Мечта о полёте

[Туоми Тууликки]

Название: "Научите меня летать"
Персонажи: тануки, цуру
Описание: странная дружба двух слишком разных созданий, странная мечта, но кто сказал, что такого быть не может?
Примечание: цуру — журавль-оборотень в японской мифологии, тануки — енотовидная собака; выкладывался от основного ника

Случилось это давным-давно. Рассказывали, увидел как-то тануки танец журавлей — и с той поры покой потерял. Будто околдовали его птицы. Не пил, не ел толком, о шутках позабыл, лишь смотрел в небо, куда журавли улетели — запало ему в душу увиденное, просила душа чего-то, а чего — он и сам не знал.
Но мало ли что рассказывают. Как было на самом деле, никто теперь не знает...

Журавли танцевали, то подступая друг к другу мелкими шажками и церемонно раскланиваясь, то разворачивая широкие крылья; запрокидывали головы, порой почти переплетая длинные шеи, щёлкали клювами, будто отстукивая ритм танца. Потом снова плавно вышагивали по поляне, пока кто-то один не цеплял клювом с земли какой-то листок, не подбрасывал его в воздух, и не начинал, распустив крылья, подпрыгивать и кружиться. Остальные, не выдержав, присоединялись к танцору — и поляна снова наполнялась хлопаньем крыльев и звонким щёлканьем клювов.
Смотревший из-за кустов тануки даже о бутыли с сакэ позабыл. Почудилось вдруг на миг, что танцуют не птицы, а люди в струящихся белых одеяниях с чёрною каймой. Изгибаются грациозно в танце, воздевают руки к небу, будто пытаясь взлететь, а потом снова плавно-величаво скользят-переступают по траве.
Тануки долго заворожённо следил за танцем прекрасных птиц. Потом где-то на другом конце поляны хрустнула ветка, и журавли, захлопав крыльями, почти лениво взлетели, а тануки, смотревший им вслед, вдруг ощутил, как защемило что-то в груди. Ему отчаянно захотелось вдруг... чего-то. Чего именно, он и сам не мог сказать.
С той поры тануки, редко раньше поднимавший голову, часто стал вглядываться в небо. Он многое отдал бы, чтобы взмыть туда, в недоступную высь. Хоть раз... Даже пытался, приняв облик журавля. Только, оказывается, летать ещё и уметь надо было, а как это делать — он не знал. Большие крылья совершенно не слушались и держать в воздухе не хотели, потому, едва не свернув себе шею, спрыгнув с холма, тануки от дальнейших попыток отказался. Но в небо смотрел по-прежнему. Может, ждал, что там мелькнёт изящный силуэт, захлопают сильные крылья, встанет перед ним, грациозно изогнув шею, гордая птица...

Тануки не раз приходил ещё к той поляне, где видел танец журавлей, но птицы, стоило ему приблизиться — казалось бы, совсем не заметно! — улетали.
И он растерялся совершенно, когда вдруг перед ним опустился с неба журавль. Совсем как в его смутных грезах… Переступил длинными ногами, склонил голову набок, разглядывая тануки — и слишком разумным был птичий взгляд.

Неужто не просто птица, а журавль-оборотень? Их всегда было мало, и встреча с одним из них была редкой удачей. Говорили, цуру приносят счастье.
Журавль развернул крылья — и на его месте как-то сразу оказался юноша. Черты лица его были тонкими, длинные волосы заструились почти до пояса, а белые как снег одеяния оттеняли их темноту. Тануки не был поэтом, но любил порой выпить с людьми, притворившись одним из них. За долгую жизнь тануки среди собутыльников встречались и настоящие поэты, любящие после чашечки-другой сакэ декламировать свои стихи. Жаль только, что от этого сам тануки стихи слагать не научился, а глядя на цуру, хотелось говорить исключительно стихами, дабы не оскорблять слух дивного существа.
— Ты так красив, — восхищённо вздохнул тануки, постеснявшись (для тануки это дело небывалое!) сказать вслух что-то вроде «волосы цвета беззвёздной ночи». Это поэт бы такое сказал и смешным бы не показался, а говорящий такое упитанный тануки будет выглядеть просто глупо. Тануки предпочитали заставлять выглядеть смешно или глупо других.
Цуру был весь какой-то светлый, тонкий... неземной. Даже в облике человека видно сразу, что цуру — другой совсем. Вроде бы внешне — две руки, две ноги, всё, как у людей. Только вот такого внутреннего сияния тануки ни у кого из человеческого племени не встречал никогда. Но, как ни странно, чистота и свет эти были ласковыми, не слепящими — тёплыми, хотелось греться вблизи, самому будто становясь чище в его присутствии.
— Ты следишь за мной и моими братьями, зачем? — прозвучал мелодичный голос.
Журавль выглядел сейчас как человеческий юноша, только вот глаза его были мудрыми и глубокими, выдавая, что он куда старше, чем кажется.
Тануки виновато прижал уши, открыл рот... и засмущался ещё больше, чувствуя себя почему-то провинившимся щенком.
— Мне просто нравится смотреть на вас, — сказал тихо, устыдившись своей невежливости.
Цуру не рассердился, улыбнулся едва уловимо.
— Что же... любуйся, раз так. Невозбранно смотреть на то, что привлекает.
Тануки, сам теряясь от своего нахальства и не осмеливаясь просить «будьте моим другом», попросил:
— Расскажите мне о небе...
Так хотелось оказаться ближе к дивному созданию!

Если это и было дружбой, то странной — тануки, чаще думающий о том, как бы вкусно поесть и хорошо выпить, предварительно удачно подшутив над кем-нибудь, и цуру, светлый и мудрый, о сородичах которого даже люди говорили только хорошее. Цуру, наверное, среди ёкаев — как аристократы среди людей.
Но цуру разницей их, кажется, ничуть не тяготился, относился с неизменной ласковостью и добродушием. А тануки, положив морду цуру на колени, грезил наяву, готовый бесконечно слушать напевные речи о притягательно-глубоком небе, о дальних странах, людях, живущих в них, о диковинных зверях; греться в его ласковом свете... Цуру сам был дивным видением, сном, от которого не хотелось просыпаться.
Однажды тануки осмелел, забрался на колени сидящему прямо на траве цуру весь.
Цуру не прогнал, гладил толстенького тануки, чесал за ушами, улыбался светло. Тануки распластался пушистой тряпочкой, даже глаза прикрыл от удовольствия.
— Цуру-сан научит меня летать? — спросил вдруг, боясь, что скажут — куда мол, тебе, мохнатый, — и в небо. Привычную смешливость в присутствии цуру он терял. И страшно было, что оскорбят мечту.
Но цуру не стал смеяться
— Научу, пушистый мой, — пообещал. — Вид только примешь подходящий...
Тануки вздохнул счастливо, потёрся по-кошачьи головой о ласкающие пальцы.

@темы: птицы, ёкаи, тануки и цуру, сказки