Хранитель Города

[Туоми Тууликки]

Содержание: еще одна сказка, посвященная Городу в канун его дня рождения, была до этого выложена в основном дневнике

По ночному, чуть сонному Городу шёл хранитель, раскланиваясь со встречными фонарями. Фонари, похожие на изысканных жирафов, грациозно склонялись, выпрямляясь за его спиной.
Подготовка ко дню города — дело хлопотное, и Хранитель его каждый год к концу июня буквально сбивался с ног. Тем более что Город хоть и любил своего юного хранителя-городового (впрочем, какой он городовой, пока что — городовичок), помогать ему совершенно не желал. Гораздо больше ему хотелось пошалить. Стоит Хранителю отвернуться, и вот уже сквозь высотки просвечивают, прорастают вековые сосны, а сквозь малоэтажные дома весело зеленеют берёзовые рощицы. Счастье ещё, что люди редко догадываются взглянуть на мир краешком глаза, не то могли бы испугаться, видя, как тают, оплывают их дома с привычными, уютными квартирами.
Хранитель раздражённо притопнул ногой, увидя вновь спутавшиеся в невообразимый клубок дороги. Город поспешно украсил эту путаницу цветочками по обочине. Весёленькими такими, жёлтыми, как солнце. Городовичок вздохнул, тщетно порылся по карманам в поисках очков. Вообще-то носил он их для солидности — неудобно перед другими городовыми, знающими да опытными, некоторым из которых было больше десятка веков. Ему-то и полутора ещё нет! Да ещё и рыжий, вдобавок. В очках же он казался сам себе старше и солиднее. Да и проблемы как-то решались легче тогда.
Очков не было.

Мимо прошествовала четвёрка громадных соболей, таща на спинах деревянный ажурный макет Оперного театра, что держали днём (вдруг утащат, только отвернись и оставь без присмотра!), стоя на шумном перекрёстке, приветственно уркнула и взмахнула хвостами.
Личные стражи, гербовые соболя, призадумались, потом, поочерёдно ткнувшись носами в ладони Хранителя, растворились в сумерках — две чёрные гибкие тени.

Хранитель наклонился, потянул за конец одной из дорог. Та задёргалась, вырвала хвост из рук и снова свилась с остальными.
Безобразие.
Город невинно сиял рыжими фонарями, не слишком-то и нужными в светлые серебристые сумерки, что в июне вместо ночей.
— Рассержусь! — пообещал куда-то в пространство Хранитель.
Пространство чуть дрогнуло, размываясь, раздваиваясь, являя на миг неявное, и вновь успокоилось. Под ноги Хранителя робко легла тропинка. Тот вздохнул, ступил на земляную спинку. Тропинка привела к пышно цветущему кусту диких роз, чей аромат тонкой нежной нитью расшил серебристые сумерки.
— Спасибо, — сказал Городу его рыжий хранитель, потрогав прохладные, влажные от ночной росы лепестки.
У других хранителей, старших, города послушны, чуя сильную руку. А у него — точно сибирский кот, своевольный и упрямый. И не любить, даже ругая, как того кота — невозможно.
Тропинка, вильнув, вывела обратно на сонный проспект.

Чуть погодя прибежали соболя-стражи, таща на спинах тяжёлую корону и щит с гербом. Они явно решили последовать примеру сородичей с макетом театра. Герб-то вещь важная, нужная, вдруг стянут? А тут праздник на носу.
— Вы б ещё лук со стрелами прихватили, — покачал головой Хранитель, но махнул на выходки гербовых стражей рукой.
Не до того.
Тут у него — насилу дороги распутал, уложил верно, строго-настрого наказав вести себя прилично, — неявное сквозь явное просвечивает, улицы двоятся, обрастают лишними гранями, а то и вовсе неучтённые прорастают — из той версии Города, что не сбылась, а главный проспект никак не может решить, как ему прозываться — Красным или же Новониколаевским.

У нового, Бугринского моста обнаружилась вдруг вполне драконья морда — и Городовичок охотно погладил морду ластящегося к нему громадного алогребневого зверя (днем дракон дремлет, убаюканный шумом машин; алый гребень-стяжка огнём горит на солнце), потом с трудом улещивая его и уговаривая вернуться на место. Не хватало ещё, чтоб мост пропал!
В отражениях витрин и луж, по бокам машин скользили родичи дракона-моста — нарисованные драконы; мигнула глазами-фарами чешуйчатая машина, оставленная на ночь во дворе.

Вдали грузно топали динозавры, от их поступи вздрагивала земля и вздыхал под нею Индрик-зверь, что обитал в тоннелях метро. Днём динозавры смирно стояли окаменевшими фигурами в зоопарке — работа у них была такая, — но ночь оживила и их.
Сфетофор мигал жёлтым, и тираннозавр, бронтозавр (он же диплодок и брахиозавр в зависимости от мнения очередного Знатока динозавров, подошедшего сфотографироваться с громадным изваянием) и эдафозавр озадаченно замерли на обочине. Они были законопослушными динозаврами и отлично знали, что дороги следует переходить на зелёный свет, а на красный — стоять и ожидать. Но мигающий жёлтым светофор неизменно ставил их в тупик.
И без того занятый Городовичок отвлёкся от упрятывания лишних граней реальности и послал на выручку стража. Одни из соболей осторожно сгрузил со своей спины корону (собрат тут же положил на неё лапу, грозно глянул по сторонам, встопорщив усы) и помчался к динозаврам. Вскоре громадные звери уже переходили дорогу, послушно ступая вслед за важно вышагивающим, задрав хвост, мелким с высоты их роста соболем.

Мягко прошлёпал надувной саблезубый тигр-батут, блеснул в сумерках зелёными глазами — он охотился на бродячие ограды; посреди пустынного в этот час шоссе вновь ругались Змей Горыныч с Кощеем, днём обитавшие в одном из скверов. Наверняка снова кто-то стащил сундук с сокровищами… Надо будет послать одного из псов-изваяний, что охраняют днями детские площадки, пусть найдут. Когда ссорятся колдун и трёхглавый дракон, последствия частенько бывают разрушительными... Заращивать трещины и провалы в дорогах Хранителю сейчас было некогда. Главное, чтоб в пылу ссоры никто не раздавил яйцо. Кощей утверждал, что там его смерть, а Горыныч уверен был, что там — маленький Змеёныш. Мнение хранящей яйцо щуки оставалось неизвестным — разговаривать щука ни с кем не желала.

Кое-как упрятав наконец неявное за явным (Город артачился, упорно отражаясь сам в себе — несбывшийся в настоящем — и двоясь улицами и переулками) и пересчитав перекрёстки, Городовичок вздохнул и утёр лоб. Один из стражей-соболей принёс в зубах очки. Бродячие ограды вновь поспешно выстроились вдоль дорог, наскоро приглаживая взъерошенные разноцветные петунии. Захлопал крыльями и пропел флюгерный петушок; меж отражений облаков в луже мелькнул змеистый силуэт.

Занимался рассвет последнего, праздничного воскресенья июня.

Прим:

символ города - Городовичок
Змей Горыныч в одном из городских скверов
Мост
1
2
3
4
Герб
Соболя с макетом театра
1
2
3
...наскоро приглаживая разноцветные петунии - на оградах вдоль дорог и на столбах развешаны горшки с петуниями

@темы: сказки города N, сказки

Comments

[Вансайрес]

Туоми Тууликки,
о, соболя меня просто покорили))
И остальные персонажи тоже - как приятно увидеть старых знакомцев в таком неожиданном ракурсе))
С прошедшим днём рождения, родной город и его Хранители!

[Туоми Тууликки]

Вансайрес, к этим соболям я вообще питаю слабость)) Особенно к тем, с макетом.
И вообще, должен же кто-то хранить и хранителя... Сказка и сочинялась ко дню рождения города, да только доступа в сеть у меня тогда не было. Почему-то я твердо убеждена, что все вещи (да и сам город, он-то уж точно живой!) ночью становятся иными, обретают иную жизнь - и фонари ведут меж собой неспешную беседу, прорастают новые улицы взамен старых, привычных, бродят надувные тигры и купаются в реке надувные трехглавые драконы. А бульдозеры, забытые вдоль обочин, превращаются в динозавров.