набрать.
- Слушай, - сказал Дракон, - я же нормальный дракон, я принцесс похищаю. На что мне принцы?
- А зря, - серьёзно сказал Принц. - Принцесс, понимаете, куда как больше. И вероятность получить за них выкуп... родители ещё и рады будут от головной боли, поиска жениха соответствующего происхождения, избавиться. Вот принцев вечно недостаток.
Дракон призадумался. Ведь и правда - столько головной боли от этих принцесс, а денег... Порой ещё и сам хоть приплачивай - чтоб забрали скорее. Просто так принято - что драконы похищают именно принцесс. Тем и зарабатывают - сокровища ведь сами не умножатся. Принцев похищать... так ведь другие драконы засмеют!
Последнее Дракон сказал вслух.
Принц загрустил.
- А у тебя что за надобность-то такая? - сочувственно поинтересовался Дракон, которому голубоглазого мальчишку стало почему-то жаль. Уж больно вид у того сделался несчастный.
- Понимаете, - вздохнул Принц, - женить меня хотят. А я слишком молод... и вообще этой принцессы в глаза не видел. Неинтересно это мне.
- А что интересно? - у Дракона, успевшего вырастить не один выводок драконят, проснулся родительский инстинкт.
- Сказки складывать, - Принц смущённо ковырнул носком сапога землю. - Понимаете, женят... а она страшная окажется - портреты врут всегда - или поговорить с ней не о чем будет, да ещё сказки мои ребячеством сочтёт. А я без этого не могу уже. Руки к перу сами тянутся, сюжеты снятся. Отец мой король здоровьем крепок, править долго ещё будет, так что мне необязательно с женитьбой спешить... Но без причины уважительной никак.
- Сказочник, значит, - протянул Дракон, о чём-то раздумывая. - И друзей наверняка нет.
Принц кивнул и снова ковырнул землю.
- Сказочник - это хорошо. И не слушай никого, дар редкий и ценный. Давай-ка так: говоришь мне, что за принцессу тебе в жёны сулят, а я слетаю на разведку да погляжу, какова она. А похитить тебя я всегда успею, - о том, что до конца жизни в драконьей пещере не проживёшь, непутёвый Принц явно не задумывался. Да и похищать наследного принца, ссориться с монархом страны, где обитаешь... растолстеешь потом на рыцарях, драконочки любить не будут.
Огромные голубые глаза наполнились такой благодарностью, что Дракон умилился, едва не погладив мальчишку по голове.
Получив от Принца точные сведения и даже портрет, Дракон велел ждать его тут и взмыл вверх.
Королевство, где завелась принцесса на выданье, было совсем рядом, и, что несказанно радовало Дракона, собратьев-драконов тут не водилось. Объясняй потом, почему на чужую территорию залез, и доказывай, что наложить лапу на местную принцессу не собираешься.
Драконы, когда желают, умеют оставаться незамеченными, а потому колыхнувшиеся деревья многочисленные мамки-няньки гуляющей по саду принцессы списали на порыв ветра.
- П-с-ст, ваше высочество, - прошипел Дракон, чуть высунув морду из куста.
Принцесса первый тест прошла с блеском - и не подумала завизжать при виде нахальной драконьей морды, лишь ахнула:
- Дракон? Настоящий? Как из сказки! - и спешно отослала мамок-нянек подальше, чтоб не слыхали они разговора.
Дракон задумчиво оглядел фигурку в пышном платье. Вообще, на человеческий вкус вроде ничего - даже похитить можно. И на портрет похожа, зря Принц опасался. Ну, носик чуть вздёрнут, несколько веснушек симпатичных... И глазки тоже голубые.
Пока он размышлял, его успели дёрнуть за усы, попытаться выдернуть чешуйку и даже забрались на хвост.
- Настоящий! - возликовала Принцесса, балансируя на хвосте. В туфельках, между прочим. - Простите, а чешуйку на память можно? А мне всё твердят: большая, мол, уже сказкам верить, выдумкам бездельников...
- Это и я - выдумка? - возмутился Дракон, аккуратно снимая Принцессу с хвоста, который был ему дорог. Как память хотя бы.
- Вы - в первую очередь, - наябедничала Принцесса, безуспешно пытаясь отковырнуть с груди Дракона чешуйку. - Ну можно - чешуйку? Пожа-а-алуйста. А что вы тут делаете?
- Значит, так, - сказал Дракон. - Ты сказки любишь?
- Люблю, - потупилась Принцесса. - Все книги уже перечитала.
- Ага, - Дракон приосанился, откашлялся и подобрал под себя хвост, к которому опять невзначай так приближались. - Тогда слушай. У вас товар, у нас - купец...
... - А потом единорог с драконом пожали друг другу лапы и поклялись навек быть друзьями... - вдохновенно вещал Принц, прогуливаясь по саду с восторженно внимающей очередной сказке Принцесой.
Дракон потёр грудь, откуда цепкие ручки выдернули-таки чешуйку, подпер голову лапой и умилённо вздохнул. Эх, молодость, молодость...
Вот и нашли друг друга. А детки-то симпатичные будут...
И он, Дракон, не только подружил будущих жениха и невесту, но и с королём не поссорился. Даже награду из королевской казны получил за сватовство удачное.
Хоть в свахи подавайся. А что, идея... Поди откажи дракону!

@темы: ...прозваньем - дракон, сказки

---

Август

Лугнасад - снова горят ночью костры, знающие - не спят. Славят свет дня и сияние луны, славят светлого бога, подарившего первый урожай.
Как встарь, лежит обернутый в листья хлеб на перекрестках троп - усталым путникам в подкрепление сил.
Полночь видит, как скользят тени по тропам, идущим через миры. Тропа, что кончается здесь, где-нибудь за гранью этого мира - продолжится. Путники и тропы неразлучны в веках, ведь тропа приведёт именно туда, где ты должен быть.
Лугнасад - время ее светлого брата, так любящего своих детей, но Полночь терпеливо ждет - ведь скоро братец, отдав всего себя людям, уступит власть ей.
Серебристые призрачные облака обнимают таинственно-бездонное небо.
Ночи августа полны звёзд и тихого ожидания осени, ожидания сказки.
Август - звёзды*...
Полночь собирает упавшие звёзды - те из них, что успели исполнить чье-то желание, светятся довольно-серебристо, - расшивает уже не сумеречно-синий - тёмный, осенний плащ. А из тех звёзд, что остались ненайденными, вырастают цветы...
Август - астры...
Полночь бродит по городу, изредка поправляя плетение кружева сновидений, раскланивается с чинно вышагивающими фонарями на бульварах и аллеях. Фонари, дремлющие днём, сейчас обмениваются друг с другом поклонами и ведут старомодно-учтивую беседу.
Ветер сладко пахнет цветами и едва уловимо горчит полынью, заставляя сердце сжиматься от неясной тоски.
Бродит рыжекудрая Полночь в звёздно-расшитом плаще - за ней крадутся пушистые тьма-звери - плетёт кружево снов, позвякивают ключи на её поясе из лунных лучей.
А с небес бесшумно льётся звёздный дождь, прорастая поздними цветами.
Август - сердце...

*использованы стихи Марии Цветаевой

пояснение

Лугнасад (Ламмас, Лунаса, Праздник Хлеба) - конец июля-начало августа, отмечается 1 августа, праздник первого урожая (Ламмас - соединение двух староанглийских слов «хлеб» и «месса», Лу-на-са - от имени бога Луга)

@темы: полуночные сказки, заклятье слов

---

Иван и книжный Змей

Жил да был парень Иван. Не сказать, что первый на деревне, однако ж и не последний. Девушки, правда, почему-то предпочитали именно что первых, но Иван не унывал: знать, просто свою милую не встретил пока. А куда спешить-то? Молод он еще!
Ходили по деревне шепотки: завелся, мол, недалече Змей Горыныч зловредный, то корову утащит, то лошадь, а то и девицу красну.
Ходить ходили, а делать никто ничего не хотел - лошадь-то, мол, не моя! Правда, бахвалился кое-кто из парней - вот как пойду, как дам бой чудищу, как все головы посрубаю! - но дальше разговоров дело так и не шло. Скромно помалкивавший Иван не вытерпел, когда дочь соседа пропала - нравилась ему девица, хоть виду и не показывал, куда ему - сосед-то богач! - и решил сам на Змея идти. Будет еще чудище людей обижать!
Насилу отыскал где-то старый меч, почистил кое-как, положил съестного в котомку, да и отправился. Долго ли, коротко - а на самом деле ровно к вечеру следующего дня пришел Иван к логовищу Змея Горыныча. Вздохнул, собрал храбрость всю в кулак - боязно все ж - подбоченился и крикнул во тьму пещерную:
- Эй, чудище, Горыныч-змей, выходи, драться будем!
В пещере повздыхали, погромыхали, затем оттуда выполз Змей Горыныч. Чешуйчатый и о трех головах, как положено.
С соседского Полкана размером. Нет, Полкан-то пес был хоть куда, но змей огнедышащий таких размеров - это уж ни в какие ворота!
- Ну, я Горыныч, - сказала басом средняя голова малютки.
- Э? - озадачился Иван. - А?
Две крайние головы мини-Горыныча закатили глаза.
- Попр-р-рошу вы-р-ражать свои мысли внятно! - рявкнула средняя голова, бывшая, как видно, за старшую.
Левая голова украдкой показала Ивану язык. Ничуть не раздвоенный, кстати.
- Чего дразнишься! - возмутился тот.
Средняя голова Змея-Горыныча щелкнула зубами возле носа хулиганистой младшенькой, немедленно принявшей самый невинный вид.
- Пр-рошу пр-ростить за ее манер-ры, - извинилась старшая голова. - Младшая, вот и избаловали... Так с чем пожаловал, добр-рый молодец?
- Э... ну, биться, - окончательно смутился Иван. Обижать такого малютку ему было совестно. Может, змей-то - детеныш? Тогда и вовсе безобразие, нельзя с ним драться, мал еще.
Змей вздохнул как-то тоскливо, правая голова сказала грустно:
- Вот так всегда... Нет чтоб культурно пообщаться... Вот, к примеру: как вы нынче находите погоду?
- Р-разговор-рчики, - строго сказала средняя. - Конь где? Обычный хотя бы, Сивку-бур-рку поди дозовись, много вас у него... А меч-кладенец? Доспехи? Снаряжение где, спр-рашиваю? Почему не по фор-рме?
- Так я не знал... - Иван стыдливо спрятал за спину полуржавую железку, гордо именуемую мечом.
- Непорядок! - рыкнул Змей. - Др-раться-то как собр-рался? Со змеем огнедышащим?
- А я не буду с тобой драться, вот, - твердо сказал Иван. - Я маленьких не обижаю.
Змей уставился на него, потом вдруг зафырчал, зашипел, пустил пар из ноздрей - что твой самовар, и до Ивана не сразу дошло, что чешуйчатая зверюга попросту смеется.
- Смешно, - обиделся Иван. - Девиц-то почто похищал?
Змей Горыныч перестал фырчать да пыхтеть, уставился всеми глазами. Левая голова открыла было пасть, но покосилась на среднюю и благоразумно промолчала.
- Сам подумай, - сказала средняя голова. - На кой мне девицы человеческие? Был бы обор-ротнем... Да и служба тут у меня, отвлекали бы только.
- В соседней деревне поищите, молодой человек, - посоветовала правая голова. - Может, и мужних уже.
- А лошадь и корова? - спросил Иван.
Змей даже крыльями развел.
- Спроси у тех, кто их свел. Лошадей так и вообще не ем. Хотя пор-росенка удр-равшего, каюсь, я съел. Инстинкты у меня, понимаешь? Охотничьи. Следить за скотиной-то надо. Будешь биться?
- Нет, - отказался Иван. - Нехорошо, конечно, ну да бог с ним, с поросенком. Съел и съел. Я ж не за-ради славы биться шел, некому просто больше.
Младшенькая голова Змея подмигнула.
- Вот и славно, - обрадовалась средняя. - А то вечно одно и то же везде - выходи, мол, чудище поганое, мой меч - твои головы с плеч... Тьфу.
- Слушай, а поговаривают, что сокровища у тебя несметные в пещере запрятаны, - вспомнил Иван.
- Есть, - Змей Горыныч кивнул всеми тремя головами. - Мы, др-раконы, лучшие стр-ражи. Потому нам и доверяют на хр-ранение сокрровища. Охотишься?
- Нет, - отказался Иван. - Сроду чужого не брал и не стану. А вот посмотреть бы... Любопытно! Всю жизнь потом вспоминать можно.
Головы сдвинулись друг к дружке, пошептались о чем-то, потом Змей объявил:
- Ладно уж, Иван, покажу я тебе сокрровища бесценные. Потому как незлолюбив ты душой.
Повернулся и прошлепал обратно в пещеру.
- Следуй за мной, - донеслось уже из темноты.
Иван почесал в затылке - неуютно все ж, к Змею-то в логово - да и полез следом.
Далеко впереди виднелся неяркий свет.
Оказалось, там пещера расширялась в большую залу, целиком уставленную... шкафами с книгами.
Змей Горыныч подкинул дров в камин, дохнул, добавляя огня.
- Люблю тепло, - объяснил. - А сокр-ровища - вот они, смотри. Только аккур-ратно.
- А... злато-каменья? - изумился Иван.
Горыныч снова зашипел-зафырчал, пуская дым из ноздрей.
- Книги - вот сокр-ровище, цены котор-рому нет. Что злато и мер-ртвые камни, когда в каждой книге - целый мирр! Любишь книги-то?
- Наверное, - сказал Иван. - Только поди достань их. Дорого! Молитвослов вот наизусть почти знаем, а прочих и не видим почти.
Он бережно прикоснулся к книге с вязью на обложке. Подумал, достал бережно, открыл и принялся разбирать убористый текст.
- Пропал, - вздохнула правая голова. - Пропал юноша для общества.
Иван с сожалением вернул книгу, взял другую. Третью...
- На что сокр-ровище, если не видит его никто? - философски вопросила средняя.
- Хочется, знаете ли, порой с кем-то живым переговорить, - капризно сказала младшенькая. - Ан и тот в книги уткнулся!
- Это... это и впрямь - сокровище, - Иван насилу оторвался от книг, посмотрел горящими от восторга глазами. - Теперь понимаю. Тут столько... столько! Век читать можно, про миры разные, про зверей заморских, небо почему синее, откуда люди взялись...
- Вот бывают книжные чер-рви, - фыркнул Змей Горыныч. - А я - книжный Змей! Ты заходи... почитать, если что.

@темы: ...прозваньем - дракон, сказки

---

Ловля крокодилов - шуточное

Знаете, как выглядит написание фанфика или же ориджинала?
Как ловля крокодила в мутных водах того острова, где не растут кокосы и живут самые невезучие люди на свете. То есть - крокодила надо поймать, но его не видно. И характер у этого крокодила пакостный - ну не хочет он ловиться ни на одну, пусть самую заманчивую приманку! Крокодил с мстительным удовольствием вылезет покрасоваться буро-зелёной толстой шкурой и зубастой пастью перед кем-нибудь другим. И этот другой даже исхитрится без видимых усилий повязать вокруг почти отсутствующей шеи ленточку - и крокодил пойдёт-поползёт за ним, послушный как ягнёнок.
Но стоит вам начать подкрадываться к нему, выползшему погреть на солнце застывшую в воде шкуру - крокодил тут же соскальзывает в воду. И щёлкает пастью издевательски оттуда. Или - будьте осторожны! - коварный, подпустит поближе и раззявит зубастую пасть. И всё.
Но когда удачливый охотник поймает, несмотря на все ухищрения строптивого крокодила, свою добычу, то сумеет и сделать из невзрачного крокодила, доисторического чудовища, диво крылатое - дракона. Яркого, огненного, впечатляющего и незабываемого. Усталый, сядет рядом со своим творением... и смотреть на это творение ему будет невмоготу до тошноты. Ловля и приведение крокодила к дракону отняли все силы, и поправлять кривоватые лапы, оставшиеся крокодильими, нет желания. В полёте будет всё равно незаметно...
А указующих на неверное, не драконье совсем, строение зубов, кривые лапы и неправильные крылья пусть покарает сам дракон.

А вы говорите - музы.

@темы: странные рассказки, ...прозваньем - дракон

---

Талари — город лис, история третья.

Сияющая звезда


Белоснежный маяк, что высится на скалистых берегах близ города Талари, называется Руаларр — это значит «сияющая звезда». Мало кто знает, что кораблям указывает путь настоящая звезда, — Смотритель, имя которого давно позабыто, не скрывает этого, но и не болтает попусту.

...Это была маленькая голубая звезда, знать не знавшая, что учёные вовсе не уверены в существовании таких, как она.

Дело звезды — светить, но ведь и звёздам хочется светить для кого-то, а не попросту сгорать в пустоте.
Звезде очень хотелось повидать другой совсем, живой мир — рядом с ней таких не было, — а потому она дождалась, пока на Земле кто-то не загадает желание — и упала, чтобы оно сбылось.
Упавшей звезде казалось, что на Земле должно быть волшебно — ведь там так много незнакомого, невиданного...
Непривычная зелень лесов, синева вод, странные жители — звери, птицы, люди; дивные голубые небеса над головой вместо черноты — звезда, обретя привычный этому мир облик, не могла надышаться воздухом, не могла насмотреться, тоня в этих высоких небесах. И спотыкалась неловко на ходу, пытаясь увидеть всё разом, вобрать в себя, запомнить накрепко. Непослушные маленькие ножки норовили обо что-нибудь споткнуться, коварно цеплялись одна за другую и вообще идти не очень-то желали, но звезда на них не сердилась. Очень уж хорошо ей было!
И налетев на спешащего куда-то юношу, рассердилась разве самую чуточку — ну что за непослушные ножки!
Юноша удержал за плечи, не дав упасть.
— Кто ты? — сорвалось невольно с губ.
— Я — звезда, — бесхитростно ответила хрупкая девушка с пепельными волосами.
Почему-то юноша поверил ей сразу. Может, потому, что прежде ему не доводилось встречать подобное дивное виденье, а может, потому, что девушка подняла на него тёмные глаза — и в бездонной глубине их мерцали звёзды.
В глубине этой юноша утонул, даже не пытаясь выплыть, позабыл о срочных делах, а звезда положила ладошку на предложенную руку. Если все люди такие, как этот человек, — с небом в глазах, какой великий дар им преподнесён! Ведь небо повсюду с ними, не только над головой — но и в душе. И этого никогда никому не отнять...

«Сияющая» — дал звезде имя юноша. У звёзд нет имён — им это ни к чему, они ведь видят сразу суть. Но звезда была рада принять это имя... дар человека. Её человека, синеглазого Антеро, носящего небо с собой.
Они были влюблены, и вели себя, как все влюблённые мира. Бродили всюду вдвоём, не смотря по сторонам, потому что глядели друг на друга — и не могли наглядеться. Прикасались — и не могли отнять рук. Дышали друг другом — и дыхания не хватало...
Только недолгим оказалось их счастье. Хрупкое человеческое тело не в силах удерживать звёздную суть, и жизнь звезды на земле всегда коротка. Чем тут можно было помочь? Девушке-звезде день ото дня становилось всё хуже. Она не жаловалась, улыбалась нежно-ласково Антеро, уверяя, что с ней всё в порядке. Вот только отдохнёт чуть-чуть...
И настал день, когда девушка-звезда не смогла встать с постели. Она умирала на руках Антеро, а он не в силах был помочь.
Сияющая не знала даже, что с ней будет после смерти человеческого тела — никто никогда не слышал, чтобы возвращались упавшие звёзды, никто не знал, куда они уходят. Звёзды, добровольно отказавшиеся от большей части своей сути, чтобы жить, как люди. Готовые вспыхнуть на короткий миг и затем угаснуть навсегда. Чтобы этот миг — прожить.
— Не уходи, не оставляй меня, — просил в отчаянии Антеро, целуя тонкие прохладные пальчики. — Зачем мне мир без тебя?
Слабое пожатие, Сияющая попыталась улыбнуться — ей больно было от того, что больно Антеро, она так не желала его огорчать... и глаза её закрылись, голова откинулась бессильно.
Антеро закричал бы — да горло перехватило, а сердце резануло острым — не вздохнуть.
Маленький голубоватый огонёк светился в ладонях, не обжигая, чуть мерцал в такт биению сердца. Всё, что осталось от девушки-звезды... Её сердце, которое она отдала своему человеку. Её сердце, державшее его на земле.
Антеро сумел наконец вздохнуть, попытался что-то сказать, но не смог — голос пропал совсем.

Он бродил по улицам, по-прежнему держа бережно в ладонях огонёк — ведь его Звезда так любила небо... Искал, чем помочь, и не мог найти, а маленький огонёк уже не сиял так ярко, начиная тускнеть. Антеро говорил мысленно с Сияющей — вслух он больше не мог, просил дождаться, потерпеть — он непременно что-нибудь придумает. Огонёк, кажется, слышал его, мерцал мягко, когда Антеро звал по имени.
— Она погаснет, как ты её ни держи, — сказала встретившаяся однажды им девушка, чьи волосы были рыжими, как лисий мех, а чуть раскосые глаза напоминали цветом молодую травку. — Звезда должна светить. А здесь и воздух тяжёл, отнимает много сил.
"Помоги", — попросил Антеро отчаянным взглядом, прижимая сложенные ладони с тёплым огоньком к груди, оберегая. Он готов был на что угодно — и поверить готов был в невероятное, всё равно самое-самое невероятное уже случилось с ним, когда он встретил девушку-звезду.
— Я не могу, — покачала головой девушка. — Это твой путь, и только от тебя зависит, приведёт ли он туда, куда надо.
"Я дойду".
— Есть где-то маленький город Талари, что значит "весенняя лиса"... — напевно сказала девушка. — По улицам его бродят лисы. Жители Талари дружелюбны и приветливы, они не стесняются улыбаться друг другу — и, благодаря свету улыбок, светлым домикам и живому огню лис на сером камне мостовых — в городе всегда ясно, несмотря на хмурое небо над головой. Наверное, город чуточку волшебный — там исцеляются те, у кого болит тело или душа. А рядом с городом возвышается белый маяк, что погас давным-давно, и даже имя его позабылось. Некому его разжечь снова, негде взять огонь, что не погаснет...
Огонёк-звезда засиял ярче в ладонях Антеро.
— Но каждый сам находит в этот город свой путь, — заключила девушка и подмигнула лукавым зелёным глазом.
"Подожди!"
Рядом уже никого не было.
Показалось лишь, что мелькнул впереди лисий хвост.

Антеро готов был идти на край света ради своей Звезды, а Звезда отдавала последние силы, светя ему.
"Дойду", — говорил себе Антеро.
"Дойду", — говорил он оставшемуся от Сияющей огоньку.
"Дойду", — говорил он небу, где блистали сёстры его Звезды.
Огонёк разгорался ярче, когда он делал верный шаг, не обращая внимания на усталость.
Тускнел, чтобы не тревожить редкий сон.
Антеро не задумывался, куда идти — он знал свою цель, а к выбранной тобой цели, как известно, ведут все пути, хотя некоторые из них длиннее, другие же — тернистее.
И он не помнил, как после трудной дороги оказался на скалистом берегу. Скалы возвышались над головой, позади ярилось море, упустившее добычу, но Антеро внезапно понял: дошёл. Понял по умиротворению, заполнившему сердце, по ярче разгоревшемуся огоньку в ладонях... и даже по примерещившемуся рыжему зверю высоко на мрачных скалах.

Погасший давно маяк, неизвестно кем и когда построенный, с радостью принял гостей.
Звезда должна светить, это её суть. Озарять темноту. А маяки должны гореть...
Оба умирают, переставая светить, а значит — звёзды и маяки предназначены друг для друга.
И Антеро остался на маяке, которому нужен был смотритель. То ли и вправду здесь в воздухе было волшебство, то ли дело было в том, что звезда живёт, только пока светит — но сердце звезды разгорелось ярко вновь, и света хватало, чтобы осветить путь другим потерявшим его.

...Поднятое вверх лицо, ласкаемое голубоватыми лучами, кажется совсем юным, мальчишеским...
Звёздам слишком тяжело быть на Земле, и Сияющая никогда не сможет больше принять человеческий облик. Но синие глаза её человека мягко светятся, как много лет назад, и всё так же ласков голос, которого никто, кроме неё, не слышит...

Смотритель и сам уже позабыл, сколько, не старея, живёт рядом со своей Звездой. Для неё одной он по-прежнему юный мечтатель Антеро, для всех прочих — строгий Смотритель без имени. В город он спускается редко — света Сияющей ему довольно, и никто другой им обоим не нужен.
Звезда светит, не угасая, светит из любви, помогает кораблям находить верный путь. Наверное, это и есть счастье, которое вечно ищут люди?
Греть кого-то, не обжигая, и светить ярко во тьме.

@темы: "Талари - город лис", иные города, сказки

---

Душа-птица, тессера вторая

Странно, как люди могут сказать, в каком городе живут, думает Энн. Она-то знает, что город — всё время разный. Вот сейчас, когда она выйдет из дому, пройдёт ближе к вон той стене — улица будет немножко другой. И маленький паб с красивой вывеской появится, из которого доносятся музыка и весёлый смех. Энн туда не заходит — маленьким девочкам нечего там делать, но с удовольствием останавливается послушать — так заразительно смеются посетители!
А если суметь правильно повернуть за угол — только надо зажмуриться крепко-крепко, потому что всё чудесное не любит, когда за ним подглядывают, и тогда не случается, — то можно увидеть немножко прозрачных людей, совсем иначе одетых, вместо машин — повозки, запряжённые лошадьми, — и Энн знает, что это те, кто жил здесь раньше. Нет, они и сейчас живут, потому что город сразу везде — и там, в прошлом, и сейчас, и впереди, в завтра, наверное, только туда заглядывать у Энн пока не получается. Она не слишком задумывается над тем, как город со всеми своими детьми существует разом и во вчера, и в сегодня, и в завтра — ей это кажется правильным.
Город не только шире, чем думают люди, он ещё и разный на самом деле. Только люди чаще этого не замечают... может быть, им так проще. Не замечать, не помнить, что поутру, когда шёл на работу — этой стены здесь не было. А улица поворачивала налево, не изгибалась шаловливо вправо, и переулка этого, через который так удобно сокращать путь, не было. Но что тут удивительного? Город ведь тоже живой, а всё живое умеет меняться — так скучно всё время быть одним и тем же, даже если кто-то уверен, что знает, каким именно тебе полагается быть.

Энн знает, чувствует, то, что...кого? — она ищет, где-то рядом. Совсем рядом — вот только сверни за угол...
Но за углом снова ничего и никого нет. Город слишком большой, а она маленькая... Город просто не открывается весь, показывая лишь часть себя.
И Энн тоже — только часть себя, и где искать остальное — непонятно, разве во сне.
Энн бродит по улицам до темноты, пытаясь попасть именно в тот город, где так же бродит по улицам кто-то очень нужный и родной. Совсем рядом... и бесконечно далеко. Это его Энн видит, когда спит?
Чувство потери сжимает сердце, а птица на плече щиплет ушко — не сдавайся, ищи.

Конец моста теряется в тумане.
Где ты? Подскажи, помоги найти путь...
Мерещится чуть грустная, светлая улыбка.
Энн вздыхает. Она должна найти сама. Только так.
Перейти мост...Птичка прыгает на плечо, вцепляется коготками, и Энн слышит, как бьётся птичье сердечко.
— Не бойся, птичка. Мы найдём его.
Здесь туман, мост под ногами, но мнится — плывёшь сквозь миры. Мост не просто соединяет берега, мост — соединяет миры. Он сам по себе чудо, и что ж удивительного, если чудо случится на нём, не принадлежащем ни земле, ни воде, ни небу? Мост — самая правильная дорога, если тебе очень нужно куда-нибудь попасть. Конечно, мост может отправить совсем не туда, куда ты сам собирался, но, если подумать и осмотреться — непременно окажется, что тебе нужно было быть именно здесь.
Последний шаг с зыбкого моста — и Энн разочарованно вздыхает. Она снова попала не туда...
Ей мосты не хотели помогать. Прикидывались самыми обыкновенными, не волшебными ни чуточки. Энн пробовала ступать сперва правой ногой, и сперва левой, и зажмуриваться, и стоять посреди, глядя на тёмную воду внизу, старательно думая о том, к кому она хочет попасть, — вдруг мосту нужно время, чтобы привести именно туда?

...Во сне он ступает по траве — и та весело щекочет ему ноги. Вскидывает голову к небу — и солнце ласково гладит лицо лучами-ладошками. В журчании ручейка — её смех. Мир обнимает его — Энн-мир...

Но наяву Энн всего лишь маленькая девочка с серьёзными глазами, с неизменной белой птичкой на плече.
Я знаю, я найду тебя. Дойду. Ведь мир — это мы... и нет ни времени, ни пространств...

Мир раскинулся радугой после ненастья, и Энн, привставая на цыпочки, расплющивая нос об оконное стекло, ясно видит за домами, на яркой после дождя полянке, — только надо смотреть не дальше, а глубже, — маленького рыжего и бородатого человечка в зелёных одёжках, который зарывает у подножия радуги горшок с золотом. Радуга, не умея оставаться на месте, шаловливо пихает туманным разноцветным хвостом лепрекона. Тот ворчит, шлёпает хвост широкой мозолистой ладонью, но не сердится всерьёз, и радуга радостно пушится — ну кто бы мог быть скучным и серьёзным, вобрав в себя всевозможные цвета и оттенки?

Может быть, она неправильно выбирает мосты? Радуга ведь тоже мост. Только обычные, каменные и деревянные — серьёзные, а радужный — весёлый и сказочный. Наверное, взрослые серьёзные мосты считают, что маленьким девочкам не следует гулять по другим мирам, вот и не пускают никуда толком.

А может быть... может быть, она должна создать мост сама.
Создать мост... открыть путь именно туда, куда нужно. Туда, где бродит по туманному городу её Сказочник.

Прим: Имя Эн (En) - означает "птица".
Отличие стиля написания объясняется тем, что в первой части Энн - взрослая, а здесь - она "лишь часть себя", ребёнок.

@темы: дети, Душа-птица, иные города

---

День веры в единорогов

Виной появления новой темы записей "Радио Нигде-Никогда" стали "Сказки Старого Вильнюса" - рекомендации или нечто на них похожее мне запрещают правила этого дневника, но читавшие поймут - и вспомнившаяся вдруг старая книга "Почта в никогда-никогда".

Слушайте ветер.
«Слушайте ветер», — говорит доброжелательный женский голос, и Света оглядывается по сторонам. Никого рядом, конечно же, нет.
— Наверное, радио у кого-то включено, — сама себе говорит Света. Дурная привычка — говорить с собой вслух. Мысленно-то ладно, кто ж признается, что сам с собой разговаривает? Только в голове больно шумно становится, мыслей не слышно, потому вслух проще.
«Слушайте ветер», — снова советует тот же голос.
— Странный совет, — замечает Света, но и вправду прислушивается.
«Верьте в единорогов, ну и немного — в лисиц!», — добавляет очень похожий на первый радиоголос («С вами — Патрик и Патриция, лучший рыжи... лучший радиодуэт»).
Ветер... ветер звучит шелестом тополиных листьев — Света даже прикрывает глаза, замерев на месте и пытаясь услыхать что-то... особенное, — и криком коршуна высоко, и шорохом тонких струек воды, питающих газон, и далёкими возгласами детей, и стрекотом кузнечиков... а ещё почему-то запахом скошенной травы.
Света ощущает себя странно-лёгкой, неземной — вот сейчас взмахнёт руками, будто крыльями, и полетит вместе с ветром, глядя на всё с высоты. Или откроет глаза и увидит единорога. Настоящее чудо от раздвоённых копыт и шёлковой кисточки на хвосте до сияющего рога. Почему для этого надо слушать ветер, Света пока не понимает, но начинает догадываться: просто ветер — это такая интересная штука или существо даже, или вовсе чья-то удачная выдумка — словом, то, что разносит чудеса по свету, чтобы они могли случаться в разных местах. Иначе как бы они успевали? И чтобы вовремя поймать случающееся чудо, нужно прислушаться к ветру — он тот ещё болтун, непременно проболтается, пока несёт!

Единорога посреди пустынной в этот жаркий час улицы нет, и Света чувствует странное разочарование. Сказка обманула и не явилась, а ведь так трудно было поверить — первый раз с тех пор, как Света сочла себя взрослой и чудеса перестали случаться вокруг, будто специально обходя. Но улица пуста, и даже голос молчит, будто сказал всё, что хотел.
...Единорог приходит ночью, цокая копытами и помахивая хвостом с кисточкой, опускает голову и дотрагивается шелковистым храпом. Снисходительно позволяет обнять себя за шею, лишь фыркая мягко. Воплощённая мечта — от раздвоённых копыт и шёлковой кисточки на хвосте до сияющего в темноте витого рога и взгляда — умного, с хитроватой такой искоркой где-то в глубине, лучше всего убеждающей в его, единорога, настоящести.
Наверное, чудеса просто не любят слишком пристального внимания — тогда они стесняются и перестают случаться.
— «Слушайте ветер», — повторяет Света. — И верьте в единорогов! Потому что ну как же можно в них не верить? Какое замечательное радио мне услышалось!

Слушающий эфир радиолюбитель поднимает голову, когда на волне, где вообще ничего быть не должно, звучит доброжелательное: «А вы верите в единорогов? Слушайте ветер!»
За окном мстится цокот копыт, а у прозрачного-лохматого ветра, мерещится, рыжие лисьи уши.

«С вами радио, что нигде и никогда и везде одновременно — ловите ветер, слушайте Радио Нигде-Никогда!»

@темы: КаленДарные сказки, радио нигде-никогда

---

Звёздный сад

Прим: я совершенно не умею писать стихи - не дано, но порой какая-то история в голове звучит именно стихами. Записать это у меня не выходит, так что получается все равно проза, хоть и странная.

Льётся в тихие ночи с небес свет звёзд - прекрасный звёздный сад в выси цветёт.
Дивные цветы растут там, что не вянут никогда.
Вечные...
То звёзды-цветы. В тёмной глубине без дна - холодные огни, но в серебристых садах звёзды теплы и близки.
Цветущие...
Ступай осторожно меж звёзд - там само вдохновение цветёт. Серебрятся листья и цветы, даруя сны и мечты.
Мерцают...
Хрусталём звенят цветы, и серебристый сад ведёт мелодию без слов.
Звёзды поют неумолчно в ночи, тревожит чуткие души зов.
Сияют, не увядая, вечные сады.
Звёздные...

Полна забот наша жизнь, но остановись на миг, замри.
Слышишь, как звёзды поют в выси?
Ясные...
Время придёт однажды и твоё - под ноги ляжет Млечный путь тропой.

В бездне светятся цветы.
Серебряные...

К звёздам все ведут пути, мы - вернёмся...

@темы: странные рассказки

---

Сказка о Городе N

Любимому городу на Оби в день рождения


Город не спал — потягивался, выгибая горбами серые ленты дорог и спины мостов, встряхивал деревьями, смахивая серую пыль с пышной зелёной листвы, мигал даже от удовольствия фонарями вдоль трасс. Завтра — его день рождения, по улицам будут гулять нарядные и весёлые люди, бегать детишки с разноцветными воздушными шарами. Всё должно быть идеально.
Река плеснулась на оба берега, приласкала волнами — и стоящий на гранитном основании город чуть шевельнулся, неслышимо для человеческого уха мурлыкнув от удовольствия. Милующаяся в переулке кошачья парочка опрометью бросилась наутёк.
По улицам бродил рыжий подросток в синем комбинезоне*. За ним не шли — стелились — два крупных гибких зверя. Чёрные шкуры переливались в свете фонарей, короткие лапы ступали бесшумно, уши чутко поворачивались на каждый звук. Наблюдатель мог бы опознать в них соболей... если бывают соболи размером с крупную собаку.
Попавшийся навстречу бродячий пёс шарахнулся в сторону — звери мгновенно выметнулись вперёд, загораживая подростка, заурчали гортанно, застрекотали.
Подросток осадил зверей приказом, сам шагнул вперёд, порывшись в карманах, добыл завёрнутый в салфетку пирожок, протянул псу. Тот, подкравшись робко, цапнул угощение и поспешил унести ноги. Соболя недоумённо и вопросительно мяукнули, но их погладили по головам - и звери успокоились.
Подросток на ходу оглаживал стены самых старых домов — и те будто светлели, обновляясь.
Город игриво выгибал под ногами того, кто давно уже не был человеком, дорогу, путал цветами ноги, когда тот шёл через дворы.
Заметив провал в дороге, подросток остановился, покачал головой — а ну как провалится кто днём? Присел рядом, отпихивая любопытные морды крутящихся рядом зверей, погладил края провала - и асфальт с готовностью подался навстречу его рукам, заращивая дыру.
- Так-то лучше.
Город старательно прихорашивался, убирал лужи от прошедшего недавно дождя, выпрямлял покосившиеся кое-где ограды.
Мальчишка вышел на площадь, покрутил головой. Бронзовый лётчик на постаменте шевельнулся, потягиваясь. Птица у его ног клекотнула сердито, взмахнув крыльями, взмыла вверх.
Лётчик спрыгнул с постамента со звоном, разминая ноги, поправил планшетку на боку, потом заметил рыжего подростка, вытянулся, отдал полушутливо честь.
- Ты же сам говорил: к непокрытой голове руку не прикладывают, - заметил подросток.
Бронзовый пилот засмеялся, достал из-под кителя пилотку со звёздочкой, надел и отдал честь заново.
- Вольно, - засмеялся теперь уже мальчишка.
Парящая в небе непостижимым образом бронзовая птица опустилась на протянутую ей руку лётчика, клекотнула сердито на подбирающихся поближе любопытных соболей.

Помахав лётчику-герою, рыжий мальчишка отправился дальше - город большой, надо проследить за всем лично, чтобы праздник удался на славу. Город ластился к нему, пытаясь ветками деревьев погладить по голове - мальчишка уворачивался, грозил пальцем со смехом, соболя возмущённо стрекотали, - шаловливо путал дороги и переулки, но мальчишка не сердился. Присаживаясь, оглаживал ладошками дороги - и те сами распрямлялись, ложась как положено, лишь чуть вздрагивая - Город низко, довольно мурлыкал, неслышимый людям. Впрочем, рыжий мальчишка слышал его превосходно - ведь это его Город.
А он - его Городовой. Пусть и только подросток - куда ему до старших коллег.
Всё равно его Город - лучший. И у города этого всё ещё впереди.
Шелестели волны широкой реки, набегая на набережную. Спала железная дорога, обвенчавшая когда-то город с рекой. Город готовился к празднику.
А на набережной играл на простенькой свирели, встречая рассвет, рыжий мальчишка в синем комбинезоне.

С днём рождения, любимый Город!
Город, в котором не разводятся мосты.

*Городовичок придуман был Ю. Магалифом и стал символом города

@темы: сказки города N, сказки

---

Календарь: День разноцветных стёкол

На широком, нагретом солнцем камне играла с разноцветными стёклышками маленькая девочка. Два забавных хвостика, короткое белое платьице, веснушки на носу - самая обыкновенная девочка. А на камне - потому, что удобнее выкладывать узор.
Вдали дышало шумно, искрилось в лучах солнца зеленовато-синее море.
Зелёное стёклышко - лес, синее - море, коричневое - пески... Девочка поднесла зелёное стёклышко к глазам, посмотрела сквозь него на свет. Всё вокруг окрасилось зеленоватым, делая мир совсем другим, сказочным.
- Как здорово, будто в сказке!
Стёклышко заняло своё место в узоре, и девочка склонила голову набок, прикусив кончик языка от усердия.
Нет, не так... Вот это красненькое - сюда, а синее - если посмотреть сквозь него, всё вокруг замечательно синеватое, будто уже вечер! - на его место. Так казалось правильнее.
Выскользнувшее из пальцев стёклышко разбилось, и девочка обиженно засопела, тронула осторожно стеклянную пыль, отдёрнула руку, уколов пальцы.
- Жа-алко... Красивое...
Придётся положить остальные стёклышки немного по-другому.
Зелёное - лес и трава, синее - море и небо, так похожие, коричневое - песок, прозрачное - город...
Узор поблёскивал на солнце. Вот это гладко-округлое, обласканное морем, - положить в серединку. Девочка положила с краю светло-коричневое, почти золотистое стёклышко, полюбовалась тем, что получилось. Подвинула в середине узора стёклышки ближе друг к дружке. Вот теперь - правильно. Так должно быть.

Узор обрёл некую завершённость... и будто ожил. С первого взгляда невозможно было бы заметить - кучка стёклышек и только, но стоило посмотреть немножко дольше - и разноцветная стеклянная мозаика-узор притягивала, не давала отвести глаза. И совершенно невозможным казалось исправить уже живущий узор, поменять части его местами.

Шумело и пенилось волнами неспокойное море, переливалось на солнце сине-зелёной драгоценностью, носились стремительные крикливые чайки. На нагретом солнцем камне складывала новый узор из разноцветных стёклышек маленькая девочка.

...Где-то в невообразимой дали жил мир - леса, моря, пески и города, - и не подозревающий, что его жизнь - узор из разноцветных стёклышек.

Всякий узор, будучи создан, живёт уже собственной жизнью.

@темы: дети, КаленДарные сказки

---

Летнее солнцестояние

Сердце лета, самая короткая ночь, самый светлый день - в месяц луны и любви. Танцуют на полянах маленькие феи, горят костры и не смолкают песнопения, возносящие хвалу ночи и дню, солнцу и луне, любви и самой Жизни.
Волшебной Ночью расцветает папоротник, что не цветёт никогда. Огнисто-золотой, как перо жар-птицы, цветок, дитя волшебной ночи. Нашедший его получит все знания мира, обретёт счастье и удачу... если, сумев найти, сумеет удержать. Цветок, за которым следят зорко дивные лесные создания, даётся в руки не каждому. Сумей пройти в тайное сердце леса, когда путаются под ногами тропы, уводя в сторону, сумей вступить в колдовской круг, отринь страх и замкни уста молчанием. Что бы ни было - молчи, иначе можешь потерять не только цветок, но и себя самого, не вернуться домой, заплутав в коварном лесу.

Полночь, на распущенных кудрях которой - венок из вербены, а на платье - звёздная пыльца, чуть щурится по-кошачьи от света многочисленных костров - в эту ночь не спят.
В эту ночь сбываются тайные сны и заветные желания, в эту ночь нежные просьбы не останутся без ответа. Эта ночь светла кострами и песнями, дышит тайнами, волшебством и любовью, в эту ночь лентами оплетают руки наречённым.
На лесной поляне вокруг камня водят хоровод крылатые феи, не приминая шёлковой травы, смеются звонко, вторя звону ручья, а взъерошенный лесной дух, сидя на ветвях, играет на свирели. Дивная мелодия вьётся меж деревьев, путается в цветах... Услыхав её, можно забыть всё на свете.
Льнёт ветвями к звонкому ручью длиннокосая ива, танцуют лесные создания, живым негасимым огнём горят танцующие в вышине жар-птицы. Нежно пахнет вербена, устилая лес ковром, распускаются лесные и луговые цветы, и в самом скромном цветке - вся красота мира.
Феи танцуют с эльфами, поют хвалу жизни, любви и ночи, озорно рассыпают вокруг мерцающую пыльцу.
Полночь своей властью благословляет целебные травы, даруя им волшебство на эту ночь, треплет ласково по голове лохматого пса, сквозь которого просвечивают травы и деревья. Пёс-ветер радостно прыгает вокруг, колышет травы и ветви.
Живущие в цветах сильфы явились приветствовать хозяйку ночи, луны и звёзд. Розы льнут к её рукам, пряча острые шипы, травы, когда она ступает по ним, бережно обвивают ноги, перед ней склоняются лесные звери, духи, эльфы и феи, ночные мотыльки украшают волосы.
Короткая ночь нескончаема и бездонна. Полночь укрывает влюблённых от сторонних глаз своим плащом из тьмы, танцует с ведьмами и лесными созданиями - звенят на плетёном из лунных лучей поясе резные ключи, - смеясь, протягивает руки к огню, что, не обжигая, ластится к ней кошкой, оплетает запястья огненными лентами.
Но вот край неба окрасится розовым, и Полночь, бросив венок в костёр, улыбаясь, склонит голову перед братом - сейчас его сила. Лесные феи возложат венок из луговых цветов, переплетя его золотыми лентами, на голову ясноглазого Полдня, воплощения дня и света, поднесут кубок с мёдом, а деревья переплетут ветви, готовя зелёный трон.
Взойдёт солнце, приветствуемое лесными птицами, обнимет-обласкает землю теплом, высушивая слёзы росы.
Из вновь родившегося мира сегодня ушло всё плохое, ушли, отпущенные, печали и невзгоды.
Ясного дня!

@темы: полуночные сказки

---

Ночь Охоты

Взвоет ветер голосами призрачных псов, пригнутся макушки деревьев, когда промчится по воздуху кавалькада всадников с охотничьей сворой...
Дикая ночь Дикой Охоты. Истончается грань между мирами, вырываются на волю опасные, чуждые создания, чьи мысли непостижимы для человека, иные законы Мироздания обретают власть.
Низкий, нездешний звук рога - Охота началась, гончие идут по следу!
Огнём ярости и азарта горят глаза охотников и их псов...
На пути кавалькады люди, боясь дикой ночи, поспешно захлопывают окна, старательно убеждая себя, что это воет ветер...
Ветер стенает по обречённым душам тех, кто попадётся по глупости или неосторожности загонщикам. Красноухие псы не пощадят никого.

Их можно отпугнуть чистым светлым пламенем, противным их сущности, но вот хозяева вовсе огня не боятся. Впрочем, если у заплутавшего в ночь Охоты человека найдётся чистое железо, которым можно очертить круг, и достанет мужества выдержать в кругу до утра, не поддаваясь страху и панике, что бы ни творилось вокруг, то у него есть шанс уберечься от псов и Охотника со Свитой.

В безлунную ночь беснуется Охота, заставляя людей трепетать от необъяснимого страха, что ледяным обручем сжимает сердце... Это выше разумения, выше владения собой. Страх перед Неведомым, перед тем, что не поддаётся объяснению. Страх самый древний, всё ещё живущий в душах людей, обретающий власть и над самыми отважными.

Человек многого достиг. Компьютеры, Сеть, послушные его воле машины...
Вот только сейчас заплутавший одинокий путник чувствовал себя таким беспомощным, словно перенёсся на пару веков назад.

Гончие, низко опустив морды, мчатся в ночи, всадники едва поспевают за ними , пришпоривая коней... или созданий, только на них похожих, чьи глаза горят угольями. Кого охотники гонят на сей раз?..

Путник пытался унять дрожь, но совладать с собой не мог. Ведь предупреждали, не пускайся в дорогу в такую ночь! А он лишь отмахнулся, сочтя глупым суеверием. Наверное, и машина неспроста сломалась, вынудив его пуститься пешком.

Взвился яростный, торжествующий вой — похоже, псы взяли свежий след.
Его?...

Впереди была заросшая вереском пустошь, открытое место, где не спрятаться, не скрыться от призрачной Охоты.
Страх подгонял, заставлял бежать, не чуя под собой ног... Сердце бешено билось, стылый воздух казался вязким, словно патока, он будто замедлял движения, мешал вдохнуть, не давал издать ни звука...

Звёзды, не желая смотреть, скрылись за рваными тучами.
Будто загнанный заяц, он замер, не в силах больше бежать, не в силах и отвернуться, смотря как зачарованный...

... Это было прекрасное и завораживающее зрелище — бесшумно мчащиеся, не приминая сухой травы, гончие с горящими глазами, следующие за ними, распластав коней в галопе, грозные всадники... И всё в полной тишине, лишь изредка нарушаемой подвыванием собак, идущих по следу. Ни звона удил или стремян, ни топота копыт...
Но перед невидимой границей псы заскулили, а всадники подняли коней на дыбы. Пахнуло вдруг медовым ароматом от уже сухих цветов... Яростный многоголосый вопль был на это ответом. Охота не могла пересечь границы, отмеченной полосой белых цветов.
Человек упал на колени, зарылся лицом в цветы, не обращая внимания на то, что они царапают кожу, благодаря все высшие силы... От тех, кого он считал глупым суеверием, спасло другое суеверие, тоже оказавшееся истиной, — вереск* уберёг его, призрачно-белые цветы стали защитой от колдовства созданий иного мира.
Охотник крикнул что-то непонятное, вновь подняв коня на дыбы, развернул его на задних ногах, махнул рукой — и Дикая Свита помчалась за ним, ища новую жертву.

...Мчится по небу бессмертная Охота, которой дороги не нужны. Они придут за заплутавшим в неблагую ночь, заставят затрепетать душу от холода Вечности...
Низкий, нездешний звук рога и ветер, воющий голосами красноухих псов, предвещают её появление.
Дикая ночь, неблагая ночь...

*Есть поверье, что вереск защищает от колдовских сил и нечисти. Особыми защитными свойствами обладает белый вереск. А цветы вереск сохраняет иногда и до зимы.

"Вальс Мефисто"

Легко представить, как под мелодию копыта коней Охоты замедленно - ибо время словно растягивается для человека, смотрящего на них, уже понимая - не убежать, - касаются земли, как бесшумно и плавно мчится кавалькада Диких всадников, и горят глаза красноухих псов и коней...

@темы: легенды, собаки, призрачные грани, осень, Дикая Охота

---

Красавица и Чудовище

Белль смотрела, как он ест — изящно, аккуратно, не задумываясь, пользуется столовыми приборами... В руках Чудовища любые вилка или ложка выглядели так, будто были взяты из кукольного набора. А сейчас... обычные человеческие руки.
Она не выдержала, отложила двузубую вилку и преувеличенно-осторожно отодвинула тарелку, подавляя желание запустить ею в стену.
— Белль, что?..
— Прости, нет аппетита. Я пойду к себе.
Принц проводил её недоумённо-обиженным взглядом, но сдержался, промолчал. Он терпел отстранённость и неласковость успевшей избаловать зверя теплом и лаской Белль. Списывал всё на произошедшие события. Всё-таки она девушка, они ведь такие хрупкие и ранимые... Придёт в себя — и снова засияет ласковой улыбкой, перед которой не устоял даже зверь. Теперь нет никаких препятствий для их отношений, и принц подумывал сделать предложение. Иначе присутствие молоденькой девушки — без родичей или дуэньи! — в королевском замке выглядело двусмысленно. Откровенно говоря, репутация Белль уже погублена безвозвратно. Впрочем, кто скажет такое в лицо не милой девочке Белль, но будущей королеве? Королева Белль... Милая, добрая Белль. Лучшей жены — не просто жены, подруги, которая всегда будет рядом, всегда поддержит — ему не найти.

Белль же заперлась у себя, ещё и стул придвинула к дверям.
Чудовище был господином заколдованного замка. Хозяином немного страшной, но волшебной сказки. Это его Белль постепенно приручала — и в самом деле как зверя, терпением и лаской. Это с Чудовищем было тепло, хотя Белль сперва немного побаивалась его сердитости. Тёплый и пугающий немножко — этакая пушистая гроза... а в пышной гриве можно было отогревать озябшие руки.

Долгие прогулки и беседы, незаметно летевшее время, что проводили вместе.
Искреннее недоумение, отразившееся... на лице, именно лице Чудовища, когда Белль запустила в него снежком. Снежный бой, закончившийся тем, что перепугавшемуся Чудовищу пришлось выкапывать хохочущую Белль из сугроба. Он на руках отнёс, почти бегом, в тепло, в замок, боясь, что она заболеет. Ведь люди так хрупки в сравнении с чудовищами!
Цокот когтей по каменному полу коридора — сама собой появляющаяся, расцветающая на губах улыбка — стук в дверь и вопрос — дозволено ли войти? Ведь научился же ради неё учтивому жесту...
Обед и ужин, где Чудовище — если принца некогда и учили манерам, он их благополучно позабыл — так старался быть любезным кавалером, а Белль сдерживала улыбку: в его руках столовые приборы казались игрушечными.
Это с ним Белль впервые почувствовала себя прекрасной принцессой. И вовсе не потому, что таких роскошных платьев, как то, что он подарил, Белль прежде и не видывала.
Он вёл в танце умело, не давая сбиться, держал бережно и крепко, не отпуская... И она, танцевать-то не умевшая толком — что там несколько уроков! — не чуяла под собой ног, тоня в нежности, которой светились его глаза. Только не отпускай. Никогда не отпускай.
Она едва ли сумела бы после повторить верно хотя бы движение, но тот вальс был волшебным, и они, казалось, скользили, вовсе не касаясь пола. Подаренная сказка и обещание счастья в его глазах. Ну и что ж, что он — не человек?
Вечера, когда она читала вслух...
Минуты, наполненные радостью и светом — когда двоим просто очень хорошо рядом... Когда чувствуешь, что рядом с тобой — родное существо, родное до того, что щемит сердце. И совсем неважным становится внешнее.

Этот же принц был ей совсем чужим. Незнакомец, в глазах которого она не видела прежнего Чудовища. Да и прежде, кроме отца, ни один мужчина добра ей не приносил. То ухватить норовили, то преследовали... пока Гастон прочих не отвадил.
Для неё сказочным принцем оказался зверь, но другого ей было теперь не надо.

* * *

— Я ухожу, — сказала Белль. — Знаешь, было бы нечестно уйти молча...
— Что? — принц подумал, что ослышался. Ведь не может же быть такое в самом деле, правда? Сказки так не кончаются! Они должны прожить двоём долго и счастливо...
— Я полюбила его, — у Белль покраснели глаза, как не бывает в сказках, — она проплакала полночи, потому что уже не было сил терпеть. — Чудовище. Его, вспыльчивого, раздражительного, вредного... и ласкового. Лохматого, когтистого, зубастого... и куда больше человечного, чем многие люди. Я люблю — его, позабывшего себя ради счастья девочки-простушки. Моё милое Чудовище погибло в ту ночь, и вина за то на мне. А ты лишь занял его место, и мне невыносимо видеть незнакомца там, где был милый друг. Волшебство закончилось, не вышло нашей сказки, принц Адам. Прощай и прости.
Принц хотел было что-то сказать, но тяжёлая дверь уже захлопнулась за Белль.

Сумела полюбить безобразное чудовище, которое и разумом становилось уже зверем... Но почему принц-человек не мил?

Человеческое сознание постепенно угасало, потому и бесилось чудовище, понимая, что время уходит, ещё немного — и останется таким навсегда. И задумывалось: не легче ли тогда подняться на самую высокую башню и прыгнуть вниз?
Однако условия проклятия оказались выполнены — принц-чудовище полюбил и оказался любим сам.
Он вернул себе человеческий облик, но что-то, похоже, потерял безвозвратно вместе с той частью души, что принадлежала зверю, избравшему себе хозяйку. Зверь, чудовище, любившее беззаветно, и вправду умер в ту ночь.

Разве сказки не должны закончиваться иначе?..

@темы: осколки цветных витражей, рассказки о чудовищах

---

Душа-птица

[J]Шелковая Лента[/J], это, пожалуй что, предыстория к сказке о девочке и птичке Кажется, единая сказка тут не получится, скорее будет что-то вроде мозаики.

Тессера* первая.

В груди бьётся птица. Выпустить тебя, птичка?
Мир огромен и прекрасен так, что больно, и приходится осторожно-легко дышать.
Длинные облака, похожие на перья птиц, в небесной глубине — белое на голубом. Пухлые, пуховые облака — те, что плывут ниже.
Душистые луга, яркие цветы, вплетённые в зелёные шелковые волосы, и студёные реки.
Свежесть розовых рассветов, когда замирает весь мир и смолкают даже неугомонные птицы, не нарушая священного таинства, — мир рождается заново. Чтобы уснуть с алым закатом, открывая двери ночи, наполненной неясным шёпотом и шорохами. Тайные создания, что бродят по спящему миру до утра.
Иная красота ночи в чёрно-синих одеяниях, глядящей множеством звёздных глаз.

Но сейчас — ясный, крылатый облаками день.
Вон там — луг, весь покрытый солнышками одуванчиков, — вот-вот изогнут спинку пушистой одуванчиковой кошкой, что замурлычет и приластится к рукам.

Птица тревожится, бьётся больно внутри — ей тесно.
Ветер гладит прохладными ладонями щёки...

Внизу перебирается с камня на камень река — бурлит и журчит, резвится, как юный ручеёк.

Девушка замирает на краю лохматого травой обрыва, раскинув руки, запрокинув лицо к небу, жмурясь от счастья и восторга.
Если шагнуть — ветер подхватит? А ты, птичка, распахнёшь крылья?

Душа-птица рвётся — ей хочется раскинуть крылья, обнять этот мир, стать с ним одним. Солнцем на небе и пухом облаков, травой под ногами и гибкой серебристой ивой, светлым летним дождём, слезами солнца, и ожерельем мира — радугой.

Стать этим миром. Обнять тебя гибкими ветками, опутать ноги шёлковой травой, приласкать лучами солнца, напоить чистой ключевой водой. Показать красоту, от которой болит сердце и распахивает крылья душа.
Крикнуть тебе птицей с небес: здравствуй! Наконец — здравствуй!
Здесь я всё могу. Это — мой мир. Я — его, и мы — одно.
Этот мир — для тебя.

...Наяву — наяву или только заснув? — по туманному городу, городу-без-времени, городу, опоясанному множеством мостов, бродит девочка, не помня, что ищет, а на плече у неё сидит белая птица.

Где ты?..

* 1. Любые материалы, применяемые для изготовления мозаики
2. tessera - небольшая пластинка или кубик мрамора, стекла, керамики, применяемые для создания мозаики.

запись создана: 10.06.2014 в 03:07

@темы: птицы, Душа-птица, сказки

---

Цыган

Старое. По песне - стоящая перед глазами картинка мне с детства не давала покоя. Хотя тогда я не думала,что напишу историю




Костёр догорал, угли светили алым. Цыган, лежащий, подложив седло под голову, неотрывно смотрел на умирающий огонь. Неподалёку пасся вороной конь, изредка фыркая и встряхивая гривой. Цыган обыкновенно сам любовно расчёсывал старому другу гриву и хвост до тех пор, пока они не начинали блестеть и не ложились гладким шёлком.

Ночь, глядящая крупными яркими звёздами на лежащего человека, дышала ароматами душистых степных трав.

Цыган умирал — злая болезнь грызла его изнутри. Не желая, чтобы видели его слабость — а сил держаться уже не было — он ушёл от кибиток табора далеко в степь. Лишь старому другу-коню, которого сам вскармливал жеребёнком, когда пала кобыла-мать, он доверился. Никто не видел, как он уходил, а если бы и видели — то не остановили бы. Рома* умеют уважать гордость.
Пусть никто не видел, но цыган по-прежнему держался в седле прямо, расправив плечи, не позволяя себе ни малейшего послабления. Сил как раз хватило, чтобы, выбрав подходящее место, расседлать коня, пустив его пастись, развести костёр и лечь, подложив по степному обычаю седло под голову.
Конь и так от хозяина никуда бы не ушёл, потому стреноживать нужды не было. Это было бы оскорблением — у коня ведь тоже есть своя гордость...

Ночь длилась бесконечно, напоённая тишиной, изредка нарушаемой фырканьем коня да вскриками ночных птиц. Цыган всё смотрел на едва живые лепестки пламени, упрямо трепещущие на ветру. Что он там видел? Долгую ли жизнь, прожитую, как и полагается гордому рому, не склоняя ни перед кем головы, девушек, которых любил, свою ли подругу жизни и их детей? Бесконечные табуны таких же свободолюбивых, как и их хозяева, лошадей? Может, гадал, как там, куда он вскоре уйдёт? Есть ли там табуны, сытые и гладкие, без которых не может жить ром, сочная зелёная трава с серебристыми метёлками ковыля, вольный степной ветер, заставляющий её колыхаться зелёными волнами...

Костёр умрёт ещё до рассвета, а вместе с ним уйдёт и цыган.
Не о чем жалеть, пришла пора...

Но душа не могла успокоиться, всё стремилась куда-то ввысь. Зачем? Скоро смерть отпустит её на свободу. Непривычно и неприятно было чувствовать такую слабость тела, до последнего не желавшего сдаваться недугу.
Вновь всхрапнул конь.

Цыган перевёл взгляд на глубокое небо с россыпями звёзд. Душа встрепенулась, почуяв зов троп из звёздного света.
Не хотелось умирать вот так — слабым, поддавшимся врагу-болезни.
Богатство рома — не злато-украшенья... Главное богатство истинного рома — гордость. Та самая, что позволяет оставаться свободным, не смотря ни на что, помогает все несчастья переносить с высоко поднятой головой и идти достойно по дороге жизни.

«Хочу, чтобы помнили меня сильным и гордым! Не хочу — вот так, ждать беспомощно...»

Цыган приподнялся, позвал хрипло:
- Воронвэ... Воронвэ...
Конь откликнулся тонким ржанием, подошёл, ткнулся в лицо мягким храпом.
Цыган обнял его голову.
- Помнишь, как выхаживал я тебя, как холил и лелеял?
Конь прядал ушами, вырваться не пытался - слушал.
- Не было коня тебя быстрее, Воронвэ... Сколько лет не мог никто обогнать тебя? А когда стал уступать молодым, то сражался яростно за победу зубами и ударами копыт...
Конь подтолкнул хозяина мордой.
- Помоги мне, - попросил цыган. - Не оставь одного на трудной дороге. Послужи в последний раз, мой друг...
Конь будто понял, высвободился, лёг, подогнув ноги, рядом, скосил глаз — садись, мол, хозяин.
- Мой Воронвэ, - шепнул цыган, проведя ладонью по бархатной шкуре.
С усилием забросил тело на подставленную конскую спину. Конь осторожно встал, вынудив хозяина вцепиться в шёлковую гриву.
Цыган заставил себя выпрямиться, сжал коленями крутые конские бока.
- Я сумею удержаться, не впервой...
Ещё мальчишкой он лихо скакал на неоседланных жеребцах, щеголяя перед
темноокими тоненькими девчонками.
Конь покосился через плечо на всадника, всхрапнул вопросительно.
- Скачи, Воронвэ! - ударил каблуками в бока цыган. - Скачи, как в прежние годы!
Конь тряхнул гривой, заржал заливисто, пошёл сперва рысью, потом, подгоняемый хозяином, понёсся, как раньше, наперегонки с ветром, что мчался рядом.

«Хочу, чтобы сильным, хочу, чтобы гордым запомнили люди меня на земле...»

Конь не замедлил хода перед широким и глубоким оврагом.

Все рома, кто не спал в эту долгую ночь, бросили свои дела, услыхав заливистое ржание, разнёсшееся далеко по степи.
Табун забеспокоился, лошади - то одна, то другая — отвечали товарищу, вскидывая морды к небу.
Невиданное ранее диво, силуэт уносящегося к звёздам коня, истаял в призрачном сиянии, заставив затаивших дыхание рома дружно вздохнуть.
Далеко в степи умер едва теплящийся огонь.

«Редкой гордости был, - говорили потом старики. - Настоящий ром, как древние»

Он ушёл свободным. Остался сильным и гордым в памяти людей, как и хотел.
Так родилась ещё одна легенда...

* Рома — самоназвание цыган. Мн. ч. - рома.

@темы: легенды, заклятье слов

---

Июнь

Такие записи - для приманивания особого, сказочного настроения.

Осколками летнего неба - голубые незабудки на земле, пламенем заката - алые тюльпаны.
Светлый июнь, утро лета, тёплое сердце, лёгкие сны. Июнь распускается цветком, обнимает своих детей ладонями ветра, пахнущего сиренью и мокрыми листьями, будто и не было вечной зимы.

@темы: лето, заклятье слов