Достать до неба

Название: Достать до неба
Описание: мечты порой кажутся недостижимыми, и невозможно представить, что будет дальше, если всё же достичь желаемого сумеешь...
Примечание: цуру — журавль-оборотень в японской мифологии, тануки — енотовидная собака. Продолжение драббла "Научите меня летать"; до этого выкладывался от основного ника

Цуру сдержал обещание, вправду принялся учить, ничуть не смущаясь того, что его ученик мохнат, упитан и нимало не походит на грациозную птицу. Тануки, обернувшийся птицей, топтался неловко, взмахивал крыльями, путаясь в длинных лапах, неуклюже падал на хвост. Цуру сам во время уроков никогда истинный облик не принимал, улыбался необидно на ошибки, просил попробовать ещё раз. Объяснял про воздушные потоки, помогающие или препятствующие крылатым, про то, как надо правильно работать крыльями. Тануки после уроков ходил, странно ставя передние лапы и покачиваясь, будто уже приложился к припрятанной бутыли с сакэ. К бутыли он как-то приложился и до урока — для бодрости, но цуру неожиданно рассердился.
— От тебя пахнет сакэ. Ты явился ко мне в таком виде?
— Смотреть на этот мир трезвыми глазами?! — возмутился тануки. Существование трезвенников-тануки было противно природе.
— Нетрезвым в небе не место, — отрезал строго цуру, растеряв всю напевность речи. — Или пить, или летать.
Тануки обиженно засопел. Все ёкаи выпить не дураки, а ему какой-то неправильный попался!
Но впредь приходил просто неприлично трезвым — возражать цуру получалось плохо, а оскорблять его неуважением не хотелось. Сородичи даже беспокоиться начали — где это видано, тануки, отказывающийся от выпивки! Этак и похудеть вздумает... Заболел, не иначе. Даже лечить вздумали... едва отбился. На какие жертвы приходится порой идти ради Мечты!
Достижение Мечты... то есть неба по-прежнему вынуждало ходить раскорякой и порой малодушно жалеть, что вообще пришло такое в голову — ну куда ему вздумалось соваться! Но признаться в этом было стыдно в первую очередь самому себе, не то что терпеливо возящемуся с ним господину цуру...

Время шло, и тануки упорно казалось, что у него ничего не получается, а цуру возится с учеником лишь из жалости. Цуру, когда тануки признался в своих мыслях, разубеждать не стал. Привёл на тот самый холм, с которого тануки уже прыгал когда-то, и велел:
— Вспомни, чему я тебя учил.
Тануки послушно обернулся птицей и развернул крылья. Подпрыгнул раз, другой, взмахивая крыльями, как учили — безуспешно.
— Ещё, — строго сказал цуру и, уловив момент, прицельным толчком ноги под хвост придал ускорения, спихивая с холма.
Тануки-птица пробежал несколько шагов и судорожно захлопал крыльями, не желая в очередной раз падать... И полетел. Пока не посмотрел вниз и не обнаружил, что земля удаляется.
Плюхнулся назад тануки снова самим собой, упитанным и мохнатым. (Тануки обыкновенно довольствовались собственным мехом, надевая не слишком удобные человеческие одежды, лишь выбираясь в город).
Цуру обошёл его, повёл ладонью перед ошалелой мордой. Тануки таращился куда-то в пространство, явно не веря в случившееся, и очнулся тогда только, когда цуру легко потрепал его по голове.
— Гордись.
— Я первый летающий тануки, — послушно попробовал возгордиться тануки. Получалось не очень. А похвались кому — вообще засмеют! Как только представят в меру упитанного мохнатого тануки, болтающегося между небом и землёй...
— Ты хотел увидеть дальние страны? — напомнил цуру. — Теперь у тебя есть шанс осуществить это.
— Я лучше буду слушать ваши рассказы, если дозволите, цуру-сан, — отказался тануки, постепенно приходя в себя. — И видеть будто своими глазами.
— А мечта как же? — цуру не казался удивлённым.
— Просто некоторые мечты должны оставаться недостижимыми, — попробовал объяснить тануки. — Иначе они потеряют свою притягательность, превратятся в что-то обычное и приземлённое, а потому перестанут быть мечтами. Прекраснодушный цуру-сан для меня — именно такая мечта, как и чужие страны. И я не хочу разрушить это. Потому никогда не осмелюсь подняться в воздух рядом с вами и никогда не полечу в чужие страны.
Цуру помолчал, потом ответил задумчиво:
— Может быть, ты и прав... Мечты слишком хрупки, и надобно обращаться с ними бережно.
«Конечно, — подумалось тануки. — Тем более, что летающий тануки — это полбеды. А вот перелётный тануки — это точно чересчур...»
Ему довольно знания, что теперь можно достать до неба.

@темы: ёкаи, тануки и цуру, сказки

---

Ежевичный лис

Сразу на два странных словосочетания: "яблоневые небеса" и "ежевичный лис".

Под «ежевикой» я разумею привычную мне дикорастущую ягоду фиолетового цвета.

Под яблоневыми небесами жил ежевичный лис.
Этот мир пах яблоками, обитатели его дышали яблочным духом — густым, напоённым солнцем и ветром, живительным, радующим душу. Потому, наверное, мир этот был тёплым, уютным сказочным... и живым. Бледно-зелёные небеса — как недозрелые яблоки, чуть вяжущие, но очень притягательные, золотистое, как сорт медовых яблок, солнце, белоснежные, как яблоневый цвет, облака. Любой мир, где есть обитатели, как бы странно порой они ни выглядели, а порой и вели себя, — любой такой мир — живой. Но мир под яблоневыми небесами пах яблоками, хмельно и пряно, дышал и жил. Любил всех своих созданий, и потому, наверное, были эти создания порой необычными. Здесь можно было, скажем, повстречать земляничную сову, черёмуховую сойку и сливового кота, не только лиса ежевики.
Ведь мир-то был сказочным.
У ежевичного лиса была шёрстка цвета спелой ежевики. Густо-фиолетовая, темнеющая на спине и становившаяся почти белой на груди и кончике хвоста. В этом мире росли не только яблоки — мир баловал своих детей и ягодами, и фруктами — и лис обожал ежевику. Потому ли он был ежевичным, что любил ежевику, или же любил ежевику, потому что был ежевичным — трудно сказать. Но бродить вдоль берега изрядно заросшей реки, отыскивая заросли ежевики и уговаривая её не сердиться и не царапаться, для лиса было счастьем. Если он долго не ел ежевики — густо-фиолетовая шёрстка тускнела, и ежевичный лис терял свой нарядный вид. Он так любил ежевику, что готов был питаться ею одной... Но садовая для него пахла не так, ему нужна была именно эта, дикая и душистая, чуть кисловатая порой, которую приходилось искать среди путающих лапы зарослей. И эту охоту он предпочитал всякой другой.

Мир любил лиса, ласкал порой его легким ветерком и лучами яблочно-золотого солнца, путал в ежевичной шерсти белоснежные яблоневые лепестки. Лис замирал тогда, поднимал мордочку к небу, жмурился довольно под незримой лаской...

...Под яблоневыми небесами жил ежевичный лис.

@темы: лисы, счастье - есть, заклятье слов, заповедник чепушинок, сказки

---

Мечта о полёте

Название: "Научите меня летать"
Персонажи: тануки, цуру
Описание: странная дружба двух слишком разных созданий, странная мечта, но кто сказал, что такого быть не может?
Примечание: цуру — журавль-оборотень в японской мифологии, тануки — енотовидная собака; выкладывался от основного ника

Случилось это давным-давно. Рассказывали, увидел как-то тануки танец журавлей — и с той поры покой потерял. Будто околдовали его птицы. Не пил, не ел толком, о шутках позабыл, лишь смотрел в небо, куда журавли улетели — запало ему в душу увиденное, просила душа чего-то, а чего — он и сам не знал.
Но мало ли что рассказывают. Как было на самом деле, никто теперь не знает...

Журавли танцевали, то подступая друг к другу мелкими шажками и церемонно раскланиваясь, то разворачивая широкие крылья; запрокидывали головы, порой почти переплетая длинные шеи, щёлкали клювами, будто отстукивая ритм танца. Потом снова плавно вышагивали по поляне, пока кто-то один не цеплял клювом с земли какой-то листок, не подбрасывал его в воздух, и не начинал, распустив крылья, подпрыгивать и кружиться. Остальные, не выдержав, присоединялись к танцору — и поляна снова наполнялась хлопаньем крыльев и звонким щёлканьем клювов.
Смотревший из-за кустов тануки даже о бутыли с сакэ позабыл. Почудилось вдруг на миг, что танцуют не птицы, а люди в струящихся белых одеяниях с чёрною каймой. Изгибаются грациозно в танце, воздевают руки к небу, будто пытаясь взлететь, а потом снова плавно-величаво скользят-переступают по траве.
Тануки долго заворожённо следил за танцем прекрасных птиц. Потом где-то на другом конце поляны хрустнула ветка, и журавли, захлопав крыльями, почти лениво взлетели, а тануки, смотревший им вслед, вдруг ощутил, как защемило что-то в груди. Ему отчаянно захотелось вдруг... чего-то. Чего именно, он и сам не мог сказать.
С той поры тануки, редко раньше поднимавший голову, часто стал вглядываться в небо. Он многое отдал бы, чтобы взмыть туда, в недоступную высь. Хоть раз... Даже пытался, приняв облик журавля. Только, оказывается, летать ещё и уметь надо было, а как это делать — он не знал. Большие крылья совершенно не слушались и держать в воздухе не хотели, потому, едва не свернув себе шею, спрыгнув с холма, тануки от дальнейших попыток отказался. Но в небо смотрел по-прежнему. Может, ждал, что там мелькнёт изящный силуэт, захлопают сильные крылья, встанет перед ним, грациозно изогнув шею, гордая птица...

Тануки не раз приходил ещё к той поляне, где видел танец журавлей, но птицы, стоило ему приблизиться — казалось бы, совсем не заметно! — улетали.
И он растерялся совершенно, когда вдруг перед ним опустился с неба журавль. Совсем как в его смутных грезах… Переступил длинными ногами, склонил голову набок, разглядывая тануки — и слишком разумным был птичий взгляд.

Неужто не просто птица, а журавль-оборотень? Их всегда было мало, и встреча с одним из них была редкой удачей. Говорили, цуру приносят счастье.
Журавль развернул крылья — и на его месте как-то сразу оказался юноша. Черты лица его были тонкими, длинные волосы заструились почти до пояса, а белые как снег одеяния оттеняли их темноту. Тануки не был поэтом, но любил порой выпить с людьми, притворившись одним из них. За долгую жизнь тануки среди собутыльников встречались и настоящие поэты, любящие после чашечки-другой сакэ декламировать свои стихи. Жаль только, что от этого сам тануки стихи слагать не научился, а глядя на цуру, хотелось говорить исключительно стихами, дабы не оскорблять слух дивного существа.
— Ты так красив, — восхищённо вздохнул тануки, постеснявшись (для тануки это дело небывалое!) сказать вслух что-то вроде «волосы цвета беззвёздной ночи». Это поэт бы такое сказал и смешным бы не показался, а говорящий такое упитанный тануки будет выглядеть просто глупо. Тануки предпочитали заставлять выглядеть смешно или глупо других.
Цуру был весь какой-то светлый, тонкий... неземной. Даже в облике человека видно сразу, что цуру — другой совсем. Вроде бы внешне — две руки, две ноги, всё, как у людей. Только вот такого внутреннего сияния тануки ни у кого из человеческого племени не встречал никогда. Но, как ни странно, чистота и свет эти были ласковыми, не слепящими — тёплыми, хотелось греться вблизи, самому будто становясь чище в его присутствии.
— Ты следишь за мной и моими братьями, зачем? — прозвучал мелодичный голос.
Журавль выглядел сейчас как человеческий юноша, только вот глаза его были мудрыми и глубокими, выдавая, что он куда старше, чем кажется.
Тануки виновато прижал уши, открыл рот... и засмущался ещё больше, чувствуя себя почему-то провинившимся щенком.
— Мне просто нравится смотреть на вас, — сказал тихо, устыдившись своей невежливости.
Цуру не рассердился, улыбнулся едва уловимо.
— Что же... любуйся, раз так. Невозбранно смотреть на то, что привлекает.
Тануки, сам теряясь от своего нахальства и не осмеливаясь просить «будьте моим другом», попросил:
— Расскажите мне о небе...
Так хотелось оказаться ближе к дивному созданию!

Если это и было дружбой, то странной — тануки, чаще думающий о том, как бы вкусно поесть и хорошо выпить, предварительно удачно подшутив над кем-нибудь, и цуру, светлый и мудрый, о сородичах которого даже люди говорили только хорошее. Цуру, наверное, среди ёкаев — как аристократы среди людей.
Но цуру разницей их, кажется, ничуть не тяготился, относился с неизменной ласковостью и добродушием. А тануки, положив морду цуру на колени, грезил наяву, готовый бесконечно слушать напевные речи о притягательно-глубоком небе, о дальних странах, людях, живущих в них, о диковинных зверях; греться в его ласковом свете... Цуру сам был дивным видением, сном, от которого не хотелось просыпаться.
Однажды тануки осмелел, забрался на колени сидящему прямо на траве цуру весь.
Цуру не прогнал, гладил толстенького тануки, чесал за ушами, улыбался светло. Тануки распластался пушистой тряпочкой, даже глаза прикрыл от удовольствия.
— Цуру-сан научит меня летать? — спросил вдруг, боясь, что скажут — куда мол, тебе, мохнатый, — и в небо. Привычную смешливость в присутствии цуру он терял. И страшно было, что оскорбят мечту.
Но цуру не стал смеяться
— Научу, пушистый мой, — пообещал. — Вид только примешь подходящий...
Тануки вздохнул счастливо, потёрся по-кошачьи головой о ласкающие пальцы.

@темы: птицы, ёкаи, тануки и цуру, сказки

---

Призрачный город

Ночи в пустыне холодны, а бесконечные пески кажутся в призрачном свете луны серебристыми.
И только в одну из таких тихих ночей, как эта, — когда светит полная луна, а безоблачное небо глядит множеством глаз-звёзд,— можно услыхать мелодию флейты.
Мелодия скользит над серебристыми песками, взмывает ввысь, к небу, — и опадает снова бессильно. Наступает тишина. Кажется, это было лишь пробой сил для неведомого музыканта — мелодия зазвучала снова, куда увереннее. Сперва негромко, но постепенно набирая силу. Мелодия звала, переливалась, взвивалась ввысь, и настал миг, когда она словно бы заполнила всё вокруг — только флейта, выводящая страстный зов в руках музыканта, и безмолвные пески.
И вдруг среди песков плеснули призрачные волны исчезнувшего много веков назад моря и сильно запахло водорослями.
Теперь мелодия звала, почти по-человечески звала кого-то, требуя и моля разом. И посреди барханов медленно стал проявляться Город. Высокие стены постепенно утрачивали прозрачность, скрипнули ворота, выпуская обычный городской шум — вернее, сперва лишь его эхо, но Город становился всё более настоящим, откуда бы он ни появился здесь, и призраки людей, спешащих по своим делам, обретали тела. Волны тёплого моря с шелестом накатывали на причалы.
Мелодия флейты по-прежнему звучала над Городом, отражалась от черепичных крыш и вымощенных светлым камнем мостовых — теперь звонкая, пронзительно-ясная, каким-то образом вдыхающая жизнь в призрак иных времён.
Город оживал, почти стал реальным... Ему не хватило совсем чуть-чуть — музыкант сбился и флейта захлебнулась, оборвав мелодию резким диссонансом.
Стены города дрогнули, поплыли, истончаясь, тая... И снова зазвучавшая — слишком тревожная, неверная — мелодия уже не могла удержать Город в этом мире. По залитым лунным светом улицам призрачного Города скользили прохожие-призраки. Голоса, смех, возгласы торговцев, лай собак снова отдалились, оставляя вместо себя неясное призрачное эхо, тоже постепенно истаявшее.
Последним исчезло море, плеснув напоследок призрачными волнами.

Мелодия бессильно упала, затерялась среди песков. Послышался стон-вздох:
— Не сумел, не достало сил — снова...

Тонкий силуэт музыканта будто пронизывают насквозь призрачные лунные лучи. Пронизывают насквозь и будто размывают всё больше... Пока не остаётся лишь упавшая на песок флейта. Потом исчезает и она. Пески снова молчат, как много веков до этого...
Ночи в пустыне холодны, а бесконечные пески кажутся в призрачном свете луны серебристыми. Пустыня надёжно хранит свои тайны.

Появление музыканта

Море

Город - появление

@темы: мелодии иных миров, призрачные грани, иные города

---

Асфодель

Мчались они мимо струй океанских, скалы левкадийской,
Мимо ворот Гелиоса и мимо страны сновидений.
Вскоре рой их достиг асфодельного луга, который
Душам — призракам смертных уставших — обителью служит.
Гомер, «Одиссея», песнь 24

Над белыми лугами асфодели не видно неба, а время здесь застыло в вечности. Лишь неясные, смутные тени давно ушедших скользят, не приминая цветов, стенают беззвучно.
Белые цветы забирают память, оставляя лишь забвение, которому так легко поддаться. Не помнить ни зла, ни добра. Ни себя самого. Так легко — и так трудно, что пригибает к земле.
Плывёт над лугами, дурманит аромат.
Асфодели забирают боль, страхи и сомнения, но забирают и суть...
Вечный покой, столь желанный уставшим смертным. Вечное забвение. Страшно милосердие богов, не пожелавших судить.
Неприкаянные тени вечно бродят по лугам, вязнут в сером тумане, ища утраченное и не помня, что потеряли.
Если суметь вспомнить — можно разорвать круг и уйти дальше, человека не остановит и воля богов. Но, стоит напиться из реки забвения, что питает белые луга, — и хрупкие тени воспоминаний снова растворятся в её водах.
Мир, покой и безмятежность. Медленно текут тёмные, тяжёлые воды реки забвения, колышутся без ветра белые цветы — единственное, что живёт на туманных лугах.
Время здесь застыло в вечности, и в серой зыбкой мгле, где скользят неясные тени, светятся лишь белые звёзды асфоделей.
Цветы, принадлежащие двум мирам, вечно хранят покой ушедших.

@темы: цветочные легенды

---

Воображаемая собака

Лиза хотела собаку. Банальная история — больше всего о собаке мечтают те дети, которым не дают её завести. И дело тут было вовсе не в строгости Лизиной мамы и её уверенности в том, что собака — это шумно, грязно, и ухаживать за ней дочка не сумеет. Нет, мама любила собак. И Лизу любила, конечно, пусть та и не слушалась порой, и капризничала, и двойки приносила — но разве от этого зависит любовь? Вот только у Лизы была астма, а потому о кошке или собаке не могло быть и речи — мама боялась, что дочка от шерсти, которая непременно будет повсюду, начнёт кашлять и задыхаться.
Но Лизе было очень одиноко, и она мечтала о друге. Она прочитала все-все книги о собаках, какие сумела найти. Она знала наизусть множество песенок о собаках, начиная с «Если меркнет свет в окошке, на душе скребутся кошки...»
У неё был целый альбом с фотографиями собак разных пород... но её собаки среди них не было.
И Лиза выдумала себе щенка — слишком одиноко ей было. Щенок был зелёным, как Скучун, лохматым, лопоухим и очень любопытным, с интересом выслушивая всё, что Лиза ему рассказывала. Только пока совсем невоспитанным — ведь он был ещё маленьким.
И пусть мама считала, что она, Лиза, слишком взрослая для воображаемых друзей, только ведь друзья, которых взрослые называют «воображаемыми», куда более настоящие бывают, чем живые. Жалко, что взрослые позабыли своих таких друзей— иначе лучше бы понимали детей.
Щен оставался просто Щеном — Лизе казалось неправильным придумывать имя. Правильное имя должно было прийти само в своё время. А неназванность щенка вовсе не мешала играть с ним и потихоньку воспитывать. Правда, играть с щенком получалось только в хорошем настроении — почему-то, когда Лиза злилась или была расстроена, зелёное-лохматое не появлялось. А между воображаемым другом и игрой "понарошку" есть разница, согласитесь!

* * *

— Р-р-р, - сказала лохматая чёрная морда,
Лиза попятилась, прижалась к стене, оглядываясь затравленно. Но хозяина пса поблизости не наблюдалось... как и намордника на чёрной зубастой морде. А подъезд ведь так близко... но протиснуться мимо недружелюбного пса страшно.
Девочка в породах разбиралась, и не бояться — собаки ведь страх чувствуют! — именно таких псов у неё не получалось.
Лизе, несмотря на всю любовь к собакам, на ризеншнауцеров вообще не везло — жил такой у них в подъезде... едва не покусал её однажды, хотя она и не трогала ведь... И у тёти когда-то был такой. Лиза в гости к ней ходить отказывалась.
Конкретно этот незнакомый пёс тоже воспитан был плохо... кто его знает, что вообще могло взбрести в собачью голову.
Пёс следил за ней, на каждое движение скалил зубы. Вот был бы у неё большой сильный пёс, заступился бы. Лиза попыталась шагнуть в сторону — вот ведь подъезд, двери открыты даже... Пёс рыкнул, клацнул зубами рядом с голыми коленками.
И тогда в голове толкнулось имя.
— Куш! — закричала Лиза, зажмурившись отчаянно — сейчас укусит!
Потому и не увидела, как прямо из воздуха соткалась прозрачная сперва тень, на глазах уплотняясь, сгущаясь и вырастая в крупного лохматого пса небывалого зелёного цвета. Пёс молчком, не размениваясь на предупреждения, сшиб грудью массивного чёрного шнауцера, прихватил за горло, чуть сжал клыки. Прижатый к земле ризеншнауцер, не рискуя пошевелиться, тонко, униженно заскулил, сдаваясь на милость победителя. Тот тряхнул противника напоследок и выпустил брезгливо, позволяя удрать.

— Тяф? — кто-то лизнул её руку, и Лиза осмелилась открыть глаза.
У ног сидел слегка прозрачный зеленоватый щенок, глядел на неё и вилял приветливо хвостом. Чёрного пса поблизости не наблюдалось.
— Куш?.. — это и есть... моя собака? Настоящая воображаемая собака...
— Тяф! — согласился щенок, завиляв хвостом так, что он грозил отвалиться.

После выказывания благодарности спасителю — странное ощущение, когда пальцы будто гладят и перебирают тёплый воздух вместо шерсти, — Лиза тут же забеспокоилась, что собаку надо чем-то кормить.

Нет, обычной еды Куш не хотел, сколько ему Лиза ни подсовывала, когда они домой пришли. Зато похвалы и ласку принимал с удовольствием. Даже будто подрастал немного прямо на глазах и становился ярче как-то. Ну... видимо, у воображаемых друзей есть свои особенности, — рассудила Лиза. Пока ты веришь в них и любишь их — они всегда будут рядом с тобой. И будут настоящими. Потому что как может быть ненастоящим то, что ты любишь? Такого не бывает.
Зелёный, как Скучун или майская травка, Куш согласно вилял хвостом и невесомо облизывал ей руки.
Но тут вернулась с работы мама, заглянула в комнату — и Куш будто растворился в воздухе. Только ощущение тёплого присутствия рядом осталось. Ну... наверное, щенок правильно сделал — поди объясни маме, откуда он взялся, почему такого странного цвета, и что никакого вреда здоровью Лизы он не причинит. К тому же мама в щенка не верит — вдруг это Кушу повредит?
Только всё равно стало немножко страшно — а если больше не придёт, оставит снова одну?

Но ночью кто-то невидимый запрыгнул на кровать, потоптался немного, вздохнул и улёгся, придавив тёплой тяжестью ноги. Лиза улыбнулась, засыпая: у неё была собака. Совершенно особенная собака. Которая всегда будет рядом, пока её любят.

@темы: дети, собаки, заповедник чепушинок, сказки

---

Вожак вожаков

По мотивам легенд о Волчьем Пастыре и Дикой Охоте

Подходит время, когда откроются врата меж мирами, впуская навь в мир людей.
Перебирают в нетерпении лапами волки, задирают хищные морды к небу — великая охота грядёт.
Бросают клич, вызов небу — где Вожак, что поведёт их?
Древнее существо, химера, в чьей душе навеки сплавлено воедино волчье и человечье, принадлежащий обоим мирам и ни одному из них. Тот, кому право дано повелевать волками.
Его память — память сотен столетий, он привёл волков и зажёг им бледное солнце, когда этот мир был молод. Матёрые вожаки прижимают уши и хвосты, ластятся к нему как щенки, когда он выходит к своим детям; опрокидываются на спину, подставляя горло и живот, едва почуя недовольство Вожака вожаков, вольного в их жизни и смерти.

Ему нет места ни в одном из миров, но он есть — и будет, пока живут его дети-волки.
Тоска живёт в глазах, что блистают звёздным светом, не волчьей желтизной - Белый волк одинок, канула во тьму веков подруга-волчица... Волки любят лишь раз — и он верит, что однажды она родится вновь и придёт со стаями на его зов. Он умеет ждать.

Волки тонко скулят в нетерпении, чуя дыхание зимы — знак, что распахнутся вот-вот врата. Волчье солнце скрылось высоко в туманной дымке, воздух почти звенит — хрупкий, ломкий... Мир меняется, меняется с каждым мигом наступающей ночи пограничья. Тёмной ночи охоты.
Взвивается над лесами переливчатый зов, которого невозможно ослушаться, — и вожаки ведут своих лучших волков путями, открытыми их богом, - громадный Белый волк, чья шкура отливает серебром, выходит навстречу им, тяжело и величаво ступая.
Волки скулят, виляя хвостами, окружают Вожака, что больше, чем волк, радуясь, что он не забыл их, вновь пришёл к ним, своим детям. Отливают во мраке золотом множество волчьих глаз, обращённых к Вожаку. Каждый хочет Его внимания, и Волк милостиво наклоняет голову, касается носом тех, кто ближе.
Потом задирает морду к небу: за мной, мои волки!
Ликующий клич стаи бросает вызов Нави — охотники идут! С этой охоты вернутся не все, но великая честь идти за Вожаком Вожаков. Погибшие уйдут в те угодья, где не бывает лютого холода, где не тупятся клыки, не кончается дичь никогда, струсившие же будут преданы забвенью.
Низкий, куда более страшный клич Белого волка заставляет дрогнуть мир, а под лапы волкам послушно ложится небесная дорога. На запад!
Холод и снег, выбеливший мир внизу... Врата уже открыты.
Вот ваша добыча, мои волки!
Волки, накатившись серой волной, рвут и терзают нездешних тварей, лезущих в этот мир, огрызаются, зная, что отступать нельзя, отбрасывают раз за разом назад. Долгая ночь впереди, охоте длиться и длиться.

По небу, над полями и лесами мчится королевская охота, глаза коней и псов горят угольями во мраке, поёт рог, низко подвывает свора, взявшая след.
Красноухие псы и серые волки щерятся друг на друга, вздыбливая загривки, но расходятся миром — таков уговор. Дикая Охота должна получить свои дань. А прочих в этот мир не допустит волчья стая.
Клыки стражей-волков остры, молчаливые серые тени встают заслоном, мечутся, уворачиваясь и нападая, впереди отливает серебром шкура вожака, берущего на себя самых опасных тварей, оставляя мелочь своим детям.
Волки молча сражаются и гибнут - молча, дорого отдавая свои жизни в эту бесконечную ночь, продлённую колдовством, до последнего вздоха стараясь рвануть клыками.
Лишь когда восток наконец посветлеет, и грань между мирами вновь станет цельной - на год - Белый волк отпускает свой народ, и потрёпанные усталые волки возвращаются домой, зализывать раны. Они выстояли снова.
Пока волки во главе с Вожаком вожаков несут дозор в охотничью ночь, навьим тварям не прорваться в этот мир.

Волчий бог, что не волк и не человек, но оба сразу и даже большее, не в силах быть ни с одним из народов, укроется до времени следующей охоты там, куда никто не забредёт.
Древним существам нет места среди прочих, их удел - одиночество.

Старые волки знают — иногда рождаются у пар белые волчата. Это благословение Вожака, так редко снисходящего к ним.
Волки верят: Вожак вожаков придёт, если будет нужен своему народу, своим детям, даст добычу каждому в голодное время, рассудит и защитит.
Дарованное Им солнце будет вечно светить волкам, разгоняя тьму ночи.

*Волчье солнце - луна

@темы: легенды, волки, призрачные грани, Дикая Охота

---

Продолжаю переносить сказки

По здравом размышлении я рассудила, что "Книга Джунглей" таки сказка, а значит, вполне в тему дневника.

Фэндом: Маугли - м/ф, Книга Джунглей - кн.
Название: Политический мотив
Персонажи: Багира, Акела, Шерхан мельком
Рейтинг, жанр, размер: PG, гет, чуть юмора, мини
Описание: Политическая жизнь джунглей в рамках отдельно взятой волчьей стаи и влияние личной жизни на политику.
Предупреждение: Багира - она.

В кустах зашебуршилось, и Багира навострила уши. Она была сыта, но в игривом настроении, потому, по всем правилам кошачьего искусства подобравшись ползком к подозрительному кусту, напружинилась... и прыгнула.
- Р-рр-ау!!! Багира, с ума сошла?! - взвыл крупный белый волк, опрокинутый на спину.
- Ой, прости, пожалуйста, Акела, - смущённая пантера слезла с волка, пятясь, выбралась из кустов.
Села, обернув передние лапы хвостом, любопытно склонила голову набок:
- А что это ты там делаешь?
Акела выбрался наружу, встряхнулся. Морда у него была сконфуженной.
- Выкладывай, старый друг, - мягко сказала Багира.
Волка она знала давно, и у него должны были быть серьёзные причины отсиживаться в кустах.
- От своих прячусь, - буркнул волк. - Надоели, сил нет!
Багира сочувственно муркнула.
- Что, опять, да?
Акела только вздохнул.
- Эта молодёжь... Совет же и тявкнуть лишний раз боится.
- Вот они, издержки демократии, - мурлыкнула Багира, которая была убеждённой сторонницей монархии.
Тем более кошки всегда с монархами в отличных отношениях были.
- Если я попытаюсь упразднить Совет и отниму право голоса у представителя молодёжи стаи, меня свергнут, - мрачно огрызнулся Акела. - Так, по крайней мере, я могу оказывать хоть какое-то влияние на жизнь стаи.
- Без тебя твоих волков перебьют поодиночке из своих жалящих палок люди, - согласилась Багира. - Но неужто совсем ничего нельзя сделать? Есть же в Совете адекватные волки!
- Они боятся Шерхана, - тяжело сказал Акела. - А молодые смотрят ему в пасть и виляют хвостами, пресмыкаясь, как проклятые рыжие собаки!
- Я давно хотела тебя спросить, - Багира ощетинилась, как всегда при упоминании хромого тигра, - отчего ты вообще позволяешь ему приходить на Совет Стаи?
- Потому что, - прорычал всегда сдержанный Акела, - вызов ему я бросить не могу. Мне не раз приходилось драться, отстаивая титул вожака, но моя гибель стае пользы не принесёт.
Багира, подавшись вперёд, потёрлась головой о бок волка, успокаивая.
- М-р-р-р, не нервничай так, Акела. А ты не можешь провести закон о том, что те, кто не принадлежит к волчьему племени, не имеют права вмешиваться в жизнь стаи и высказывать своё мнение на Совете?
- На обсуждении не примут. Старшие побоятся - Шерхану подобные изменения в законодательстве не понравятся, а молодые скажут, что велит тигр. К тому же придётся искать нового наставника для волчат взамен Балу, а медведь учил ещё меня. Он далёк от политики, отличный учитель, и все волки, даже повзрослев, его уважают.
- Если подумать, - сказала Багира, дёрнув кончиком хвоста, - то большая часть твоих проблем кроется в хромом тигре.
Волк зло прижал уши, оттянув уголки губ так, что блеснула полоска сомкнутых клыков.
- Мне не нравится, что он вмешивается в дела стаи. Мне не нравится его влияние на молодёжь. Что станет со стаей после меня, если глупые переярки позволяют какому-то тигру заговаривать себе клыки?
- И он ещё убивает людей, несмотря на Запрет, - добавила Багира, снова раздражённо дёрнув кончиком хвоста.
- Этот... сын хромой собаки, - Багира удивлённо поставила уши торчком - Акела был исключительно воспитанным волком и ругательства позволял себе крайне редко, - был в своём праве.
Багира широко открыла глаза, потянулась лапой тронуть нос волка.
- Ты что? Переутомился?
- Единственная ночь в году, - нехотя сказал Акела, выразительно клацнув зубами рядом с кошачьей лапой, - когда он имеет на это право. Даже если эта ночь совпала с Водяным перемирием.
Багира лапу убрала и на всякий случай немножко попятилась, сев поодаль. Что-то Акела совсем не в духе.
- Знать не хочу, какие там у этого полосатого убийцы права. Его шакал об этих правах только и твердит...
Акела зарычал - как у всякого порядочного волка, трусливый шакал, прихвостень тигра, вызывал у него отвращение. Даже укусить мерзко.
- Выкрикивает на собраниях... Переярки потом восторженно цитируют его лозунги... пророк нового режима, чтоб его рыжие собаки слопали!
- Ладно, - решилась Багира. - Так и быть, пострадаю за дело.
Акела насторожил уши, глядя вопросительно.
- Отвлеку я этого хромца на себя, - объяснила Багира. - Чего для друга не сделаешь!
Акела оглядел пантеру скептически - всем было известно, что при встрече Багиры и Шерхана на узкой тропинке последний предпочитает уступать дорогу. Даже если придётся влезть в колючие кусты. Опасения тигра были вполне закономерными - Багира была злопамятной и мстительной, как настоящая кошка, и сердить её точно не следовало. Если, конечно, не желаете потом шарахаться от каждой тени и от каждого дерева.
Для Табаки же вообще встречи с пантерой кончались нервным приступом, после которого у него ещё долго дрожали лапы, и - о счастье - он терял дар членораздельной речи, а на собраниях стаи Акелы мог только икать вместо привычного выкрикивания лозунгов: "Долой", "Да здравствует царь!", "Всю власть простым волкам!", "Слава Шерхану!", "Акела промахнулся!"
Багира иногда даже нарочно отлавливала потерявшего бдительность шакала. И нет, не угрожала даже. Просто смотрела на него. Многообещающе. В качестве профилактики. Шакал после этого отходил дня три, и в джунглях было непривычно тихо - Шерхан был не мастак толкать речи, за него это всегда делал Табаки.
- Ты что, - обиделась даже пантера, - сомневаешься во мне?!
Прозвучало это оскорблённо, как у всякой женщины, в привлекательности которой усомнились.
- Ты хороша, спору нет, - поспешил согласиться Акела. - Не был бы я волком...
- Шалун, - благосклонно мурлыкнула Багира, тут же растаяв. - Я возьму Шерхана за горло... в конце концов, это даже вызов мне!
Свои сомнения Акела благоразумно оставил при себе.

Неизвестно, как пантера "брала за горло" тигра, а может, виновата была весна - пора любви, когда все звери ищут себе пару, и тигру давно нравились... гм, брюнетки, но вскоре по джунглям слонялся неприкаянный Табаки и решительно не знал, куда себя девать. Вот очковых шакалов здесь ещё не видели... кажется, достал Табаки даже бандерлогов, известных любителей полемики, порой загорающихся идеей "справедливого государства бандерлогов" и отряжающих депутацию к волчьей стае, как крупнейшему политическому образованию в джунглях. Были ещё слоны, но слоны обезьян просто не слушали. Или не слышали.

Волки-переярки без привычной поддержки Шерхана тоже чувствовали себя потерянными... Акела момент не упустил, Совет и тявкнуть не успел, как старый волк подмял его под себя и провёл ряд реформ.
Будучи волком благодарным и привыкнув долги отдавать, Акела насилу отыскал Багиру, чтобы узнать - обязателен ей буйвол, или и олень сойдёт?
Пантера млела на солнышке и совершенно ничего не соображала. Будто дурман-травы объелась.
- Багира, - сказал с чувством Акела. - Ты настоящий друг.
- Что? - рассеянно переспросила пантера. - Ах да...
- Ты очень помогла мне... стае и послужила на благо джунглям, - мужественно продолжил попытки достучаться волк.
Ну не мог же он сказать прямо - кого, мол, я тебе за соблазнение Шерхана должен - буйвола или оленя? Он всё же был волк старого воспитания и с дамами привык быть учтив.
- А знаешь, он очень даже... ничего, - мурлыкнула пантера мечтательно. - Мужчины в возрасте куда интересней, чем молодые коты, если ты понимаешь, о чём я. Эти полоски... А седина так импозантна!
Акела бы покрутил пальцем у виска - с каких это пор "хромой полосатый убийца" стал "седым импозантным мужчиной"? - но увы, его лапы гибкостью лап бандерлогов не обладали.
Да уж, волкам кошек не понять...

* * *

Где-то орала влюблённой кошкой пантера, которой боялся сам Шерхан. Тигру было сейчас явно не до политики, а шакала без силовой поддержки никто слушать не желал.
Акела железной лапой наводил порядок в стае, первым делом внеся на утверждение законопроект о лишении права голоса не входящих в стаю. Совет утвердил... а что им оставалось после того как Акела лично слегка придавил вякнувшего что-то о "праве на свободу" главу Совета? Распустились тут совсем!
"Демократии им захотелось", - думал он, глядя со скалы Совета на почтительно внимавшую стаю - отныне закрытое государственное образование с запретом получения гражданства для не-волков. Балу же за выслугу лет, в течение которых работал на благо стаи, был признан единогласно "почётным волком", так что наставника детёныши не лишились.
"Промахнулся, видите ли... Я вам покажу... ромулову мать!"
Совет преданно взирал на вожака, показавшего вдруг ещё очень даже острые клыки.
- А оленя мы вам пригоним, вожак, сделаем в лучшем виде!

@темы: волки, кошки, дети Мау, сказки

---

Рыцари предпочитают драконов...

Название: Рыцарь и прекрасная дракона

Эта история должна была стать самой обычной, каких множество. Такие случаются с каждой второй сказочной принцессой. Томящаяся в башне принцесса, зорко стерегущий её дракон и отважный рыцарь, готовый вырвать прекрасную (по законам жанра) даму из лап отвратительного (опять-таки по закону жанра) чудовища. Но в этот раз всё пошло не так. Вернее, начиналось всё по всем правилам...
Итак, в высокой башне томилась от скуки принцесса (которая едва не сбежала с трубадуром, начитавшись Специальных Любовных Романов для Прекрасных Принцесс, почему родитель и счёл заточение для неё полезным). Башню охранял дракон. Как известно, ценность похищенных драконами принцесс в глазах потенциальных женихов возрастает. Ведь драконы — знатоки сокровищ, значит, абы что похищать не будут. Принцессе волей-неволей — всё равно заняться было больше нечем, а любимые романы надоели до оскомины — пришлось вышивать подарок будущему суженому — гобелен, где должен был быть изображён бой рыцаря и дракона. Правду говоря, вышивать принцесса не любила и не умела, а потому дракон напоминал больную рогатую каракатицу, а рыцарь — детский рисунок. Из тех, что «палка, палка...». Про рыцарского коня умолчим по соображениям цензуры. Дракону сие полотно принцесса благоразумно не показывала.
Дракон же устроил себе пещеру поблизости... говоря по совести, это была очень уютная, но всё же нора, хотя драконам и полагалось жить именно в пещерах, — где и отсыпался по ночам. Справедливо полагая, что среди ночи порядочная принцесса никуда не денется и уж точно не попробует спуститься, скажем, из башни по верёвке.
Принцессам полагается ждать спасителя — и никак иначе, так что дракон тут был нужен больше потому, что так положено. Ну и чтобы охранять «сокровище» от всяческих авантюристов.
Авантюристы пока не появлялись, а рыцари, видимо, были заняты другими делами. Принцесса отчаянно скучала, дракон бдел.

Однако появившегося всадника первой углядела из окна своей башни именно принцесса, не замедлив по всем правилам (терпения подождать, пока рыцарь приблизится, у неё не хватило) крикнуть:
— Спаси меня от чудовища, храбрый рыцарь!

Дракона (а это была действительно дракона) вздохнула. Она придерживалась здорового питания, и в питание это рыцари никак не вписывались, хотя по правилам дракону полагалось проигравшего съесть. Она и на работу-то эту согласилась... ну надо же девушке на что-то жить? Да и родичи — «найди себе нормальную работу, всё как у порядочных драконов»... Вот и нашла. А ведь мечтала цветы разводить. Может, даже легендарную чёрную розу вырастить. Или чёрный тюльпан...

Дракона поступала практично, как того и ожидали от неё родственники, но в душе была романтичной девушкой. И цветы очень любила. Драконы обычно равнодушно относились к слишком хрупким и недолговечным цветам. То ли дело — сотворённые из золота или драгоценных камней... Мастера, умеющие удивительно точно регулировать своё пламя — способное плавить даже скалы, — чтобы создавать из золота и драгоценностей красивые поделки и украшения, всегда пользовались у драконов уважением.
Но драконе мимолётная красота цветов была больше по душе. Потому что эта красота была живой, в отличие от застывшей, пусть и очень искусной, поделки.

Только рыцарь повёл себя как-то неправильно, презрев законы жанра. Подъехав ближе, поднял зачем-то забрало и воззрился на дракону, едва не свалившись с взбрыкнувшего коня.
Драконе стало любопытно — что-то новое, вроде бы рыцарям так вести себя не положено... или она ошибается? Курс Психологии рыцарей она благополучно прогуляла.
Рыцарь молча и во все глаза разглядывал выжидательно молчащую дракону (приличные девушки-драконы с незнакомыми рыцарями первыми не заговаривают!), потом развернул коня и поехал прочь.
— А меня спасать?! — возмутилась из окна принцесса.
— Я уверена, ваше высочество, сей рыцарь просто ослеплён был вашей красотой, а потому ему необходимо время прийти в себя. Ему нелегко будет сражаться, видя перед собой ваши прекрасные глаза, — заверила дракона — курс Психологии принцесс она честно отсидела целиком.
— Вот как? — успокоилась принцесса. — Хорошо, я, так и быть, готова подождать.

Рыцарь вернулся только на следующий день и направился прямиком к холму, с которого обозревала окрестности дракона.
— О прекрасная дракона, ваши глаза похитили моё сердце! — возвестил он, опускаясь на колено и протягивая выдранный где-то по дороге цветок.
Принцесса чуть не выпала из окна башни от возмущения. Дракона смущённо потемнела и опустила глазки, кокетливо взмахнув кончиком хвоста с пушистой кисточкой. Ей прежде не доводилось встречать рыцарей, предпочитающих принцессам чудовищ.
Правду сказать, этот дракон... вернее, дракона, чудовищем никак не был... не была. Ростом не выше самого рыцаря, приятного тёмно-зелёного цвета, с большими золотистыми глазами, длинной рыжей гривой, из которой виднелись кончики острых ушек, и двумя очаровательными рожками. Ну и... в общем, сразу было видно, что это дракон-девушка. Это по принцессам не всегда поймёшь. Разве по платью.

— Это так неожиданно... — дракона прижала ушки и крылья, а непослушный хвост снова взмахнул кисточкой.
— Я готов подождать, — пылко заверил новоявленный драконопоклонник, — пока прекрасная дракона тоже не проникнется ко мне симпатией.
Принцесса, отлично всё сверху слышавшая, заподозрила, что ей подсунули неправильную сказку. Ибо рыцари не дарят цветов драконам, какими симпатичными бы они ни были!

Рыцарь устроил себе лагерь неподалёку, заверив дракону, что никоим образом не собирается мешать её службе и подождёт, пока не появится принцессоосвободитель. Но всякий поднявший меч на Дракону его, рыцаря, сердца, будет иметь дело с ним!
Дракона очень удивилась стремлению её — дракона! — защищать, но, поразмыслив, пришла к выводу, что это приятно, когда за тебя так беспокоятся, и возражать против общества рыцаря не стала. Ей, как и всякой девушке (есть ли у неё крылья, рога, или нет), было очень приятно слушать хвалы своей красоте. А то ведь никакой личной жизни с этой службой...

Принцесса же вздохнула и принялась снова за гобелен, не обращая внимания, что зачем-то вышивает рыцарю-освободителю крылья, хвост и рога.

Не те нынче рыцари пошли. Видимо, современные рыцари предпочитают драконов.

@темы: рыцари, ...прозваньем - дракон, осколки цветных витражей, сказки, принцессы

---

Сказка о полночи

Неслышимые часы пробьют двенадцать раз — и мир, дрогнув, станет иным. Полночь придёт, ступая бесшумно, распахнёт все запертые двери, впустит тех, с той стороны, на порог.
Сирины, Индрик, единороги и безымянные Звери — они лишь ушли на Ту сторону из мира людей. Ночью оживают старые легенды, такие старые, что люди позабыли их, и в книгах этого не прочесть. И кто поручится, что легенды окажутся добрыми?
Они — забытые, изломанные... чужие.
Темнота всегда рядом. Тени, такие безобидные днём, ждут своего часа — по углам, под закрытыми веками.
Скрипнут дверцы шкафов и кладовок, становясь проходами, прошуршат лапками мелкие, вечно лохматые настырные кошмары, вспорхнут светлые детские сновидения и сказки. Заберутся под кровати, светя глазами, чудовища, что люди называют страхами, поползут изломанные причудливо вечно голодные тени.
Тяжело ступая, придут тени тех, кто был до начала времён.
Грань тонка между мирами, ночью — власть Той стороны.
Власть над миром, власть над людьми.
Можно выйти без живого огня в ночную тьму ставшего иным мира — и пропасть, а можно заблудиться во снах, уйти далеко за дивным видением — и не вернуться.

Из всех созданий лишь кошки равно живут в обоих мирах, мурчанием гонят кошмары и ночных чудовищ от своих людей, берегут их души.

Полночь танцует со звёздным светом, кружится в странном танце, тонко звенят ключи на поясе, взмётываются длинные волосы. Бродит, ступая легко и бесшумно — к ногам ластятся кошки — любуется тенью мира, перебирает тонкими пальцами лунные и звёздные лучи, слушая неслышимую мелодию. Собрав пучок бледных лучей, плетёт себе новый поясок и венок — брату.

У Полуночи-сестрицы — рыжие кудри и непроглядно-тёмные глаза. Ночь — обратная сторона дня, и кудри Полночи — свет дня и рыжего солнца.
У братца Полдня — светлые, ясные глаза и волосы темнее беззвёздной тьмы. День — обратная сторона ночи.
Их встречи — лишь в затмение, когда ночь приходит днём.

...Короткое время, три бесконечных часа подходят к концу — двери пора запирать.
Полночь треплет дивного зверя у ног, тихо смеётся, пряча рыжую гриву под капюшоном плаща. И, становясь на пороге, сзывает всех обратно.
Гаснут глаза звёзд, бледно горит дымка рассвета — мир возрождается ото сна прежним, привычным; не успевшие к порогу тени покорно ложатся наземь, прячутся по углам.

Ночь — обратная сторона дня. И кто знает, какие легенды могут оживать — днём?

@темы: полуночные сказки, призрачные грани, рассказки о чудовищах

---

Почему так важно стремиться к форме шара

Написано было для "Круглого котостола", ещё отрывки котомифологии и шуточной котоидеологии можно найти 1, 2, 3, 4
Ссылка на предыдущую часть котомифологии - под цифрой один.

Первокошка бесконечна, и воплотить всю суть Её в маленьком кошачьем теле невозможно. Потому всякий из нашего рода отражается в бесчисленном множестве вариантов мира. Именно поэтому так важно стремиться к форме шара. Ибо идеальный кот — круглый кот, а круглый кот есть сытый кот.
Аксиома: идеальный кот —

круглый

кот.
Следствие из аксиомы: излишки энергии передаются тем отражениям кота, у которых энергии недостаточно.
Свойства:
1. Всякое отражение кота (который изначально есть отражение Первокошки) живёт своей жизнью, но в то же время связано неразрывно с прочими отражениями.
2. Если одно из отражений уйдёт играть с Первокошкой раньше назначенного срока, то остаток её срока переходит к прочим отражениям и делится равно.
3. Кот или кошка могут стать равными Первокошке, лишь собрав воедино все свои отражения.


(с)  Астери Нариэ
Всё прочее юмористически-кошачье в том дневнике - тэги "дети Мау" и "кошачьи будни".

@темы: кошки, дети Мау, сказки

---

Легенда о кои

Выкладывался до этого от основного ника.

Рейтинг, жанр, размер: G, джен, драма, мини
Персонажи: карп кои, кицунэ
Предупреждения: здесь речь идет о декоративном парчовом карпе; присутствует некоторое очеловечивание персонажа и намёк на эпоху Бакумацу и двух её героев.
Описание: плох тот карп, который не мечтает стать драконом. А мечты... мечты должны исполняться.
Примечание: основано на восточной легенде о Вратах Дракона

Старая легенда гласит: каждый карп может подняться к Вратам Дракона вверх по Жёлтой реке, где будет превращен в дракона.

Он был красив, но и его братья и сёстры не уступали ему красотой: огненно-алые, алые с белым, чёрные — яркие, будто живые драгоценности.
Только братья и сёстры радостно плыли к берегу пруда, едва уловив знакомые шаги двуногого, который их кормил, ластились к его рукам, охотно брали корм, а алоголовый кои дичился, затаивался на дне. И, как бы ни был голоден, поднимался на поверхность за кормом не раньше, чем человек уходил.
А тот не спешил: подолгу разговаривал с любимцами, и речь его журчала, будто один из тех ручейков, что впадали в пруд после сезона дождей.
Белый с алой головой кои не помнил иного, кроме тёплого пруда, окружённого отвесными светлыми стенами. Сверху свешивались резные листья водорослей, растущих на суше, — они назывались «деревья». Можно было разогнаться, ударить хвостом — и прыгнуть вверх, зависнуть на миг в странно-прозрачном пространстве, не дающем дышать... и успеть хватить губами один из листов, похожих формой на утиную лапку. Листья были невкусные и горькие, но дело было не в них — кои нравилось чувствовать свою ловкость, нравилось ощущение плавания в воздухе... полёта.
Остальные радостно рылись в иле, поднимая муть, долго потом висящую в воде и мешающую видеть небо, которое странно притягивало к себе.
Кои не понимал своего смятения; чем больше он рос, тем теснее и душнее казался родной пруд, который вовсе не был маленьким. Здесь хватало места для всех рыб, даже вздумай они порезвиться. Порой прилетали утки — и обычные, и разноцветные, вырядившиеся ярко и нарядно мандаринки, на воде похожие на диковинные кораблики. Утки говорили о своём, а кои шутливо ловили снизу их лапки. Рыбы не знали, что такое «скука», не томились ничем. Они жили – и были этой однообразной жизнью довольны и счастливы.
А белому с алой головой кои, когда он зависал, полусонный, над дном, мнилось странное: небо, холодное и бездонное, и он сам, купающийся в прозрачной глубине. Огромный мир, оставшийся внизу, бесконечный простор, принадлежащий кои, и кои, принадлежащий отныне этому простору, от которого захватывает дух… и странное ощущение сопричастности, будто он и мир — одно целое. Очнувшись от дремоты, кои начинал кружить по пруду, будто в поисках выхода. От берега к берегу, проплыть под мостом, нырнуть в самом глубоком месте... Будто искал что-то утраченное, сам не зная что. Порой кто-нибудь из братьев или сестёр присоединялся к нему, плыл рядом, игриво подталкивая мордой в бок, но им быстро наскучивало, а кои всё кружил и кружил...
— Наверное, он хочет стать драконом, — улыбались люди, глядя с мостика на разноцветную стайку кои и одного, держащегося поодаль, белого с алой головой, неутомимо кружащего в почти прозрачной воде, прыгающего вверх, на неуловимый миг будто зависая в воздухе и снова падая со всплеском. — Вот и готовится, чтобы суметь подняться верх по горной реке...
Крякали, посмеиваясь, утки: куда кои, изнеженному любимцу людей, — и в драконы!
Дракон?.. Само звучание слова будило в кои что-то смутное, звало куда-то и требовало немедленно что-то делать. Мерещился шум воды, бурное течение вместо надоевшей неподвижности.
Кои было тесно здесь, в пруду, тесно в этом теле, и корм казался невкусным, а вода — затхлой.

Все кои привыкли не бояться людей, но этот двуногий человеком не был; кои, неосторожно задремавший на мелководье, пригревшись на солнце, почувствовал это сразу. Шарахнулся от опущенных в воду рук... и попал прямо в тесную западню.
В пакете была вода, но кои попытался прорвать прозрачную стенку, вырваться, вернуться в пруд, который сейчас казался самым лучшим и уютным местом в мире. Вот только ничего не вышло.
— Потерпи, — посоветовал двуногий. — Я тебе зла не хочу и декоративными рыбами не питаюсь.
Кои не понял слов, но, осознав, что не вырваться, затих. Его сперва несли куда-то, потом везли и снова несли.
Солнце било в глаза, и кои зажмурился бы, если б мог.
У тени, скользящей рядом с мягко ступающим не-человеком, были острые звериные уши, а из-под теневых же одежд высовывались порой кончики двух хвостов. Тень лгать не умела.
Кои не понимал речь, разве что отдельные слова, но слушал интонации.
— За тобой я давно наблюдаю; видел, как ты мечешься, потому и выбрал из всех именно тебя. Я скажу это зря, если ты не справишься... но всё же объясню. Когда-то у меня был друг из драконов — странная дружба, но нас свело общее дело. Мы, кого принято называть где ёкаями, где нелюдями или оборотнями, обыкновенно не вмешиваемся в дела людей, но тогда речь шла о судьбе страны, и неважным было, кто ты на самом деле. Мы все хотели блага своей родине, пусть каждый видел это благо по-своему...
Дракона непросто убить, но мой друг, принявший в ту пору человеческое обличье, погиб. Может быть, кто-то знал, как надо убивать драконов, а может, в этом хрупком облике он был уязвимее...
Так вот, кои-сан, в память о моём друге я выпускаю иногда карпов в горную реку. Когда умирает дракон, что-то уходит из мира безвозвратно, и это неправильно. Если ты сумеешь подняться к Вратам Дракона, то вспомнишь мои слова и поймёшь.
Пакет встряхнули, и кои, уже начавший задыхаться в тесноте, оказался в чужой, непривычной на вкус и холодной воде.
Холодно... плавники отказывались двигаться, и больше всего хотелось найти себе укромное местечко где-нибудь под камнем и уснуть.
— Если благодаря моей помощи в мир придёт новый дракон, может быть, этот мир станет немного лучше, — сказал нечеловек вслед алоголовому кои, стряхнувшему оцепенение растерянности.

...Небо, глубина без дна, в которую хочется упасть. А здесь — отбрасывающее назад течение, камни, больно царапающие, обдирающие нарядную чешую. Холодная вода, от которой отказываются двигаться плавники и хочется просто заснуть. Спать нельзя – надо плыть, перепрыгивать пороги, впервые в жизни идти против течения, почти захлёбываясь в родной стихии, — незнакомая ранее со вкусом борьбы декоративная избалованная рыба, которой далеко до вольных предков, чья память ведёт сейчас вперёд. Знание, дремлющее в каждом карпе, проснулось, веля пробиваться упорно, стремиться вперёд и выше, выше, борясь с течением и одолевая не его — себя. Чтобы стать достойным этого неба.
Вон они — Врата, из которых никто не возвращается, чтобы поведать, правдива ли легенда, может ли прикованному к воде быть подарен небесный простор.
И понимание: Врата, легендарные Врата, не привязаны к одной реке, они — в тебе, они – то, что видишь и чувствуешь ты, они — цена мужеству, отваге идти своим путём, отличным от иных. Против течения судьбы.
Кои ударил хвостом, из последних сил рванулся вперёд — лучше разбиться о камни, чем забыть мечту... Ощутил на миг, как разрывается душа, половиной желая оставаться в надёжной и безопасной воде, второй стремясь прянуть в непостижимое небо; по воде ударил уже хвост не рыбы, и странное создание — с хвостом дракона и рыбьей головой — с силой оттолкнулось...
И взмыло вверх уже драконом — алая, будто огонь заката, бронь чешуи, змеистое тело с сильными когтистыми лапами, взметнувшаяся грива и гибкие усы, читающие малейшее движение воздуха, ощущение своей цельности — наконец-то! — и сопричастности этому миру.
Длинное тело свернулось в клубок, развернулось — дракон кувыркался в воздухе, ликуя, наслаждаясь сильным телом и ощущением полёта, вкусом ветра и огнём, отныне негасимо горящим в груди.
Алая молния в ледяной прозрачной сини. Стремительность и сила, воля и гордость, и целая вечность — впереди.
Простор, бездонное небо с его ветрами и песнями звёзд, морские глубины с их течениями — всё это отныне принадлежит ему. За смелость и упорство тому, кто следовал своей мечте, — да воздастся...

...Человек со странно-янтарными глазами отложил ломтик тофу и поднял голову, прислушиваясь к чему-то, потом слегка улыбнулся, подняв чашечку с сакэ.
— В память о тебе, мой друг.

@темы: лисы, легенды, ...прозваньем - дракон

---

Клубнично-апельсиновые коты

Эмберли, я почему-то была уверена, что у меня есть клубничный котик, но, видимо, я спутала его с этой

совой

Совы, по всей видимости, обычно заводятся из кофе

Зато есть такие вот котики

+1 клубничный кот

и подтверждение того, что котики могут заводиться из апельсинов

цитрусовые котики

@темы: радость души

---

Лисопельсинки

Есть кицунэ. Есть кумихо и хули-цзин, есть русская лисичка-сестричка.
...Но есть один маленький лисий секрет: рыжие лисы - звери солнца, солнце же роднит всех рыжих, а потому лиса может завестись из чего-нибудь рыжего. Из кого-то рыжего, к слову, тоже со временем может получиться хорошая лиса.
...Если из купленных на Новый год рыжих апельсинов оставить несколько штук - они впитают в себя волшебство зимнего праздника. Апельсины (если вы удержитесь и не съедите их) будут лежать и зреть до весны. Потом выставьте их под лучи весеннего солнышка - не забывайте, рыжие лисы носят в себе солнечный огонь! - и ждите терпеливо. И тогда, когда вы уверитесь, что ничего не произойдёт, и перестанете наблюдать пристально, именно тогда у рыжих апельсинок появятся острые мордочки и пушистые хвостики. Не углядите - и лисопельсинки мигом разбегутся по всему дому в поисках выхода. Они ведь ещё не прирученные.
Но вообще-то лисоапельсинята довольно дружелюбные, и даже на шалости их сердиться невозможно. Уставшие от шалостей лисопельсинки собираются все вместе и спят трогательной пушистой кучкой.
Помните, для заведения лис лучше всего годятся новогодние апельсинки. Ведь в них есть волшебство, которое есть и в самой маленькой и скромной (если вы сумеете такую отыскать) лисе.

@темы: лисы, счастье - есть, осколки цветных витражей, заповедник чепушинок, сказки

---

Сказка в подарок

Порой я пишу сказки по картинкам. Иногда - вдохновляюсь стихотворением. Порой - достаточно увидеть странное словосочетание - вроде "ежевичный лис" или "яблоневые небеса". Когда-то, в школьные годы, я писала сочинения-сказки по мелодиям, что нам включали на уроках музыки, и по картинам, что нам показывали на уроках русского.
Дорогие мои читатели, любящие сказки - желаете ли вы получить в подарок свою собственную сказку?
Вы можете предложить мне словосочетание, милую картинку, мелодию, песню или какое-то стихотворение - и я постараюсь написать по ним что-то сказочное.
Не обещаю сделать это быстро, но выполню - обязательно.

Пост бессрочный, ссылка на него будет в эпиграфе, и вы всегда можете, получив свою сказку, попросить ещё одну.

Временно приём заявок закрыт, уже принятые будут исполнены.

@темы: радость души, сказки

---

Стражи Мира

Название: Стражи Мира
Описание: Как бы люди ни старались погубить себя, каждый раз их что-то удерживает на краю пропасти.
Что-то... Или кто-то?

...Вы, люди, упрямы до невозможности. И раз за разом пытаетесь погубить себя и свой Мир.
Удивительно, сколько возможностей убивать вы придумали. И наука ваша не стоит на месте, вы идёте дальше... и придумываете всё новое и новое оружие.
Порой мне кажется, что в условиях всеобщего мира вы просто вымрете. Или превратитесь в нечто растениеподобное... Потому мы позволяем вам воевать и дальше. Мы стараемся не вмешиваться в вашу жизнь, позволяя делать вам ошибки. Жаль, что пока что вы на них не учитесь... И нам, тем, кто остался после ухода тех, кого вы называете богами, приходится порой удерживать вас от прыжка в пропасть.
Может быть, вас охватывает то странное очарование, которое испытываешь, стоя на краю бездны и вглядываясь вглубь, стараясь увидеть дно?..

Мы - не люди. Нам порой трудно вас понять. Но и мы учимся. Учимся понимать ваши чувства, ваши поступки, стараемся находить их истоки...

Стражи Мира - это ответственность, непомерным грузом ложащаяся на плечи.
Кто-то же должен мягко удержать ребёнка, пытающегося погубить себя и свой Дом.
А вы - дети. Как и всякие дети, вы порой бываете очень жестоки. Сам Мир стонет, жалуясь на ваше пренебрежение и желание причинить ему боль.
Отсюда небывалые засухи в одних местах, смывающие всё ливни - в других, землетрясения, извержения вулканов... Мир пытается до вас достучаться - но вы его не слышите. Губите природу, забывая, что должны должны о ней заботиться - ведь именно вы несёте в себе искру божью, вы в ответе за всех тварей разумных и неразумных, за леса, реки и озёра...
Надеюсь, вы всё же повзрослеете и поймёте это.

Ибо и нам, Стражам Мира, больно, когда больно ему.

Я не так мудр, как мои собратья. Я младше... Хотя и помню те времена, когда в нынешних пустынях цвели дивные сады.
Но в глазах некоторых из нас можно увидеть отражение того сумрака, который был до начала времён.

Может быть, именно потому я всё ещё верю в вас? Верю, что из куколки в конце концов вылетит прекрасная бабочка... и не окажется однодневкой.

Вы боитесь того, что от вас отлично - и мы научились скрываться. Мы ходим среди вас - и остаёмся незамеченными. Больше не взлететь нам в Небо...
Вы знаете, почему Драконы никогда не лгут?
Потому что Небо лгать не может. Ясное, чистое, высокое и бездонное...
В глазах своих собратьев я вижу тоску по полётам и ветру, дарящему свободу. И отворачиваюсь - среди нас не принято это обсуждать.
Мы даже умереть не можем - потому что дети Неба на земле не умирают.
И могил у них не бывает.

Мы отказались от части своей сути, чтобы защищать вас от самих себя и дальше. Вы никогда этого не узнаете и не оцените.

Но, когда я вижу улыбку маленькой девочки, которая вместе с матерью частенько попадается мне навстречу - я чувствую, что это было не зря.

Я ещё не перерос тот период, когда пытаешься что-то изменить, сделать мир лучше, испытываешь самые яркие эмоции... Когда-нибудь я стану таким же, как и большинство моих собратьев - мудрым, печальным и спокойным. Но я не хочу верить, что люди обречены!

Я читал ваши книги, труды философов... даже сказки, чтобы лучше вас понять.
Забавнее всего, пожалуй, было читать убедительные доказательства того, что Творцов нет. И Драконов тоже - я даже в столь нелюбимое мной зеркало посмотрелся, чтобы убедиться, что всё же существую.
Вы устроены так, что вам хочется во что-то верить, чтобы чувствовать, что вы не одни в этом мире. И вы придумали совершенно удивительную веру в то, что... верить не во что. Нет Бога - и всё тут.
А кто же вас создал, неразумные создания? Или вы до сих пор убеждены, что из маленьких комочков непонятно чего могли появиться такие сложные организмы?
Всё равно что из мусора на свалке сам собой соберётся компьютер.

Вы сами по себе парадокс. Такое сплетение добра и зла - неотъемлемых друг от друга - в душах человеческих ни одному теологу не снилось. Интересно, так и было задумано изначально?
Всё же у Творцов было весьма своеобразное чувство юмора.
Намешать всего, получить совершенно дикий клубок страхов, противоречивых чувств и эмоций, понятий и убеждений - и запихнуть это всё в хрупкое человеческое тело. А потом следить - что же из этого получится?

Я не могу понять, почему вы, так часто отворачивающиеся от тех, кому нужна помощь, в тоже время способны жертвовать собой ради тех, кого любите.
Драконам чужды понятия о Добре и Зле. Мы не злы и не жестоки - но и не добры.
И, хотя всё ещё стремимся, но не можем вас понять.
Мы просто иные. Драконы.

Люди - единственные существа, которые умудряются в себе добро и зло сочетать. Любой хищник - он не может быть злым или жестоким, он лишь повинуется своей природе. А вот человек из-за зла - как та же война - создаёт нечто, могущее приносить добро.
Искренне желая добра, вы вполне способны устроить небольшой конец света.
Зло у вас может становиться источником добра, а добро быть причиной зла...
Возможно, когда вы наконец повзрослеете, то поймёте - для того, чтобы жить, совсем не нужно причинять боль кому-то.

Я верю - вопреки словам моих собратьев, вопреки вашим поступкам - что настанет тот день, когда вы вырастете. Когда ваши души засияют, освобождённые от ненависти и страха. Когда вы научитесь быть свободными от предрассудков и всего того, что сломало бы крылья любому Дракону.
И тогда Драконы снова смогут взмыть в небо, не вызывая страха и ненависти своей инакостью.

А до тех пор - мы по-прежнему будем бродить среди вас. Ничем не отличаясь внешне. Белокурые, рыжие, тёмноволосые - обычные люди с виду. И кто заметит стелющуюся походку хищника, не вполне человеческую пластику движений?
Мы стараемся избегать зеркал - потому что они отражают нашу суть.
Сплетение металла, сумрака и ветра. Даже отказавшись от Неба, людьми мы никогда не станем.

Мы не смотрим вам в глаза - человеку опасно смотреть в глаза Дракону.
В ваших мифах говорится, что, посмотрев в глаза Дракону, оставляешь там часть своей души.
На самом деле, вы просто можете увидеть в глубине наших глаз слишком много.
Мы многое знаем... и знание порой причиняет боль. Но мы молчим - каждый должен делать свой выбор сам - и этому правилу Драконы следуют неукоснительно.
Каждый сам должен нести свою ношу.

Мы стараемся не смотреть в Небо - и не можем от этого удержаться.

Свободолюбивые Драконы добровольно надели на себя оковы, чтобы быть рядом с любимым творением Богов. Чтобы оберегать и защищать вас от самих себя. Беречь ваш Мир. Не дать вам окончательно погубить себя. Ведь вы - сокровище Богов. В вас они вложили частичку своей сути.
Мы - Стражи, охраняющие сокровище.

... Статный темноволосый мужчина со странными золотистыми глазами ласково улыбнулся девочке, в который раз за последние дни попадающейся ему навстречу.
Та с готовностью улыбнулась в ответ, а потом, глядя ему в спину, подёргала за руку мать.
- Ты видишь, мама?
- Что я должна увидеть?
Девочка ещё раз посмотрела на странную тень, отбрасываемую незнакомцем.
Почудилось на миг, будто теневые сложенные крылья развернулись, а потом сложились вновь.
- Ничего, мама.

@темы: ...прозваньем - дракон, сказки

---

Ветер

Девушка в светлых одеждах легко ступает по краю. Широкие рукава трепещут крыльями на ветру. Ветер играет с одеждой и распущенными волосами, обнимает прозрачными крыльями.
Девушка не боится упасть — ветер поддержит.
Дорога кажется бесконечной... Высокая стена, уходящая вдаль, разделяющая два мира: зелень садов, яркая черепица изогнутых крыш, цветные паланкины на широких прямых улицах; узкие извилистые улочки, залатанные и прохудившиеся крыши, горький воздух, пахнущий дымом костров и безнадёжностью.
...Она идёт по грани, разбившей мир на неравные части, над головой в пустоте жёлтого неба задыхается солнце.
Пустота, что выдумали люди, позабывшие дорогу в небо. Уставшие верить. Без веры нет неба, и все дороги ведут в никуда.
Ветер шепчет что-то, бережно обнимает и ласкает своё дитя — давно не рождались те, кто слышат ветер.
Девушка идёт, но не видит края, по которому ступает. Она видит Путь впереди. Долгий и трудный, сулящий лишь отчаяние.
Но свернуть с него уже нельзя, и она идёт дальше, навстречу небу, будто растворяясь в прозрачном воздухе.
Ветер шепчет и шепчет, почти захлёбываясь, и никто другой не способен прочесть его шёпот, услышать историю этого Мира.

@темы: "Мелодия души", сказки

---

Август на крыше

История 3. Новогодняя

Дракон куда-то отлучился, хотя уже давно стемнело, и кот Сверре наводил порядок в их домике. За ним по пятам следовал призрак Луи и трагически вздыхал. Сверре не обращал внимания — это было уже привычно. Наведение порядка заключалось в том, что Сверре стащил в дальний угол разбросанные подушки Августа, потом кое-как сгрёб обрывки ткани и начинку растерзанных подушек в кучку посреди комнаты и задумался над ней. А если Август не вернётся вовремя? Это же особенная ночь, волшебная. Новогодняя. И встречать её наступление надо вместе с теми, кто тебе дорог. Вот его люди сейчас бы нарядили ёлку, зажгли огоньки-гирлянды — почему-то люди очень ругались, когда Сверре грыз тонкие проводки, — и сидели бы перед телевизором. А он, Сверре, лежал бы на тёплых коленях...
Ёлки у них с драконом не было. Август вообще о Новом годе не заговаривал, а кот почему-то стеснялся спросить. Сам он успел к чешуйчатому привязаться, но как к нему относится насмешливый дракон, Сверре не знал. Заботится — да. Как люди заботятся о неразумной зверушке. Правда, позволил вон Луи завести, хотя вообще призраков не любит.
Оставив кучку мусора с зависшим над ней Луи пока украшать собой середину комнаты, Сверре вытащил припасённый обрывок длинной золотистой пушистой мишуры, привстав на задних лапах, попробовал приладить её над столиком, где зачем-то был вбит здоровенный гвоздь. Зацепил одним концом за гвоздь, радуясь, что лапы кошек так ловки — куда тем же собакам! - второй обмотал вокруг крюка на ставнях.
Неровный свет добытого где-то драконом светильника и маленькой жаровни в углу заставлял мишуру таинственно мерцать. Красиво получилось. И Августу понравиться должно — он же любит всё яркое и блестящее. И с чешуёй его будет сочетаться. Хорошо бы было ещё алую раздобыть...
- Ох, - напомнил, снова колыхнувшись, призрак.
- Точно, подарок надо достать, - согласился Сверре, умудрявшийся как-то понимать Луи.
Ставни стукнули — вернулся дракон. Влез, пятясь, что-то за собой таща. Разлапистая сосновая ветвь пролезать в окно не желала совершено, и дракон шипел сквозь зубы что-то невнятное, упрямо пытаясь пропихнуть её. Что-то треснуло, кусок ветки отвалился, и дракон кубарем влетел в комнату, шмякнувшись на сиротливую кучку мусора. Ветка упала сверху.
- Уф! - весело сказал Август, выпутавшись из хвоста и прочих конечностей.
- Август! - возмутился Сверре. - Я же порядок наводил...
- Зато я ёлку нам принёс, - похвастался дракон, словно бы невзначай задвигая задней лапой мусор подальше.
Нам!
- Так мы правда отмечать будем? - обрадовался кот. - По-настоящему, как близкие?
- Ох? - спросил и забившийся в угол Луи.
- Конечно, как же иначе? - удивился дракон, запихивая ветку концом в одну из своих любимых жестяных баночек из-под чая. Ветка упорно перевешивала и кувыркалась со стола. Вместе с банкой.
- Прислони к стене, - посоветовал Сверре, вздохнув.
Дракон подумал, последовал его совету. Ветка стояла.
Облегчённо вздохнув, Август снова прошествовал к окну, высунулся, забирая что-то с крыши.
- Ты где гуся добыл? - ахнул кот.
Август водрузил блюдо с жареным гусём на стол.
- Не беспокойся, я удачей расплатился. Мы, восточные драконы, по определению существа гармонии. И удачу приносить можем. Так что всё честно. Мне — гусь, хозяевам — удача. И блюд там и без того хватало.
Спорить кот не стал, хотя это очень смахивало на воровство. Но сориться с Августом накануне праздника не хотелось. Кроме того, а вдруг и правда драконы могут расплачиваться удачей?

* * *

Полночь приближалась, Новый год готовился вступать в свои права, и кот торжественно вручил дракону большой фигурный старинный ключ, кое-где покрытый ржавчиной.
- Я не знаю, от чего этот ключ, - сказал Сверре, - но я помню, что ты очень любишь тайны. Без Луи я бы ключ не нашёл, это он предложил подарить его тебе.
- Ох! - горделиво подтвердил призрак.
- Спасибо! - искренне обрадовался дракон, вертя ключ в передних лапах и разглядывая. - Тут же драконы!
Ключ и вправду был украшен гравировкой.
- Желаем тебе разгадать эту тайну, - закончил кот, - и найти к ключу подходящую дверь.
- Погоди, - Август, всё ещё сжимая ключ, в очередной раз высунулся на крышу, потом положил перед котом пушистый свёрток.
- Вот. Чтобы ты не мёрз.
Свёрток оказался пледом, расписанным алыми цветами и золотыми птицами.
- Настоящий Новый год, - кот распушился от радости. - С подарками! Как положено! Ты чудо, Август!
- Я в обычаях вашей страны ещё не очень разбираюсь, - признался Август. - Надо делать что-то особенное?
- Вещи старые в окно выкидывать, к примеру.
- Какие дикие обычаи в этой стране! - ужаснулся дракон. - Ты что делаешь?!
Сверре, уцепив одну из подушек зубами за край, потащил к окну.
- Это моя любимая после той, с кисточками! - возмутился Август.
Кот выплюнул подушку.
- Нечего хлам собирать, всё равно уже изорвал всю чешуёй. Вон обрывки по всему дому! И вообще, счастья не будет.
- Ох! - подтвердил Луи, став на миг совсем прозрачным.
- Я сам приношу счастье и удачу, - пробурчал дракон, неодобрительно покосившись в сторону призрака. - Ну ладно, раз уж говоришь, принято так...
Подушка была скинута вниз - вроде бы никого там не было, не хватало, чтоб на голову свалилась! - а за ней последовали обрывки ткани.
- Это, конечно, и впрямь весело, - признал Август, проследив взглядом вторую полуразодранную подушку, мягко шлёпнувшуюся пузом о мостовую, - но странно.
В небе с хлопком расцвела золотистая звезда.
- Пришёл, - выгнул усы дракон. - Новый год. Поздравляю, Сверре, Луи! Признаться, без вас год был бы скучнее!
- Мурр, - кот потёрся головой о бок дракона, и гибкий драконий ус огладил пушистую спинку. - Ты мой друг, Август, и я рад, что ты у меня есть.
- Ох, - сказал Луи.
- И ты, Луи, - согласился кот.
Кот, дракон и призрак. Странная... но почти семья.
Тёплый драконий бок грел, в небе расцветали дивные цветы, и кот Сверре больше не чувствовал себя бездомным. Его дом здесь.

@темы: "Август, который жил на крыше", ...прозваньем - дракон, кошки, дети Мау, сказки

---

Счастье и кошки

Если бы счастье можно было видеть - оно, наверное, было бы похоже на пушистую кошку. У него непременно были бы четыре лапки и длинный пушистый хвост. Оно подкрадывалось бы незаметно на мягких лапках - и мурчало, согревая душу. Оно такое же своевольное, как кошка - не пойдёт сразу, как ни зови... Придёт тогда, когда сочтёт нужным - не раньше, но и не позже. И поймёшь, что оно уже здесь только тогда, когда оно примется урчать ласково, потираясь о ноги. Вот оно - всё ваше, целиком. Можно гладить, чесать за ушками и радоваться тому, что оно у вас есть, что всё-таки пришло, не забыло. Но счастье, как и кошку, нельзя удержать силой - оно будет с вами только пока вы ему интересны. Пока вы о нём заботитесь, ласкаете и угощаете вкусным. Не надо пробовать его запирать - оно не терпит запертых дверей, как и кошка... найдёт выход - и не поверит вам больше. Оно ведь любит свободу, счастье...
Берегите своё счастье и заботьтесь о нём.

@темы: счастье - есть, кошки, дети Мау, заповедник чепушинок

---

Волчий бег

"Волчьему дождю" и мечте белого волка посвящается.


Лапы взрывают снег, разбрасывая его в стороны. Бежать по снегу не очень легко, но сильные лапы раз за разом, отталкиваясь, бросают гибкое тело вперёд. Прыжок-мгновение полёта-увяз-снова прыжок. Кажется, ещё немного - и перестанешь проваливаться вовсе, воспаришь диковинной птицей. Уши прижаты, чтоб не мешать, нос по ветру, хвост струной - волк весь устремлён вперёд. Там, где-то там, за горизонтом - его цель. Мечта зовёт, зовёт настойчиво, и душа стремится на зов.
На привычную волчью рысцу нет времени, нет терпения - всё время кажется, будто опоздаешь, что тогда случится непоправимое. Прыжок. Толкнуться лапами - и парить бесконечное мгновение, когда душа поёт от наслаждения - и этим почти-полётом, и колючим морозным воздухом, и холодным нетронутым снегом бескрайней равнины, бесцеремонно отбрасываемым широкими лапами. Луна смотрит сверху на своё дитя и гладит его призрачными лучами. Волк сильнее прижимает уши, словно почуяв ласку, и бежит дальше неверной тенью на снегу. Волки не отступают - и волк, уже тяжело хватая воздух открытой пастью, упрямо заставляет себя сделать прыжок. И ещё прыжок. Вперёд, только вперёд. И всё равно уже, есть ли там, за горизонтом, этот Рай. Нет ничего, кроме прекрасной и дикой снежной равнины, солнца волков над головой - и бега-полёта...

@темы: волки, сказки