Странный дом

Лучше даже не спрашивайте, что это такое, я сама не знаю Может быть, что-то вроде того, что творится у отдельно взятого сказочника в голове

На одуванчиковой поляне, где по весне заводятся весёлые и пушистые одуванчиковые котята, у порхающих бабочек — львиные головы, а ежевику, что растёт по краям полянки колючей живой оградой, совершенно невозможно есть, потому что из ягод заводятся ежевичные лисята, — так вот, на солнечной полянке стоит белый домик с резными ставенками и разноцветной черепичной крышей.

Дракон читает книгу, рысь сидит на шкафу, лисица — на подоконнике, чудовище — под кроватью, филин спит на насесте.
Рысь с грохотом падает со шкафа. Кошки должны быть бесшумны, но рысь об этом частенько забывает. Особенно когда ей вздумается размяться, что обыкновенно случается к ночи. Именно тогда рысь осеняет, что девушка — даже если она большая кошка с кисточками на ушах — должна быть стройной. Лисицу, которая всегда рада поддержать любое безобразие... то есть начинание, дракону, к счастью, удаётся выставить во двор: когда резвиться и бегать по стенам начинают сразу две девушки, кошка и лисица, есть риск лишиться дома вообще.

Дракон взглядывает поверх очков, потом аккуратно перелистывает страницу когтём.
Рысь мгновение ошалело крутит головой, потом прыгает на кровать (из-под кровати недовольно ворчат), оттуда вновь перемахивает на шкаф, оттуда — на подоконник. Лисица успевает спрыгнуть на пол, рысь падает сверху: подоконник узковат для её лап.
Дракон вздыхает и вновь перелистывает страницу. Рыжий клубок с ворчанием и визгами прокатывается по комнате и, врезавшись в кровать, распадается.

— У-у-у… — зловеще говорит кровать.

— Кто-нибудь кормил сегодня чудовище под кроватью? — озадачивается дракон, закладывая книгу когтём.
— Оно рычит, — жалуются хором рысь и лиса.
— Уху? — сонно спрашивает с насеста у стены ушастый филин.
— Будешь тортик? — спрашивает дракон, заглядывая под кровать. — Шоколадный.
Чудовище гордо молчит.
— Я — чайка, — говорит рысь и подпрыгивает — как видно, для убедительности.
Со шкафа с грохотом падает горшок с плющом, и новоявленная рыжая чайка с кисточками на ушах едва успевает увернуться.
Зато дракону отдавливают хвост, он от неожиданности расправляет крылья, вставая на дыбы, и непроизвольно пытается обидчика поджечь.
Потолок падает на дракона и дымящуюся кровать — под протестующий вой обитающего под ней чудовища.

Юркая лиса успевает выскользнуть в форточку… пока она ещё была.

— Вылезай, — пытается увещевать чудовище дракон, стряхнув со спины обломки и проверив, целы ли уязвимые крылья. — Придавит же!
— Уху? — уточняет сонно филин со своего насеста у чудом уцелевшей стены.
Сердито крикнув, флюгер-петушок хлопает крыльями и взлетает, явно намереваясь поискать место спокойнее.

Устроившая все это рысь прикидывается белой и пушистой кошечкой. Так как она рыжая, а теперь и пыльная вдобавок, то получается не очень, и даже терпеливый и понимающий дракон смотрит скептически. И тортик — шоколадный! — безвинно и безвозвратно погиб.
Лиса огорчённо морщит морду: она тоже не отказалась бы от тортика. Где б раздобыть хотя б кусочек сыру?..

— Ну ладно, — вздыхает дракон. — Зато звёзды без потолка видно лучше. И никому не попадались мои очки?..
Рысь думает иначе: как и всех кошек, ее тянет на крышу… но крыши-то теперь как раз нет.

А лисица с радостью принимает участие в перетягивании чудовища.
Чудовище в ответ на попытки вытащить его упирается всеми четырьмя и даже хвостом, кажется — по крайней мере, вокруг одной из ножек кровати обвилось что-то цепкое и лохматое, — явно считая кровать самым надежным местом в этом ненадежном мире с падающими потолками, с прыгающими и огнедышащими зверьми.

На одуванчиковой поляне вокруг развалин домика, на которых возлежит дракон (у него под боком пытается прикрепить перья к своей рыжей ушастой голове рысь), танцуют поющие индейцы в разноцветных перьях. Они празднуют весну.
А флейту у них стянула лиса — чтоб приманивать месяц, так похожий на ломоть сыра. И никаких ворон!

@темы: лисы, ...прозваньем - дракон, кошки, дети Мау, сказки

---

Госпожа Марта

Старый город звенит капелью, вздыхает порывами ветра, мечтая о лете, которое согреет и просушит стены домов. Крыши звенят, блестя влагой на солнце, встряхиваются, сбрасывая надоевший снег.
Отчего-то принято считать, что воплощения месяцев — исключительно мужские. Марта только улыбается: она-то знает правду, а прочим — ни к чему.

Марта танцует с ветрами, сплетает их в мосты, водит дружбу с котами.
Как-то пару столетий проходила с кошачьими ушками — один колдун проклял в сердцах, вот морока была! Хотя правда была иной — пушистые серые ушки ей нравились, потому и не торопилась проклятие снимать…

— Если б я не знал наверняка, что ты моя сестра, то решил бы, что тебя подменили кошки в детстве, — говорит лорд Февраль, господин ледяных ветров, и зимние духи молчат почтительно, вихрь послушно свивается у ног.
Марта, своего брата сестра, только смеётся звонко: и в её крови, крови госпожи весеннего месяца, есть зимнее серебро!

А кошки... как ветер, кошки вольны, свобода у них внутри — и Марту свобода с ними роднит.
Кроме тех котов, что первой жизнью живут, есть те, кто ушёл дальше — ветрокоты и солнцекоты. Ткутся из порывов ветра сероглазые ветрокоты с прозрачными крылами, играют в пятнашки на стенах, потолке, прыгают по воде бледно-золотистые солнцекотята.

Солнцекотам нет дела ни до чего, они играют с морем, ступают по воде, живут в зеркалах, давно уж позабыв, что когда-то были обычными, из плоти и крови, зверьми. С ними Марте труднее найти общий язык, другое дело — вольные родичи ветра, ветрокоты. Серые коты ветрены, как Марта, ветер поёт в их крови, переменчивый, вечно юный и древний бесконечно, помнящий все разговоры и все песни на свете.

Ветрокоты возвращаются с весенним ветром-бродягой, с перелётными птицами — хлопает множество призрачных крыльев, на крышах то тут, то там соткётся вдруг из воздуха серо-полосатый пушистый зверь, встанет на все четыре лапы, встряхнётся, привыкая быть не-ветром.

Улыбается Марта — и выглядывающее солнце согревает озябшие души, сердится — и с нею хмурится небо, сыпет мокрым снегом пополам с дождём.

Леди Марта дразнит теплом и тут же сковывает морозом: неласкова леди Марта, порой и сурова.

Шастают по крышам ветрокоты, никогда не спускаясь наземь — слишком далеко от неба! — пушистые спинки, уши, серые глаза и прозрачные крылья. Для котов — время песен и подвигов, отчаянных драк за прекрасных лукавоглазых кошек и потом — витья гнёзд: ветрокоты вьют гнёзда, как птицы, выводят сероглазых ветрокотят.

У Марты и ветрокотов — похожи серые глаза, Марта и коты сплетают дикие ветра, бродят между, соединяя меж былью и небылью берега.

Бродят тени, призрачные синеватые тени тех, кто заплутал меж зимой и весной, застрял навек в предвесенье; ветер перемен поёт меж узких проулков, унося остатки зимы.
Ветрокоты туманными силуэтами бродят по крышам, песни кричат; зябко ёжатся крыши, дрожат внизу рыжие городские огни.
Тихо звенят от ветра сосульки — или то Марты смех?

С тенями, ветром и серым ветрокотом танцует на обледенелых крышах Марта, поёт в крови зимнее серебро. Марта безумна, как бывает безумна весна, вечно ступает по грани двух миров, не оступаясь никогда.
Шаг, взмах руки, биенье прозрачного ветра крыла...

Днями воздух едва приметно плавится и дрожит, небо льёт через край серую снежно-дождевую хмарь, но где-то там — знай! — горит за облаками маяк, где смотрителем бывшая птица, бывший моряк.

Ступает по крышам легконогая Марта, предвесенья госпожа, перекидывая от зимы к весне мосты, сплетает поющие ей ветра. Расплётшаяся светлая коса и серебристый венец, ветра крыла и из-под платья вдруг — хвост, будто у кота.

Соткавшись из порыва ветра и клочка тумана, хлопнув крыльями, приземляется на крышу рядом сероглазый пушисто-полосатый кот.
Пахнет талым снегом, в лужах над продрогшим городом встаёт еще один… Настоящий.
Скользят в отражениях, меж случайных бликов солнцекоты.
Тихо рождается весна.

Из солнечных бликов кот поселится в облачном маяке.

А в ночном небе сияет Штормовая Луна, луна госпожи весенних ветров — и половину её, как видно, откусил Большой Небесный Кот...

@темы: весна, кошки, дети Мау, Хранители года, сказки

---

Иллюстрации и музыка к "Одуванчиковой кошке"

"Одуванчиковая кошка"
Часто я вдохновляюсь на сказку, найдя какую-нибудь картинку (или мне ее присылают) или услышав мелодию, порой подбираю картинки и музыку уже под сказку. А иногда мне даже рисуют арты в подарок.
Этих кошек нарисовала замечательная Эмберли

превью

Ещё одна кошка от Сейм-4ан:

Кошки совершенно чудесны и пушисты, и, когда смотришь на них, становится тепло.

@темы: визуализация, счастье - есть, радость души, кошки, дети Мау

---

Поиски норы спящего лета

...За снежными горами, за льдисто-хрустальными лесами, что звенят тонко-нежно, за нехожеными тропами, там, где не бывал даже вечный бродяга Волчий бог, под заповедным холмом, где цветут чьи-то несбывшиеся сны и мечты, хранимое алмазными льдистоглазыми драконами Зимы, как величайшее сокровище, спит златокудрое Лето, вкусившее ледяных ягод снежевики, ягод забвения.

Спит Лето, укрывшись лебединым крылом, и снятся ему сны. В снах тех - неба синь и солнца рыжина, озорной ветер-мальчишка, что бродит средь луговых морей трав и цветов; в снах тех сквозь зеркала заповедных озёр прорастает одолень-трава и распускается в чаще лесов папоротника колдовской цвет; в снах тех - ладья юного месяца в небе, увитая цветами, и светлый Литы огонь, лесной принц-олень, что к осени королём станет; в снах тех - множество открытых троп-дорог туда, где и людей вовсе нет (одна из них через бурьян ведёт туда, где игрушечный самолёт, где воздушный змей оживут, где старый позабытый всеми корабль вновь крылья парусов обретёт - в Пространство Ненужных Людям Вещей). Спит Лето, и во снах его - солнечная жар-птица поутру крылья огненные расправляет, одуванчиковые полянки ластятся к ладоням котятами, небо рассыпает осколки свои незабудками и распускаются упавшие звёзды нарциссами, чайки оборачиваются златоглазыми людьми и реки шепчутся с городами, что на них стоят, бродит с подругой-кошкой рассеянный дождь в ивовом венке на зелёных кудрях, ручная совсем радуга машет пушистым разноцветным хвостом...

Ветер сверху воет Богом всех волков, поземку кружит - от чужих сон Лета хранит, а когда оно вздыхать начинает да ворочаться беспокойно, то - рано пробуждаться ото сна! - играет ветер на ледяной арфе замёрзшего водопада хрустальную мелодию, и ветви леса колдовского в такт тихонько звенят.
Бдят льдисто-алмазные драконы, что опутали заповедный холм хрустальными путами заклятий зимы. Воет печально ветер на свившуюся в небе клубком бледную драконицу луны.

Наступит пора - воспрянув ото сна, Лето расправит лебединые крыла, пройдёт рядом незримо, не пригибая цветов и трав, и светел станет от его улыбки мир.

Но пока снятся Лету тёплые летние сны - и наверху от того становится чуть теплее...

@темы: зима, лето, КаленДарные сказки

---

Иной город

На рассвете, с первым лучом солнца, когда прячутся по темным углам-переулкам городские грезы и сны, в город приходит путник - яркая вышивка на коричневых одеждах, распущенные длинные волосы, смуглая кожа, гордый и хищный профиль - будто у хищной птицы. Остановившись в начале пустынной - выходной! - улицы, ведущей вверх от реки, улицы, где восходит солнце, достает флейту.
Прежде чем поднести к губам, ласково оглаживает светлое дерево пальцами. Ни один путник, ходящий по тропам - одно из тех странных созданий, что с рождения отравлены тягой к неведомому и слышат зов дорог, - не войдет в город, не представившись ему. В конце концов, это невежливо, особенно если ступаешь по тропам несбывшимся, какие всякий город бережет, являет не каждому...

Солнце, расправляющая крылья пламенно-золотая птица, отражается в окнах, заставляет их гореть червонным златом. Многоэтажные дома, пока на них не глядят, оборачиваются вдруг громадными старыми деревьями, потом вдруг над прикинувшимися зданиями деревьями вырастает отражением еще один город, и отражением кажется город на земле, а город над, город в небе - настоящим и единственным - волна изменений пробегает по городу. Но волна схлынет - и город вновь становится сам собой, потягивается магистралями, ежится всеми мостами, сонно желает доброго утра вечной подруге-реке.

Путник играет на флейте и, пока мелодия звучит, видит волну: отними кончики пальцев от флейты, дотронься до шершавого ствола одной из старших сестер-сосен... Но лишь пока звучит мелодия, земля эта грезит о былом и несбывшемся, пока звучит мелодия, шумит сосновый бор - музыка являет взгляду незримое.

Путник играет на флейте городу, потом, опустив ее, слушает тишину: будет ли ответ? Город молчит, приглядывается к путнику золотыми глазами-окнами.
Низко пролетает чайка, задев кончиками крыльев, взмывает вверх. Из птичьих глаз мгновение смотрит кто-то... нечто иное, чем обычная птица. Путник видит больше, он видит, что птица никогда не существовала, но не удивляется: всякий город обладает своей магией, и белые несуществующие птицы лишь вестники и глаза одного громадного существа, созданного людьми по его же подсказке - ведь всякий город мечтает жить и существовать, а для того надо убедить людей построить первое здание в месте, где город желает родиться и быть, дождаться, когда назовут его имя вслух - трижды, а потом уже никто и не приметит, что зданий куда больше, чем было построено человеческими руками.

К ногам слетает белый бумажный голубь, и издалека флейте звонко отзывается пастуший рожок - город слушал, смотрел, принял гостя и сообщил хранителю о нем. В единственный день, когда прошлое встречается с настоящим, несбывшееся с былью, в день рождения своего город шалит, путает дороги и тропы, быль и небыль, жмурится на солнце глазами-окнами домов. В этот день хранитель, что есть у всякого города, зримый, бродит по улицам, а улицы порой принимают вид соснового бора (если взглянуть краем глаза - можно увидеть пышные колючие ветви, нагретые солнцем стволы в каплях медовой, золотисто-прозрачной смолы). Лес и город на самом деле одно, и ночами разрастается лес, а наутро еще одним зданием становится больше.

Небывалые звери протаптывают тропы ночами - и по одной из тропинок можно пройти днем. Если приметишь стежку меж шиповника, ежевики, горшка и заячьей капусты, пройдешь ею к берегу реки, сумеешь увидеть отражение тропы в воде и ступить на нее - сможешь дойти туда, где нет и не было людей, где то же, но иное место, город и не-город разом.

Гость, подарив мелодию городу (город, многоглазый каменно-белый, зелено-лохматый зверь, спрячет мелодию, переберет ее, сроднится с ней, вплетет в ту вечную мелодию, которой звучит сам), будто один из закатных фэйри, уходит по дорожке расплавленного золота, легшей на водную гладь. Уходит, может быть, в то неведомое, где парит в небе солнечная птица, что всего лишь светило в мире людей, но птица - в настоящем мире, том, где вздымает ветви к небу вековечный лес, мосты и туннели - обиталища фэйри, где фигурки гномов, котов и медвежат в траве тихих дворов оживают, где в сумерках раскланиваются друг с другом старинные фонари, где парят белые несуществующие птицы в небе, что в нашем мире воплотятся людьми, и расправляет крылья деревянный трехглавый дракон, а у озорного беспризорного пса зеленая шерсть и хвост заплетен в косу - фейский пес .

Река перешептывается с ветром, а тот игриво волнует зеленое море по берегам, серебристы длиннокосые ивы и усыпаны золотыми звездочками цветущие липы.

Поет пастуший рог - хранитель города, невысок и рыж, совсем мальчишка обликом, стоит на перилах первого моста, зажмурившись, выводит простенькую, звонкую и чистую мелодию.
Просыпайся-радуйся-живи - поет рог.
Выгибают спины мосты, ласкает набережную громадная река. Парят в небе несуществующие птицы и несбывшийся дракон.
Лес растет.

@темы: сказки города N, иные города, сказки

---

Сезон бродячих дверей

Среди обычных дверей есть двери бродячие. Бродят они обычно весной, когда всё оживает, пробуждается от холодного и тёмного зимнего сна — от деревьев до застывших железношкурыми динозаврами каруселей в парке, когда сам воздух пьянит и кружит голову запахом талого снега и первых цветов.
Зимой это двери как двери, открываются в соседнюю комнату, на улицу, в магазин — словом, туда, куда и положено.
Но ближе к весне двери начинают тревожиться, чудить, открываться порой не туда — вместо соседней комнаты можно оказаться в тесной тёмной лавочке старьевщика, или в большом шумном и ярком магазине, или вовсе в каком-нибудь заброшенном доме.
А потом и вовсе исчезают.

Бродячие двери появляются в стенах домов, в пустых дверных проёмах, порой и занимают место обычных дверей. Какие-то из них с виду ничем не отличаются от обычных — маскируются, другие выделяются любовно выкованными ручками, позеленевшими от времени, а какие-то видно издалека — разрисованные неведомыми шутниками несуществующими зверьми, замысловатыми узорами и фигурами, вовсе ни на что не похожими — уж тут поневоле перестанешь быть обычной дверью!
Двери бродят с места на место, появляются где угодно, путая и смущая людей, и порой можно повстречать одну где-нибудь на перекрёстке — без домов, арок и даже стен. Просто дверь, ведущую в неведомое — если сумеешь подобрать верно ключ.

Некоторые двери, правда, любят подшутить, прикидываясь обычными и безобидными, иногда даже дверьми автобуса, троллейбуса или трамвая, а потом вдруг открываясь невесть куда. И хорошо, если шагнёшь в книжную лавку, где в углу живёт чуточку запылившееся Чудо, за книжными полками спорят кем-то придуманные герои, и даже оружие бряцает порой, но это хозяин лавки строго пресекает, а вон там для несогласных торчит драконий хвост — весь дракон не умещается, но чтоб слопать кого-то буйного, голову любезно из книги высунет. Или в лес, застывший в прозрачном янтаре времени, сонно прижмуривший глаза мелких озёр, лес, где никогда ничего не случается.
А если за порогом — перекрёсток, камень указатель, и гадай, куда тебе идти и что готов потерять (а дверь за спиной исчезает, и уж не вернуться назад), и любой шаг станет выбором; или — фиолетовое море плещется прямо у ног и тёмно-сини чужие небеса; или — чёрная бездна, где цветут чужие звёзды и плывёт средь них руслами млечных путей-рек серебристый крылатый парусами корабль; или умирает незаходящее солнце и громадные крабы ползут по берегу; или — бесконечные пески и громадные лохмато-рогатые звери, и два жарких солнца над головой, и ревёт кто-то грозно вдали?

Другие же двери нипочём не откроются без особого ключа (а ключом может быть что угодно — и самый обычный старый, чуть проржавевший ключ, найденный в бабушкиной кладовке, и вовремя сказанное слово, и даже верная мысль), исчезают чуть не из-под носа, не дожидаясь, пока отведёшь взгляд невзначай, да и вообще покажутся не каждому, храня мир, что за порогом.

От одной из дверей у ало-золотого дракона Августа, что живёт на крыше в далёкой Швеции, есть ключ, подаренный другом. Однажды он найдёт свою дверь, откроет ключом и шагнёт за порог… Кот Сверре, конечно, последует за ним, даже если за дверью окажется вовсе не лето, как и случайно заведённый котом и драконом однажды призрак Луи, что днями спит в большой жестяной банке из-под чая, расписанной диковинными цветами и птицами.

Двери бродят весною, двери ждут — ведь каждой из них нужно, чтобы однажды её открыли.

Весной смотри внимательней по сторонам: даже в небелёной в глухой стене может появиться вдруг зелёная дверь*. Пройдёшь мимо, испугаешься сделать шаг — потеряешь навек.

У каждого на свете есть своя дверь. Только открой — и вернёшься домой…

*отсылка к рассказу Г. Уэллса «Дверь в стене»

@темы: "Август, который жил на крыше", сказки

---

Лисья Луна

Ледяная Луна всходит на небосклон февраля.
Лёд — это застывшая вода, вода же мастер иллюзий и обмана, потому и луна февральская — Луна Иллюзий. Ну а самые великие выдумщики и обманщики в мире — это лисы, и эту Луну они считают своей.

Собираются ночью — рыжие, серые, белые, чёрно-бурые — приходят своими лисьими путями, тропами лунного света отовсюду — с Востока и с Запада, есть даже гостьи из пустынь — маленькие ушастые фенеки и гости с гор, флегматичные, пребывающие в вечном дзене тибетские лисы, и белоснежные полярные красавицы, гордящиеся тем, что стали символом невезения для людей. Соберутся — и ну хвалиться друг перед другом фокусами!

Луна прикрылась лёгкой дымкой, свернулась на небе пушистой белой лисицей, лисы земные (говорят, если лиса доживет до тысячи лет, то ляжет ей под лапы тропа лунного света прямиком в небеса, к Небесной Лунной Лисице) из света призрачного свои чары и иллюзии плетут.

То луну вторую на небо повесят, то город целый из теней, мерцания снега и призрачного лунного света соткут, с мостиками и башенками, и воздушными ажурными переходами меж ними, и к шпилям, которыми украшены купола, привязаны летучие снежные корабли, а на башенках по углам городской стены сидит по ледяной птице. И гуляют по городским улицам нарядные дамы и горделивые кавалеры, приглядеться — сплошь лисьи морды и хвосты, а в следующий миг лунный свет вновь надевает маски на лис.

В лисьих иллюзиях легко потеряться — они ведь и сами верят в сотворённое, а самый лучший обманщик тот, кто в обман свой уверовал сам. Главное — помнить хоть краешком сознания, что это всё-таки твоё творение. Чем больше хвостов у лисы — тем легче ей удерживать собственное колдовство.
Коли забредет какой человек в ночь февральской полной луны в круг, огороженный холодным лисьим огнем, — так не вернется назад. Лисы его не тронут — человек сам заблудится, затеряется средь иллюзий, да так и останется там, став тоже чьей-то выдумкой. Может, придёт потом в чей-то сон или стих, или сказку.

Под утро и сами лисы уже начинают путать, где иллюзия, а где настоящее. И не слишком уверены, что и мир не чья-то талантливая выдумка - может, его выдумала однажды лиса. Иллюзии же бродят туда-сюда, витают серебристыми призраками, тихо тают на рассвете, когда, бледнея, растворяется в зимнем небе Лисья Луна.

Прим:

Полнолуние февраля - Лисья Луна, Ледяная Луна, Луна Иллюзий

@темы: лисы, луна, сказки

---

Лесное дитя

Лес стар, очень стар, и помнит молодость этого мира. Деревья снизу густо поросли изумрудным мхом; с нижних ветвей свешиваются космы лишайника. Мох устилает и землю влажным бархатным ковром.
В глубине леса, где громадные причудливо изогнувшиеся, походя на пугающих великанов и сказочных зверей, деревья сплелись ветвями, образуя полог, сквозь который почти не проникают лучи солнца, не слышно и птиц - здесь царит тишина. Тишина стара, тишина дышит прелью и грибами; тишину разбивает невозможный здесь детский смех.
Ребёнок легко перебегает по скользким ото мха нижним ветвям - деревья стары, ветви высоко! - раскинув руки, балансирует над пропастью.
Дерево чуть приподнимает ветки, чтобы не дать упасть ребёнку, но если тот и упадёт - лесной дух подставит спину, опустит мягко на землю.
Босые ножки переступают уверенно с одной ветви на другую - ребёнок не знает иных путей, лесные тропы для него проходят здесь; деревья тянутся друг к другу, чтобы дитя, бегущее во весь дух, не оступилось, допрыгнуло до следующей ветви.
Порой глаза наливаются зеленью, и дитя замирает: слушает. Слушает Лес и память деревьев, помнящих слишком многое.

Иногда ребёнок плачет, и ветка дерева тянется приласкать, толпятся в растерянности вокруг лесные духи - одни походят на зверей, другие - на птиц, а какие-то - и вовсе ни на кого, переглядываются, не зная, что делать.
- Может, поохотиться для него? - предлагает волкоголовый дух.
- Не думаю, что он голоден, - возражает другой дух, косматый и крючконосый, не далее как поутру научивший ребенка, как подобраться к пчёлам и не быть покусанным.
Оставляющий влажные следы перепончатолапый водный дух с рыбьей головой, весь в прядях водорослей, согласно булькает: именно в водах его речушки отмывался от липкого мёда ребёнок.
- Он чего-то боится? - жутковатое одноглазое создание с зубастой пастью и одной громадной птичьей лапой, на которой и скачет, и вправду может напугать кого угодно, но лесное дитя скорее уж испугалось бы кого-то из людей.
Духи, собравшиеся вокруг, рычат и гомонят, перекрикивая друг друга: попадись им только тот, кто напугал их дитя!
Маленький дух, принявший облик кого-то, отдалённо напоминающего кошку и лисёнка разом, фыркает насмешливо:
- Живым может быть одиноко!
И, вспрыгнув на ветку, ластится и пушится умильно, заглядывает в глаза, вытирает слёзы кончиком хвоста, пока ребёнок не начинает вновь улыбаться - и в Лесу, тревожно потемневшем, зашумевшем угрожающе густыми кронами, снова светлеет.

Духи не умеют различать людей; для них есть лесное дитя и другие; ребёнок - девочка, но для духов - всегда "он", разницы они не знают и в именах не нуждаются, а потому и девочка остается безымянной.

Никто не объяснил ребёнку, что нужно бояться - и она треплет по голове волкоголового хищного духа, от которого разбегаются духи помельче; не объяснил, что только что поглаженный зверь - не зверь не должен растворяться вдруг в воздухе; скачет белкой по ветвям, забираясь туда, где ветви тонки, едва выдерживая невеликий вес, раскачивается опасно; бросается в холодную реку с обрыва, смеётся, цепляясь за скользкие камни (ударишься о такой - и не выплывешь больше); забирается в сердце Леса, где живёт тьма. И танцует с грозой, не боясь грозовых железнопёрых птиц. Духи боятся, что и она однажды раскроет крылья, улетит вместе с грозовицами, оставив Лес, ворчат сердито, но, стоит девочке улыбнуться - и сердиться уже почему-то не получается...
Духи не умеют любить, в отличие от живых созданий, но своё дитя они не дадут в обиду никому. Детская приязнь и улыбка заставляют обитателей Леса чувствовать себя странно... ведь духам странно ощущать себя живыми.

Где-то в сердце Леса на громадном сером валуне, позеленевшем снизу ото мха, танцует в окружении мелких лесных духов дикое дитя, сокровище Леса.

Проклятый древний Лес бережёт дитя, отданное когда-то ему в жертву, дабы умилостивить.

@темы: дети, лес, сказки

---

День чудесных чудаков

Чудная сказка

Каждый чудак чудесен, ибо близко знается с чудесами.
Рыжие и пушистые чудеса любят заглядывать к чудакам в гости, им и самим интересно, что те еще учудят, и кто из них, чудес, с чудаками случится. Чудаки совершают странные поступки, гуляют под дождем без зонтов, говорят с кошками и собаками, приподнимают шляпы, завидев птицу.
Чудаки одеваются ярко, не слишком заботясь о том, как вещи сочетаются. Ведь цвета тоже надо выгуливать, это всякий чудак знает, иначе они, цвета, поблекнут от тоски и безделья, коли всякий будет предпочитать тусклое и немаркое, и строгое. И надо же миру на что-то любоваться, иначе и он соскучится! А так — посмотрит на чудаков, и сам чудить начинает потихоньку, и чудеса лохмато-пушистые и озорные стайками бегают, и людям жить сразу веселее становится.

Чудаки вяжут свитера пони и пингвинам, раскрашивают деревья и слонов.

Чудак выдумает сказку, населит диковинными большеглазыми зверьми, человеческими голосами говорящими; город выстроит из янтаря: золотистого янтаря стены, молочного янтаря — башенки, темного янтаря — мостовые, и даже время там будто янтарь, тягуче и волшебно — и часы стоят на ратуше, и птицы-стражи на тех стенах; и море населит народом, в чьей крови вечно его зов, а в небесах будут парить златоглазые жар-птицы и синие журавли. Выдумать-то выдумает, а раздумать позабудет от рассеянности, и пойдут звери диковинные по миру людей гулять, где-то воздвигнется янтарный град, а море будет петь голосами народа глубин, и вспорхнет (увидишь краем глаза) жар-птица.

Мир вздыхает, укутывает выдуманный град завесой от нескромных глаз, сматывает время в клубок; зверей волшебных, диковинных расселяет по снам, по сказкам, по картинам художников. А море… Что море? Ведь оно поёт испокон веков, народ же глубин умеет таиться.
А сумеет кто поймать да приручить жар-птицу или журавля с синим пером — так его счастье.

Чудак же погладит рассеянно льва с гривой из алых перьев, что встретится на дорожке в саду, и дальше пойдет.
Он уверен свято, что и весь мир — чудо, и чудесен каждый, даже если сам об этом не знает, и чудо в нем пока спит.
И чем больше чудишь — тем чудеснее все становится.
Из кустов любопытно блестят глазами рыжие-пушистые чудеса.

Мир с любопытством ждет, что ж еще выдумают чудаки, чтоб сделать его еще чудеснее.

@темы: КаленДарные сказки, иные города, сказки

---

Письмо дедушке

Несерьезное

"Здравствуй, чудо-юдо многоглавое, дедушка родненький! Пишет тебе внук твой, Дракон. Не слышно ль весточки от братца моего, а твоего внука, Горыныча-Змея?
У меня все плохо, дедушка, как и написать, не знаю, слов неругательных человеческих не хватает, а письменного драконьего никто не выдумал. Собираю я, как тебе известно, сокровища с лет малых, едва крылья развернув и огнем дышать научившись. Так каждый покуситься на накопленное да отнятое честно норовит - то рыцари повадятся, то принцы - якобы принцессу спасать, а сам зырк-зырк по сторонам: где что лежит плохо? - а то и принцессы наведываются, похитителем меня объявляют да в пещере поселяются, как дома у себя. Ну я ж понимаю - замуж каждой хочется, вот и ждут спасителя, а мне рыкнуть для виду нетрудно - пускай спасают, да вот только каждый спаситель-то голову норовит мне отрубить и сокровищами разжиться. Да и после принцесс украшений золотых с камушками не досчитываюсь - у меня же по счету все, - а еще происхождения благородного! И только и слышишь: "Чудище, зверь злобный, неразумный, тварь пресмыкающаяся..."
А что я не ползучий, а летучий, да и в науках поболе рыцаря завалящего сведущ, так не волнует никого!
Пробовал я словом разумным до очередного рыцаря намедни достучаться - образованный с виду, даже читать умеет - надпись над входом, что я написал, надеясь отвадить человеков, прочитал, хоть и не понял, кажется, что из Данте, - так он с топором на меня, оружием нерыцарским, едва без крыльев не оставил!
Никаких слов и воззваний не понимают человеки эти, права моего, как существа разумного, на жизнь и свободу не признают и даже классику не читают.

Забери меня к себе, дедушка родненький, буду помогать я тебе Калинов мост чрез реку Смородину стеречь от Иванушек да порядок среди неживых держать - тихие ведь они, в удовольствие служба! Сил моих нет больше принцесс да рыцарей этих европейских терпеть...
Остаюсь твой внук, Злобный Дракон".

@темы: ...прозваньем - дракон, сказки

---

Дракон, подарки приносящий

Новогоднее-2

— Лезь, — поторопил дракон, честно старающийся говорить шёпотом, чтоб не перебудить весь дом.
Вы когда-нибудь слышали, как шепчет дракон?..
— Не влезаю! — огрызнулся рыцарь, уже и так оставшийся только в рубашке.
Что поделать, рыцарское телосложение никак не подразумевает возможности лазать по печным трубам. А еще ведь как-то мешок надо протиснуть!
Дракон уже предложил сковырнуть трубу, а потом поставить обратно — мол, так и было. Зато задание выполнено будет. И уже принялся расшатывать кирпичи.
— Эх вы! — сказала девица. Оставленная, между прочим, за пару драконьих перелётов отсюда. — Всему-то вас учить надо!
Вытащила откуда-то шпильку и кусок проволоки, пошуровала в замке — и дверь открылась.
Рыцарь и дракон с неловкостью переглянулись.
— Ну, что встали? — поинтересовалась рыжая спасительница. — Или и подарки за вас прикажете разносить?..

Рыцарь как раз пытался запихнуть игрушку в дырявый носок, по традиции (кто их только выдумывал!) подвешенный специально для подарков, когда позади послышался шорох.
— Ты кто? — спросил мальчишка, яростно потирая заспанные глаза.
— Я? Святой Родерик! — нашелся рыцарь, мысленно кляня вредного святого покровителя города.

Сундука с золотом ему жалко было! Вот теперь исполняй его обязанности…

— Святой Николас через трубу приходит! — авторитетно заявил ребёнок.
Да в эту трубу даже девица не пролезла бы, даром что тощая! — мысленно возмутился рыцарь.

Входная дверь поспешно была прихлопнута кем-то снаружи, а в окошко заглянул громадный жёлтый с вертикальным зрачком глаз.

— Ой, — сказал ребенок, то ли испуганно, то ли восхищённо — кто этих детей разберёт! — вытаращившийся.
— А это мой ездовой дракон! — поспешил добавить Родерик, украдкой показывая любопытному дракону кулак.
— А… как же олени? — удивился ребенок.
— Оленей дракон съел… то есть они в отпуске вместе со святым Николасом, мы с драконом за него, — отрезал Родерик. — И вообще, непослушных детей, особенно тех, которые не спят и задают неудобные вопросы, мой дракон съедает!

За дверями возмущенно фыркнули. И это был явно не дракон.

Рыцарь наконец-то впихнул игрушку в носок и поспешил ретироваться, пока ребёнок не задал ещё каких-нибудь неудобных вопросов. К тому же список тех, кому полагались подарки, был длиннее того же дракона от носа до кончика хвоста.

— Хо-хо-хо! — громогласно заявил с неба «ездовой» дракон, закладывая крутой вираж — крылатый силуэт на фоне луны.
— Держи девицу! — возопил едва не вывалившийся рыцарь, ухитрившись поймать мешок с подарками, но упустив только и успевшую взвизгнуть Катрин.
Траарн сложил крылья и упал вниз, поймав девицу уже у земли. Сани шваркнулись о камень, едва не развалившись, а позеленевший рыцарь с чувством высказал предположение об истинном происхождении драконов вообще и Траарна в частности, выведя их род из таких дебрей, что начитанный чешуйчатый напарник не понял и половины.
Счастье, что не поняла и Катрин, уже успевшая где-то подобрать палку.
— Расслабься, — фыркнул дракон, усиленно хлопая крыльями, вновь набирая высоту. — В праздник все должны быть счастливы!
— В праздник, — буркнул рыцарь, — отдыхать положено. Любой труд должен оплачиваться, а нам с тобой сверхурочных не светит! Ночь длинна...
— Обман невинных горожан, — авторитетно заявила Катрин, — должен быть наказан!
— И это, — с чувством высказался Родерик, — говорит предназначенная этими самыми невинными горожанами для драконосъедения ведьма!
— Бескорыстно спасённая, между прочим, злобным чудовищем, то бишь драконом! — поддержал Траарн.
— Вы оба... — угрожающе начала Катрин.
Ночь и вправду обещала быть длинной.

...Где-то позади всё-таки рухнула печная труба.

* * *

— Ну, — благодушно сказал Николас, что покровительствовал городу, — в такую ночь никто не должен оставаться без подарка. Даже вы, хоть и вели себя, прямо скажем, не слишком хорошо. Можете загадать одно желание.
— Одно желание? — повторил рыцарь, и они с драконом переглянулись.
Один драконий глаз явственно подмигнул, потом Траарн принялся задумчиво рассматривать небо.

… — Смотри, будешь плохо себя вести — и дракон съест тебя! А будешь вести себя хорошо — святой Родерик и Новогодний Дракон привезут тебе подарок…
— А Новогодняя рыжая дева с ними будет? — сонно спросил ребенок.

Разносящий подарки святой Николас ничего не мог поделать — обещание есть обещание, и ныне в славном городе на площади красовалась гигантская скульптура — рыцарь при мече и мешке с подарками и дракон, на котором восседала лохматая даже в каменном виде девица. И все дети считали, что подарки доставляет святой рыцарь Родерик, в сани которого впряжён самый настоящий ездовой Новогодний дракон... Про святого же Николаса все позабыли.


С Новым годом вас всех!

@темы: ...прозваньем - дракон, "Драконоборец", сказки

---

* * *

Чёрный янтарь рассыпается осколками, стынет вода, мир обретает прозрачность стекла. Хрусталь и серебро, хрупка замерзшая явь, за морозным туманом таится навь. Деревья застыли в неведомом, ледяные листья ложатся на снег, ветви звенят.
Спускается с небес змей, что зовётся Змееносцем у людей, змей зелен, пернат и крылат. Окружён сияньем ледяного пламени в небесах, плывет вечно в гавань корабль-луна, мост звёздный, стылая чёрная вода.
Снежный владыка дарует озябшим деревьям белые сны, король всё ищет того, за кого отдал бы целый мир, и пламя льдистое, и надежду весны.
Печальны звёздные очи тёмно-синего льда - быть может, король не желал венца никогда...
Мир — храм снежный, на куполе — звёзды, стражами ели, горит священное пламя, нерушимо царит тишина. Светлое пламя — далеко и в двух шагах — маяк для тех, кому некуда вернуться, кто навек потерян во снах.
Духи танцуют меж времени, льда и снегов, змей пернатый игриво вьётся, тихий шаг короля не оставляет следов. На тропе впереди мерцает взглядом белый то ли лис, то ли волк — и вихрь снежный кружится у ног.
Ступает неслышно, стужу несёт зверь снегов, печаль короля осыпается инеем, горит в ночи хрустальное Йольское пламя — конец и начало всего. Мост звёздный цветами распускается в ледяной выси, чудь снежная бродит и духи танцуют, страх и надежда об руку идут в зимней ночи.

Солнце наутро родится из тьмы, а значит, мир снова дождётся весны.

...Где-то высится замок покинутый — устремлён в небеса ледяной клинок.
Король ледяной идёт сквозь снега и года, навечно одинок.

@темы: зима, странные рассказки, мелодии иных миров, снежный король

---

Кот родом из Йоля

Бета:  Хикари-сан
Краткое содержание: каким мог вырасти чёрный котёнок, родившийся в ночь Йоля?

Кот родился в канун Йоля — а когда это было, он и сам давным-давно запамятовал. Говорят, люди, родившиеся в канун Йоля обладают необычными способностями... впрочем, счастья им то не приносит — прочие их боятся и сторонятся. Каким же мог стать чёрный кот — кошки и без того издавна ходят по грани меж двух миров, — родившийся, когда врата меж миром людей и миром духов распахнулись, а в лесу проснулись и запели, завлекая неосторожных, зимние духи, что спят всё остальное время? Котенок удался необычайно крупным и, догнав размерами дворовую собаку, всё ещё продолжал расти. Испуганные люди заподозрили котенка в демонической природе и попытались убить — и он ушел, подрав натравленного пса. Кот родом из Йоля не может пропасть в самую лютую стужу и злую метель, но все коты, даже чудовищные, каким становился этот, предпочитают тепло и уют. Гулять же самому по себе можно в погоду тёплую и исключительно на полный желудок, особенно когда по возвращении ждет зажженный очаг. Кот прибился к чете великанов, живших в горах и спускающихся, чтобы добавить к козлятине неосторожного человека. Молоком старуха-великанша Грила Кота угощала, у очага греться позволяла, но отчего-то считалось, что пропитание он должен добывать себе сам. Если ты — чудовищный громадный кот, то мышами и птичками не наешься, и Кот несколько раз таскал добычу у супруга великанши Леппалуди, за что и был бит. Грила и без того с трудом выпихивала лентяя-мужа на охоту. Дождавшись прихода тепла, Кот отомстил истинно кошачьим способом, попортив великану меховые сапоги, и ушёл. Горные козлы были слишком шустры, а Кот не был снежным барсом, чтобы прыгать за ними по скалам, — хоть и родня, да дальняя; пришлось спуститься на равнины. Кот мнил себя вольным и умелым охотником; но с приходом зимы и наступлением морозов вся дичь попряталась, а ему вновь пришлось искать себе убежище. Всё же он был живым и тёплым, рождённым, какой бывает не всякая нечисть, и от холода предпочитал укрыться. Возвращаться к Гриле и Леппалуди не хотелось. Сунулся было в тёплую пещеру, но разбуженный горный тролль оказался недружелюбен спросонья, а связываться с ним Кот, вымахавший до размеров телёнка, всё же не решился. Самой лёгкой добычей были люди — они медлительны и слабы, а железа и серебра Кот не боялся. Охота была удачной, и люди стали бояться выходить во двор.

Кот вылизывался сыто и щурил довольно глаза: он вовсе не забыл, как на него когда-то натравили пса!

А потом пришла снежная буря.
Пришедшие со снежной бурей, соткавшиеся из снежных хлопьев снежные волки с ледяными глазами оказались зверьми непростыми, ничуть не похожими на обычных своих сородичей — личная стража Снежной королевы, повелительницы зимы, и уйти от них Коту не удалось. Может, справился бы с одним-двумя, ничуть не уступая в размерах, — у него когти и клыки, а у волков одни лишь клыки, — но не с целой же стаей! Впрочем, звери молча скалились, но не тронули — лишь, окружив и следя, чтобы не удрал, проводили его к королеве, зимней госпоже зверей, нечисти и духов.

У всякой нечисти, всякого выходца с Той Стороны есть какие-то ограничения и условия охоты — кто-то охотится лишь в определённое время года — время его силы, кто-то боится холодного железа или определённой травы, кто-то — колокольного звона, кому-то разрешено охотиться лишь на оказавшихся вне убежища в самую тёмную ночь или на тех, кто пришёл сам, — иначе людям и вовсе спасу бы не было, а нечисть не знала удержу. Даже великанша Грила утаскивала лишь непослушных и капризных детей. Кот отчасти принадлежал Той Стороне, ограничений и условий же никаких не соблюдал и знать не знал о зимней госпоже зверей и птиц.

Снежная королева, хоть и не человек, а ближе к тем, кого люди называют фэйри, все же тоже... была дамой, и кошки ей нравились. Рядом же с ней, ледяной и вечной, выжить мог разве кот родом из Йоля. Не вполне кот, не вполне выходец с Той Стороны — что-то иное, причудливо перемешанное.
Новое жилище Коту не слишком нравилось — пусто, холодно, и ни одного очага с живым огнем, лишь горит льдистое, зеленоватое пламя зимы, как отражение того, которое распускается порой в небе. Зато тут его ласкали и кормили, — а всякий кот знает, сколь важно быть вовремя поглаженным и накормленным. И можно даже помурлыкать в благодарность — люди это ценят, ну так оценит и ледяная королева зимы. Пусть лорды королевы и стражи ледяного дворца — белые медведи — Кота и недолюбливали, но никто бы тут не осмелился обижать его, коль самой королеве он по нраву.
Разве от холодноглазого лорда Января, господина волков, от которого веяло изначальной стужей, Кот разумно держался подальше — понятного в нём было ещё меньше, чем в самой Королеве. Хотя колокольчики на поясе лорда так и притягивали...

От потерянных детей из свиты Снежной королевы Кот быстро научился прятаться: эти дети — ненужные, неприкаянные, каких и забирала к себе Снежная королева, — чудовищ не боялись — они и вовсе страха живых не знали, норовили оттаскать за хвост или усы, или косматую шерсть, а попробуешь защищаться когтями и зубами — разгневаешь королеву.

Йольский кот, как и всякий из кошачьего рода, дня прожить не мог без того, чтоб об него не споткнулись, обругав, не оттоптали лапы и хвост, без того, чтобы забраться, куда не следует (почитая это священным кошачьим правом) и что-нибудь этакое там натворить.

Снежные птицы, которых запрягали в сани королевы, одним своим существованием оскорбляли Кота; впрочем, все претензии, которые он мог им предъявить, сводились бы к: «а чего они... кудахтают?» Чудные снежные птицы, хлопаньем громадных крыльев заставляющие падать снег с небес, и вправду немного напоминали куриц — ровно настолько, насколько сам Кот напоминал своих домашних сородичей, греющихся у очага.

Отгрызя колокольчики с хомута королевских саней, выдрав перья из хвоста одной из снежных птиц и насмерть перепугав остальных попытками попробовать на зуб — только невкусный снег или что-то съедобное?.. — несколько раз бросившись под ноги лорду Декабря и с ног в конце концов сбив, подрав снежно-серебристый лордов плащ, запутав пряжу матушки Вьюги, украв клубки ниток и спицы у снежных кружевниц, выплетающих дивные узоры на окна — на каждое — свой, и ни один не повторится, — Кот на этом не успокоился. Улучил момент однажды, утащил хрустально-льдистую корону Снежной королевы — блестящая! — разгрыз, как леденец. Остался недоволен: невкусно! Может, и обошлось бы, простилась и эта шалость, но королева лично поймала его в своём саду. Поломанных ледяных цветов ему не простили...
— Ступай, — велела разгневанная королева, и послушный её воле снежный вихрь зазмеился у ног верным псом. Или... холодноглазым волком? — И не показывайся на глаза, пока не улягутся зимние бури. Ты запугал моих духов, и они больше не поют и не желают танцевать; разодрал узор зимней пряжи, лишил меня короны и поломал мои чудные цветы! Ступай, пока я не прощу тебя!

Кот отнесся к буре философски, зализал отмороженный кончик хвоста, умыл подмороженные уши и отправился бродить по дворам, искать лентяев, бездельников и непослушных детей, на которых ему охотиться не запрещали. Надо же и чудовищным котам чем-то питаться!
Ограничением его стала охота лишь в канун Йоля, условиями — охота лишь на тех, кто не готов к зиме, и порой — на непослушных детей.

Зайдя в один из дворов ближайшего селения людей, принюхиваясь, чтоб почуять свежеспрядённую шерсть, за теплившимся светом окном Кот увидел белую кошечку, пушистую и голубоглазую. Кошечка мечтательно смотрела на кружащиеся снежинки и, казалось, вовсе не замечала Кота. А Кот, которому почему-то очень захотелось, чтобы его не только увидели, но и оценили, расстарался на славу: прикинувшись обычным котом, чтобы не пугать кошечку, да и позабыв, что — демонический, пушился, пугал умолкшего пса, после когтистой оплеухи забившегося глубже в будку, боевыми завываниями. Расхаживая под окнами, пел кошечке серенады, уворачиваясь от пинков рассерженных людей и ловко бросаясь им под ноги, роняя в снег (ведь ему запрещено было охотиться на тех, кто готов был к зиме, а люди эти уж обзавелись новыми шерстяными вещами); оставлял глубокие царапины на входной двери и дрался с подоспевшими на его клич соперниками-деревенскими котами так, что только клочья шерсти летели!
Кошечка-голубоглазка взирала благосклонно, но выходить к самому сильному и красивому коту не торопилась.

Кот, шуганув напоследок пса, удалялся с достоинством — охотиться в других дворах, но быстро не выдерживал и возвращался. До охоты ли тут!
Отощал вконец, но вид имел бравый и воинственный, твёрдо намереваясь добиться благосклонности домашней кошечки.
Постепенно подбирался ближе к окну, потом и вовсе взбираться стал на него снаружи, следя за жизнью людей и кошечки в доме. Кошечка иногда благосклонно касалась носом стекла, и тогда Кот прижимался носом снаружи и мурлыкал так громко, что стекло едва не дрожало.

Дети в этом доме были малы и непослушны, не выпускавшие из рук того, что туда попало — и отстаивая своё право громким рёвом, пока родители не сдавались.
Кошечка была мягкой и пушистой — и потому, наверное, дети любили играть с ней.
И дёргали порой за длинную шёрстку и пушистый хвост — так, что она вскрикивала от боли, царапая руки мучителей, и покорно сносила ругань людей, что утешали ревущих детей. Наконец, дети успокаивались и снова шли искать кошечку.
А белая кошечка не делала попытки убежать, доверчиво ласкаясь к причинившим боль детским рукам и звонко мурлыкая.
Кот не мог её понять. Попробовал бы его кто дёрнуть за хвост или усы!
— Почему ты кричишь? — спросил он тогда.
— Я кричу, потому что мне больно, — отвечала белая кошечка.
— Зачем же тогда терпеть? — удивился Кот. — Я съем их, и дело с концом!
— Ах, — сказала голубоглазка, — не троньте детей. Иначе они так никогда и не научатся ни доброте, ни состраданию! Сейчас им просто любопытно; но они видят, что мне больно, и потому я царапаюсь, делая больно им, в следующий раз уж задумаются — обижать или нет, а когда-нибудь — и вовсе отступятся, поняв: если причинишь кому-то боль, он причинит, защищаясь, её в ответ, а если ты ласков — то ласковы и с тобой.
Кот помедлил, но отчего-то послушался, не тронув капризных детей, только распушился грозно, ощерившись и сверкнув глазами, отчего дети, выглянувшие в окошко, чтоб узнать, на что там смотрит всё время кошечка, убежали с рёвом. Пусть детёныши вырастут, а уж тогда-то, если снова будут обижать кошек...
— Пойдём со мной, — попросил он.
Белая кошечка долго колебалась, не решаясь переступить порог плохо запахнутых дверей, но Кот был так хорош — чуть подранный в драках, такой воинственный и храбрый! — так пушился, мурчал и уговаривал, что она, наконец, ступила лапкой за порог, на улицу. И поднявшаяся метель скрыла обоих.

Ныне Йольский чудовищный кот бродит в канун Йоля не один — всюду с ним ходит белая вьюжная кошечка, укрощающая его нрав. И никто нынче не ест непослушных детей. Только пугает...

@темы: зима, кошки, дети Мау, Хранители года, сказки

---

Снежная Луна

Снежная Луна глядит сквозь завесу метели.
Беснуются вьюжные крылатые кони, чуя мороз, Лорды-рыцари снежные, морозные пускаются в путь.
Метель укутает мир - то скачут мимо вьюжные кони лордов зимы.
Кони, промчавшись, взовьются в небо, обернувшись птицами - лишь снежные перья кружатся. Из-за хмурых туч на миг выглянут звёзды: звёздный всадник на драконоглавом коне-всполохе, коне-сиянии едет по ледяному небу - и стражу ему нести до скончанья веков.

Мир - храм снежный, чист и свят; в такую пору творится волшебство. Бродят по снегам звери волшебные - льдистая шкура, снежные крылья, горит зеленое пламя в глазах.
Падают звёзды, плавя снег; из них родятся зимние драконы - звёздные сердца и броня изо льда.
За метелью - клубятся серебристые облака: то вдали сотканный из снега волшебный город поднимается к небесам: на стенах - звери-стражи, хрустально-льдистые башенки, из снега мостовые и снежные дома, ледяные сады, на главной площади - зеленопламенный фонтан. К городу через безвременье ведёт единственный мост, меж двумя Лунами, Путей и Снегов, сплетён из света. У башен привязаны снежные, льдистые крылатые корабли.

Некогда они были рождены снежными птицами, а потому крылаты и летучи, их причалы - самые высокие башни Города. Корабли те никогда не опускаются наземь, они из тех времен, когда птицы вовсе не садились на землю.

Вот-вот снежная завеса метели расступится на миг, покажет звёздной гавани серебро, зимние корабли, и вспыхнет ледяной многоцветный маяк.
Горит зимнее, ледяное пламя для тех, кому некуда больше вернуться, обращает души хрусталём. Хрусталь тонко звенит.
От края мира, от начала веков ледяные Лорды королевы Зимы глядят на нас.
Горит холодная Луна Долгих Ночей в небесах - пора-меж-временами, пора волшебства.

Гуляет по снегам то, что было никогда.
Уходят снежные корабли в позабытые места.

@темы: луна, зима, корабли, мелодии иных миров, Хранители года, сказки

---

Луна Безвременья

Луна громадна и близка, лунный свет обманчив, бродят по искрящимся снегам миражи.
Только сейчас видна истинная суть луны - свернувшаяся клубком белая драконица мирно спит в небесах, и отражённым светом горит чешуя - белым, золотым, а порой - голубым и алым.
Родичи её давно ушли по звёздным тропам дальше, а она, одинока, спит с незапамятных времён в холодном небе, ожидая неведомо чего.

Луна-драконица освещает бездну, над которой замер мир - вот-вот оборвётся, чуть подтолкни, или же двинется дальше, - в бездне клубится туман. Туман шепчет голосами безликих теней тех, кто ушёл и тех, кто еще не родился, туман - граница между прошедшим и ещё не совершённым, а настоящего здесь вовсе нет.

На краю замер белый олень со всадницей, горят золотом глаза седых волков - свиты Кайлэх, - вот-вот лунный свет ляжет белой тропой, единственной, что ведёт через бездну тёмного безвременья ноября.
Если суметь разглядеть такую тропу, ступить на неё... Позади тонет в море Кер-Ис, а в озере звенят колокола белого Китеж-града, впереди - взмывают в небо корабли, и звезда послушно ложится в ладонь, посредине тропы - ты, и волен сделать шаг.
Пройдёшь до конца - и можешь оказаться когда и где угодно - даже в свершившемся, что никогда не было совершено, или в зыбком многоликом несвершившемся, что ветвится от основной тропы множеством тропинок.
Не гляди по сторонам, не слушай шёпот тумана - и, может быть, дойдёшь, куда стремишься. Времени нет - и возможно всё. Пока время не проснётся, а у Врат не очнётся Страж.

Обледенели, переродились в зимнее холодное пламя путеводные костры осени. Забились в холмы Коты фэйри, Кат Ши, что любят тепло, зато с первой метелью приходит, спускаясь с гор, вольно гуляет тролльский кот зимы, Йольский кот - чёрен, лохмат и дик, ловит снежно-лунные бродячие миражи и падучие звёзды, заглядывает в окна домов.

Однажды Солнце станет ближе, и белая драконица, согревшись, проснётся, распахнёт крылья - и больше не будет ночного светила у Земли.

Белый олень Кайлэх, Госпожи зимы, ступает на бледную неверную тропу лунного света, расправляют крылья снежные птицы.
Луна Безвременья и Белых Троп горит в тёмных небесах.

Пояснение

Среди названий ноябрьского полнолуния упоминаются такие, как Луна Безвременья, Луна Бездны, Луна Белых Троп и Морозная Луна.
Между Самайном и Йолем - период безвременья.

@темы: луна, ...прозваньем - дракон, кошки, дети Мау, сказки

---

Зимний сон

Смутная отсылка к "граблям", на которые мне довелось наступить и даже что-то написать, пускай и нескладное.


На краю сна небо так близко, и звёзды цветут - быль то иль небыль? Авроры зеленопламенный дракон бродит по небу, песнью манит слабые сердца...
Ступают души на звездный мост, что в синюю блистающую высь ведёт, а внизу омут ждет не обрётших крыла. Звёздный водоворот, ледяная вода - и забудешь себя навсегда. Снег укроет прошлое полотном серебра.
Ветер поет флейтой ледяного хрусталя - так легко зимой заблудиться меж тумана несбывшихся миров. Быть может, ночь зовет именно тебя?.. Воют псы Охоты, освободившись от оков.
Бродят тени - покой их нарушен, по снегу синему скользят.
Льдистое пламя морозит живую душу, горит венец на лбу снежного короля.
Глаза короля - синь ночи, колдовство - забвение, доспехи - изморозь серебра.
Птица белая в небе над скалами распахнёт крыла.
Разобьется ледяной клинок о цветок души, хрупок меж вечного снега.
Дракон Авроры с песней ступает по небу.
Воссияет звёздный мост навстречу.
Крылатый цвет - вечен.

@темы: зима, странные рассказки, мелодии иных миров, снежный король

---

Драконоборец, история восьмая

8. Дикая драконья Охота

Вернувшиеся после очередного квеста "спаси девицу/город от злобного дракона и получи награду золотом", когда день уже клонился к вечеру, дракон Траарн и рыцарь Родерик не обнаружили на месте свою собственную девицу. Можно было бы только порадоваться - методы воспитания у девицы Катрин были поистине драконьими, но нарисованная угольком на стене пещеры у входа странно треугольная и лохматая лягушка в короне внушала опасения. Траарн и Родерик с полчаса ломали головы, пока не сообразили, что треугольность означает платье, а лягушкообразность - всего лишь умение художницы.
- Она всё-таки отправилась спасать принцессу, - обречённо подвёл итог рыцарь, расшифровав послание.
- Разве девицы спасают девиц? - удивился дракон.
- Наша, - угрюмо сказал рыцарь, - спасает. Даже если её не просят. Особенно если её не просят. Где тут ближайший дракон?..

* * *

- Эй, дракон, отдавай нашу девицу! - крикнул рыцарь. - Она ведь даже не принцесса!
Из пещеры донесся возмущённый вскрик, а потом невнятное рычанье, сводящееся к "моё-моя-не отдам-ползите-подальше-пока-я-добрый".
Рыцарь Родерик и дракон Траарн переглянулись.
- Слушай, - предложил дракон не слишком уверенно, - может, ну её? Пускай вон его теперь воспитывает. Палкой.
- Ну нет, - решительно возразил рыцарь. - Едва ли этот чешуйчатый будет с ней так же терпелив, как мы. Кроме того, это ведь наша девица.
Дракон вздохнул.
- Ты прав, конечно. Неловко как-то получится, если сородич её слопает.
- И, между прочим, он украл - у тебя, - подначил рыцарь. - У своего!
- С этой точки зрения, - медленно сказал Траарн, вонзая когти прямо в камень площадки перед пещерой, - я ситуацию не рассматривал. И с этой точки зрения, пожалуй, она мне не нравится. Пострадает моя репутация.
Рыцарь Родерик только хмыкнул, услыхав, как заговорил вдруг дракон, чаще всего предпочитающий прикидываться необразованной ящерицей с крыльями.
- Не буду уговаривать тебя спасать принцессу - в конце концов, принцесс никак не положено спасать драконам, да и вряд ли сама принцесса таким спасителям, как мы, обрадуется. Дракон и безземельный рыцарь.
- Нет уж, замуж принцессу выдавать - это пусть у сородича голова болит, - согласился Траарн. - Ну что, забираем свою девицу?
- Эй ты, чешуйчатое! - вместо ответа от души рявкнул рыцарь в темноту пещеры. - А ну, ползи сюда, морду чистить будем!
Дракон безнадежно вздохнул, поняв, что все надежды договориться миром - ну на кой девица-не принцесса дракону? - только что приказали долго жить. Он отчаялся уже привить рыцарю зачатки чувства самосохранения. Ростки его гибли, не успев взойти. Или это у всех рыцарей общее, или ему достался самый безнадежный из них в компаньоны.
- Ну, выполз, - сказал тёмно-красный дракон раза в два крупнее Траарна. - И что?
- Вообще-то, мы тут мимо просто прохо... пролетали, - сказал Траарн, оценив шипастый гребень, толщину чешуи, размах крыльев и выглядывающие кончиками из сомкнутой пасти клыки. Неправильный прикус почему-то не утешал.

Рыцарю Кодекс отступать не велел, так что он взялся за меч, пожалев о топоре. С мечом на крылатую зверюгу неудобно. Впрочем, нападать на крылатую бронированную огнедышащую зверюгу неудобно в любом случае...

Траарн вздыбил крылья, выгибая шею, дабы казаться крупнее, но сделать ничего не успел - более крупный дракон неожиданно ловко скакнул, вытянул шею и трепанул его за холку, как щенка, прижав для верности лапой. Траарн взревел, но хвост до противника не доставал, а извернуться и дотянуться лапой или пастью не выходило. Рыцарь, чьи познания в драконоубиении так и остались теоретическими, несмотря на всю рыцарскую выучку, нырнул под когтистую лапу, успев уколоть куда-то в район подмышки, если, конечно, у драконов она была. Но чешуя там определённо должна была быть тоньше. Чужой дракон рыкнул сквозь стиснутые зубы, махнул когтистой лапой - и рыцарь улетел.
- Эй! - возмутилась выбравшаяся из пещеры девица Катрин, таща за собой ещё одну девицу вида явно принцессистого. - Это мои рыцарь и дракон! А ну лапы, когти и хвост прочь!

И, недолго думая, огрела чужого дракона палкой. Палка хрустнула и сломалась.
Дракон так ошалел от наглости человеческой, что выпустил противника. Траарн, воспользовавшись замешательством сородича, свернул ему шею и провёл бросок через спину, как учила мама. Дракономама, разумеется.

Отдышавшийся рыцарь, шмякнувшийся о камень у входа в пещеру, кое-как поднялся.

- Позвольте, - возмутилась принцесса, высвобождаясь из хватки Катрин. - Если вы - не заколдованный принц, то не смейте побеждать моего дракона! Ему ещё с женихом моим сражаться, так что полегче, где я другого искать буду?
- Ваше... высочество, вы... уверены, что вас спасать не нужно? - всё же осведомился рыцарь, которому Кодекс также не велел бросать принцесс и прочих дам в беде. Определённо, стоило его пересмотреть - отчего-то там ничего не говорилось о том, что же делать, если дама спасаться не хочет, а беду сама согнёт в три погибели и шею узлом завяжет.
Принцесса - та самая беззащитная девушка, которую, по словам Катрин, вот-вот должны были съесть! - топнула ногой:
- Разумеется! Мне требуется принц из приличной семьи, с благоустроенным королевством в перспективе, а никак не дракон!

Дракон, который свой, без долгих разговоров цапнул девицу и рыцаря в когти, толкнулся задними лапами, подбрасывая себя вверх, и распахнул крылья, пока сородич не опомнился и не развернул шею из той замысловатой и почти неприличной фигуры, в которую её согнули.

- Чтоб я ещё раз спасал девиц! - пропыхтел Траарн, работая крыльями.
Ну что за рыцарь и девица ему достались!
- Кто ж мог подумать, что он мало того сам здоровенный, так ещё и родичей позовёт! - простонал рыцарь, которому драконья лапа сдавила и без того помятые рёбра.
- Родичей?! - возопил Траарн, оглянувшись и едва не рухнув вниз, потеряв воздушный поток. - Мама!
Поминание мамы всуе не помогло, и Траарн, едва увернувшись от когтистых лап, норовивших вцепиться в крылья, камнем упал вниз под дружный возмущённый вопль рыцаря и девицы.
Драконы - тёмно-красный, серый, как булыжники у пещеры, и серо-зелёный, как зверь крокодил из южных стран, спикировали следом.
- А ну, садиться-бояться! - рявкнул серый. - Складывай крылья и сдавайся!
- Ррау! - поддержал ограбленный красный.
Серо-зелёный тоже рыкнул за компанию.
- Сейчас! - огрызнулся Траарн, петляя между скал под непрестанный боевой визг девицы. - Спешу и прям на ходу линяю!

Траарн был мельче и маневренней и места здешние знал, а вот троице преследователей приходилось держаться выше, и заставить наглеца сложить крылья никак не получалось. А если сумеет уйти - по Драконьему Кодексу добыча его.

Под выкрики, завывания, ругань и визг сумеречная драконья охота пронеслась низко над парой-тройкой деревенек, перепугав местных жителей, долго еще потом рассказывающих соседям и всем желающим про Дикую Охоту неупокоенных и прочей нечисти во главе с королём-покойником, едва-едва не утащившую всю деревню прямиком к подземным демонам.
В темноте Траарн, прижимавшийся к земле, пользуясь большей маневренностью, всё-таки оторвался от преследователей. Серо-зелёный, как зверь крокодил, так низко удержаться не сумел и кувыркнулся, снеся чей-то сарай. Его проводили - торжествующим воплем: "Знай наших!" Катрин и чем-то ругательно-драконьим сородичи. Траарн молчал - берёг дыхание.
Наконец, устав от погони, красный и серый плюнули - буквально, вслед огнём, благо что после дождя трава и поля не загорелись, - развернулись и отправились восвояси.
Траарн сделал ещё пару кругов на всякий случай, путая возможных преследователей, а потом кое-как дотянул до собственной пещеры.
- Между прочим, - сказала девица. - Спасать меня вовсе не требовалось. Дракон, конечно, грубиян...
Родерик и Траан вежливо промолчали.

* * *

- Кто там говорил, что спасение от дракона - услуга разовая? - девица слезла с лежащего в ручье, распластав крылья и уронив голову, дракона, который даже на попытку девицы перебинтовать ему погрызенную шею отреагировал вяло - то есть не пообещал слопать или выдать замуж за какого-нибудь мимопроезжающего рыцаря. И думать о слухах, которые теперь непременно дойдут до мамы - дракон, совместно с человеком умыкнувший добычу другого дракона, вместо того, чтоб благонравно похищать принцесс, - он тоже пока что не желал.
- Один дракон - одно спасение? - предположил развёдший костёр Родерик, снимая многострадальную кожаную куртку с нашитыми тут и там обрывками кольчуги и мучаясь выбором - ибо воспитание при даме... посторонней, по крайней мере, раздеваться не позволяло, а сам себя он перевязать никак не мог.
- Просто признайтесь, что вы за меня беспокоились, - подбоченилась девица... то бишь Катрин.
Дракон и рыцарь одинаково вскинулись, в один голос отрицая подобную ересь. Но глаза почему-то смущённо отвели...

@темы: рыцари, ...прозваньем - дракон, "Драконоборец"

---

Так ветрено, что хочется отрастить крылья...

Чёрными нынче были ночи, недобрыми - тени, что таились за светом рыжих фонарей.
Ветер дул всю ночь, срывая листья с деревьев, лишая нарядных одеяний и оставляя беззащитными. Свистел в щелях маленького чердака, гордо именуемого хозяйкой старого дома куда более звучным словом.
Студент по имени Свен в свете маленькой лампы писал в тетради, порой поднимая голову и прислушиваясь к ветру.

Ветер нёс холод и перемены. Что-то менялось, сдвигалось в мироздании, привычное уступало место новому, а потому неведомому, поселяя в душе чувство неуютности и одновременно - полной, звенящей свободы от обычных пут, крепко держащих обеими ногами на земле.

Свен отрывался от своих цифр, поводил плечами - странно ныли лопатки - прислушивался к ветру и необычайной лёгкости во всём теле.
Так ветрено, что хочется отрастить крылья! Довериться ветру - и оставить все привычное и опостылевшее позади, устремиться навстречу Неведомому, что, конечно же, только и ждёт, когда ты решишься.
Золотой тополь под окном за одну ветреную ночь лишился лелеемого щёгольского наряда и замолк, замер, растерянный и беззащитный, стыдясь нагих ветвей.
Свен пожалел его: когда обрывают песню и лишают привычного, это всегда больно.
Золотые тополя на улице, где дома были сплошь старинной постройки и с радостью каждый рассказали бы свою историю, если б их кто-нибудь слушал, пели, звенели тихонько золотыми пластинками листьев на ветру. Свен часто осенними ночами, кутаясь в клетчатый плед и глядя в темноту, слушал, как они поют, чувствуя странную тоску в сердце.

Ветер бушевал всю ночь, тщетно звал куда-то, унося обрывки былого. Старое ушло, новое ещё не настало - и мир застыл в безвременье, замер в хрупком равновесии, готовый вот-вот сорваться в пропасть или идти дальше.

Свен, всю ночь просидевший над тетрадью, распахнул окно чердака, что выходило прямо в хмурое осеннее небо. Ветер ворвался, пролистнул лежащую на столе книгу и сбросил тетрадь. Пронёсся вихрем по маленькой комнатке, подтолкнул в спину.
Свен встал на подоконник, придерживаясь за скрипучую раму. Ветер подтолкнул снова, нетерпеливо и настойчиво, взлохматил волосы. Серое небо обрушилось на голову, огромное, тяжёлое, заставляя захлёбываться горькой осенней водой. Город внизу утонул в тумане, затерялся, как один из тех городов, что являются людям раз в век или в тысячу лет.
Свен отпустил раму, шагнул в небо, навстречу тому, что звало и тянуло, и ветер подхватил, помог развернуть выросшие крылья.
На полу, забытая, тихонько шелестела, перелистывая страницы, книга.

@темы: сказки

---

День гуляния по улицам исчезнувших городов

Среди городов явных есть города и другие - неявные, потерянные. И лишь раз в сто лет, единственный день, явившись на свет, ждут исчезнувшие города того, кто ступит на мостовую - там, где нынче обитают лишь призраки, которым нет покоя.
Призраки, которые не помнят, что давно не люди, лишь тени их, спешат по улицам, спорят, смеются, ругаются, торгуются - не замечая, что повторяют одно и то же раз за разом, и всё, что они сами - лишь эхо былых лет. Живым среди них места нет.

Таков Кер-Ис, над которым раз в сто лет расступаются воды.
Конь Морварх ждет, и ждёт искупления русалка-Дахут. Увит водорослями, украшен ракушками, обжит морскими обитателями пленник демона и моря Кер-Ис - в колоколе храма кракен живёт. Призрачные жители не замечают, что рядом с ними - обитатели глубин, никогда не видавшие света белого дня.
Таков затонувший, укрываясь от врагов, Белый град (прислушайся: в тихую погоду услышишь, как тихо-тихо звонят со дна озёрного колокола).
Город-в-Изначальном Лесу, где правит последний в мире людей... некогда-эльф: полуразрушены стены, оплетены ежевикой и повиликой, одичали яблоневые сады, и лес скрыл белого камня дорогу к вратам, которых уж тоже нет.
И город смуглых и золотоглазых, где тысячи лет живёт тишина, а ночи пронизаны светом двух лун и полны ветра, что поёт, не умолкая, неизменную с начала времён песнь. В лунном свете двоятся, изламываются причудливо тени, скользят, оживая, и шепчут. Белые покинутые города неверны и воздушны, высокие башни будто вырезаны из помутневшего от времени хрусталя, застыли в вечном ожидании мраморные изваяния псов и крылатые хрустальные львы, по украшенным потускневшей от времени мозаикой мостовым ступают неслышно воспоминания, а по высохшему руслу реки вокруг города скользят тенями крылатые синими парусами песчаные корабли.
Зеркальный город, где живут все отражения на свете, а правит отражённый львиноглавый зверь. Разбиты нынче зеркала, застыли искажённые отражения - искажённое отражение умирает, не живёт...
Застывшая в вечном янтаре, в мире, откуда приходит лисья свора Грёз, где златы реки и чаши озёр, обитель крылатых духов осени, любимых её детей, - ависов, каждый из которых - не птица и не человек.
И снежный град на краю грёз, где нынче могут бывать лишь ткачи снов...

Из песков пустынь, из лесов, из пучины вод и из-под льда являются города.
Играет в сумерках на флейте для Города-в-песках остроухая тень; ищет храм в лабиринте увитых водорослями улиц Иса прошедший сквозь открытые некогда Дахут врата человек; корабль прилетит на тот самый Марс; крылатая статуя златого камня, солнечная птица, дитя осени, оживёт; кто-то когда-то откроет в Изначальном Лесу золотого дерева дверь...

У каждого свой город - множество отражений, легко переходящих одно в другое, для каждого тот, что близок сердцу.
Где-то по сиреневым лугам бродят, взявшись за руки, золотоглазые влюблённые, на песчаный берег давно высохшего моря набегают волны и скользят лодки по глади каналов, а ветер напоен запахом сиреневых трав. И марсианин, встретив странного призрака, лишь посмеётся, когда ему скажут, что всего этого нет.
Где-то - град, что меж сбывшимся и небывалым застыл навек: нетающий снег, дома и дивный замок из хрустального льда, высокое небо, где цветут звезды и бродит по звёздному мосту, поёт зеленопламенный дракон Авроры.
Где-то - золотисты, как песок, камни стен и крыши - куполами, из-под повязок от солнца - острые уши и тёмные родичей эльфов глаза, рядом - ступают мягко лапы, хвосты песчаных котов, выглядывающие из-под лёгких накидок, задевают порой мостовую, а крылатые львы берегут главный храм, купол которого сияет золотом.
Где-то - по улицам гуляет свободно ветер, звенит серебряными колокольчиками на перилах мостиков, поёт в арках воздушных переходов, и застыла навек в ожидании крылатая скульптура на главной площади, и цветут яблоневые сады, и светятся серебром рун, мерцают, впитав лунный свет, поют во мраке стены, хранящие белый град.
Где-то из янтарных врат вступает в стелющийся близко к земле Поющий туман лисья свора Грёз, скрежетнув когтями, снимается со стены крылатый солнечный страж в золотой полумаске, а в синем небе сияет белой яшмы луна.

Единственный день - войти в распахнувшиеся врата, пройти средь призраков по улицам, исправить то, что некогда погубило ставший нынче явным лишь на миг град. Успеть до рассвета понять, успеть найти - и город останется в яви...

С первым лучом солнца вновь исчезнет призрачный град - и горе живому, не успевшему покинуть его!

Ветра, что знают все на свете, тихо шепчут и поют о проклятых и исчезнувших городах, что были до нас.
Города ждут тех, кто их освободит. И отпустит уставших призраков.

@темы: КаленДарные сказки, иные города, сказки

---

Словарик

Я пишу короткие сказки, и даже в рамках одного цикла - в основном сказки отдельные, понятные без предыстории, но порой они оказываются связаны некоторыми персонажами, пусть даже мелькающими на заднем фоне, зато умудряющимися просачиваться даже в фанфики. Было выдумано-написано множество чудиков и персонажей, и для собственного удобства я собрала большинство из них в этот вот список. В скобках указаны названия историй, где встречались персонажи. Курсивом - те истории, что до сих пор лежат в черновиках. Доп. - дополнительные сведения.
Будет пополняться, ссылку на всякий случай повешу в шапку.

Август
1. Китайский золотой с алыми узорами на боках и алой гривой дракон. (цикл «Август, который жил на крыше»)
2. Лорд Августа, один из хранителей королевы Лета. Когда он в облике человека, у его тени можно разглядеть драконьи крылья, однако второй и истинный облик — бескрылый золотой алогривый дракон. Любит яблоки и яблочные пироги. («Хранители года»)
Доп: возможно, Август-дракон и Август-лорд - одно и то же создание в разных ипостасях, в облике дракона-который-живет-на-крыше не помнящее себя-лорда. Общего - любовь к кошкам.
Бог Цветов — рождается в летние дождливые дни, воплощение духа небывалого цветка. («Хозяйка Дождей»)
Доп: небывалый цветок может выглядеть как угодно и расцветать где угодно: он расцветает на папоротнике, его иногда называют «аленьким», он же принимает вид розы, отмеряющей время заклятья.
Бурьянные чудики — выглядят как пыльно-зеленые растрепанные шерстяные глазастые клубки, обитают на городских пустырях в бурьянных зарослях; ужасно рассеянны и могут заблудиться в трех кустиках лебеды. («Бурьянные чудики»)
Город — не просто много-много зданий и автомагистралей, не просто мосты через реку, — но существо, одушевлённое мыслями и чаяньями множества людей и обретшее подобие разума, «проснувшееся»; немного шаловливое, но вполне дружелюбное, отчётливо чувствующее приязнь людей к себе и отвечающее таким людям взаимностью. В Городе обитают самые разные создания - от перелётных скамеек до метрофэйри. (цикл «сказки города N»: «Сказка о Городе», «Возвращение», «Яблочный ангел», «Городу», «О чем грезят метропоезда», "Хранитель Города")
Дождь— воплощение летнего дождя, юноша в переливчатых серебристых одеждах с серо-серебристыми глазами и длинными зелёными волосами, на голове носит ивовый венок. («Сказка о Дожде», «Кошка, которая любила гулять под дождём», «Рассеянный Дождь»)
Дождь (2) - весенний дождь, потерявший память то ли фэйри, то ли дух-стихия.
Драколис — гибрид лиса и дракона, длинный, рыжий и пушистый. Страдает раздвоением личности и не всегда уверен, кто он в данный момент — лис или дракон. («Драколис и Цветок»)
Ежевичный лис — лис, питающийся только ежевикой, отчего шёрстка его фиолетового цвета. Обитает в Яблоневом мире под бледно-зелёными небесами. («Ежевичный лис»)
Кленовый дракончик — озорное создание зелёно-золотисто-розового цвета с маленькими крылышками, живёт в ветвях старых клёнов, цвет обретает только осенью, когда листва кленов становится разноцветной, до этого дракончик прозрачен; любит оставлять следы на земле и асфальте — его следы оборачиваются кленовыми листьями. («Яблочный ангел»)
Кошачьеглавая богиня, она же Мау — Первая Кошка и Всекошачья Матушка, по кошачьим легендам, создавшая мир просто потому, что ей было скучно в темноте и одиночестве, а людей создавшая исключительно для того, чтобы было кому заботиться обо всех кошках на свете. Полюбив Дракона, Кошка обрела дар менять облик, но чаще предпочитает облик женщины с кошачьей головой. От союза Кошки и Дракона произошли дракоты. (цикл зарисовок «Дети Мау», «Звёзды с неба», «Кот ступает по небу», «Кофейная ведьма»)
Доп: также детьми Мау являются айлурианцы, прямоходящие потомки кошек в Далёкой-далёкой Галактике - "Кот ступает по небу", сохранившие не только кошачьи уши, вибриссы и хвост, но и кошачью магию и кошачье стремление прибрать к лапкам весь мир. От их цивилизации на планетах на самой окраине Галактики остались храмы, посвящённые кошачьеглавой Мау.
Дракон Авроры — дракон Северное сияние, ловец слабых душ, которых заманивает песней для дев-душ звезд. («Дракон Авроры», упоминание в цикле "Снежный король")
Дракот, он же кот-дракон — потомок любви первых дракона и кошки, любви невозможной и неосуществимой, а потому и дети их — дивные и невозможные создания, соединившие в себе сущности и магию двух самых волшебных существ. Лохматы и пушисты с головы (голов — у дракотов бывает до трёх голов, часто разной масти, каждая обладает отдельным разумом и привычками) до лап, но с кожистыми крыльями. Чаще всего мельче недолюбливающих их обычных драконов и очень редко умеют выдыхать пламя. Дракошечки ещё более редки, чем дракоты, отчего последние относятся к подругам с большой трепетностью. Ритуальная фраза признания в любви звучит как «Хочешь, я выцарапаю для тебя эти звёзды с небес?» Дракоты любят ежевику, землянику и сказки и умеют мурлыкать, как обычные домашние коты. Те самые Кошка и Дракон, по легендам, приглядывают за своими детьми, не спеша в Охотничьи Угодья или на Звёздные Тропы. («Звёзды с неба»)
Катурраны — котоорлы, существа с кошачьим телом и орлиными головой и крыльями, стражи врат на ту сторону, открывающихся в пору Луны Гроз, враги мышиноглавой богини и ее детей («Луна Гроз»).
Кофейная ведьма - ведьма, которой покровительствует Кофейный Дух. Она знает все о кофе и может с его помощью лечить, предсказывать и исправлять судьбу. В колдовстве ведьме помогают два кофейных кота - Латте и Мокко. («Кофейная ведьма»). Также у нее есть подруга - Чайная ведьма.
Куш — зелёный лохматый пёс из породы Выдуманных Псов. Был выдуман некогда дружившей с Крылатым девочкой Лизой, очень хотевшей иметь собаку. Возможно, в дальнем родстве с Ку Ши, псом народа из холмов; Выдуманные Псы питаются верой и любовью выдумавшего их человека. («Выдуманная собака»)
Лев-зверь, он же Тополиный лев — лев из зрелых трав и солнечного света с гривой из тополиного пуха и цветочных лепестков. («Хранители года», «Тополиный снег»)
Лето — королева лета, рыжая девчонка-подросток с браслетами из бусинок, в которые собирает летние чудеса и воспоминания, на запястьях. Любит кошек, её обычно сопровождает одуванчиковая кошка или лев-зверь с гривой из тополиного пуха и цветочных лепестков, её любимец - дракон, лорд Августа. (цикл «Хранители года»)
Лиса
1. Огнехвостый Лис, он же Лис-Огневик, спутник госпожи Осени, тот, кто разжигает осенние костры, его хвост — огонь («День рождения осени»).
2. Листопадный Лис — осенью сметённые в кучу рыжие и золотистые листья оборачиваются Лисом. Лис носится по городу, помогая желтеть ещё зелёным деревьям, собирает осколки ушедшего лета и разбрасывает лиственные кучи, в которых очень любит купаться. Если вы видите разбросанную кучу осенней листвы — возможно, здесь побывал Лис. Если поднятая ветром стайка листьев не спешит падать на землю — возможно, это Листопадный Лис.
(«Листопадный лис»)
3. Лиса. Колдовской зверь.
а) одна из племени тех, кто создал для потерявшихся людей город Талари. Изредка лисы указывают путь в город заинтересовавшим их людям, которым нет места в остальном мире («Талари, город лис», «Лисья судьба»)
б) танцующая лиса-шаманка, одна из тех, что по весне танцем призывают и разжигают солнце («Звери солнца»)
в) лиса из своры Грёз, одной из Охотничьих свор фэйри ("Тан Золотая Птица")
4. Лисёнок, который спустя много лет вместо Лиса прирученного ходит на холм под яблоней и ждёт Маленького Принца. Потому что, хотя лисы не верят в легенду о Принце и Лисе, легенды должны сбываться. Ведь старый Лис верил, что Маленький Принц вернётся — и потому кто-то должен его ждать на этом же месте. («Лис, который ждет», «Лисья память»)
5. Лорд Сентября ("Хранители года"), лис из страны фэйри, умеющий принимать человеческий облик.
Лисопельсинки — зверята, получающиеся из оставшихся после Нового года апельсинок, если их положить на солнышко и не следить за ними. («Лисопельсинки»)
Льдисты — угловатые создания изо льда, с короткой колючей гривкой-льдинками, они заковывают прочнее реки и озёра, раскатывают людские тропки и дорожки до блеска («Канун Йоля и лорд Зимы», "Снежная сказка").
Масленичный кот — рыжий кот, закольцевавший время и устроивший себе «не жизнь, а Масленицу» буквально, живя только в дни Масленицы и пропуская весь прочий год, поскольку питается исключительно блинами и пирожками. Внутри кота — своё маленькое солнышко, которое он и подкармливет блинами. («Масленичный кот»)
Мастер книг — мастер, заклинающий книги, перевоспитывающий книги скучные или недобрые, лечащий книги забытые. В присутствии мастера книг книжные герои могут выбираться в мир людей и общаться друг с другом. («Мастер книг», «Мышь учёная»)
Метрофэйри — сидхе, живущие вместо холмов-сидов в метрополитене. Цветные витражи для них служат вратами вместо озер прочих фэйри. Приручают метропоезда и порой принимают их обличье.
Младшее дитя дракона — морской конёк, любимое дитя морского владыки («Младшее дитя Дракона»)
Мышь учёная — мышь, съевшая тетрадь со сказками и сборник сказок народов мира, чем очень гордится, поскольку сама стала немного сказочной и куда учёнее товарок. Знает наизусть множество сказок, но нежно любит те, из съеденной первой тетради неведомого сказочника. («Мышь учёная»)
Небесный принц — персонаж серии "Мелодия души", частично основанной на китайской мифологии; младшее божество с неясными даже ему самому функциями. Живет на Небесной горе, дружит с водяным Змеем, впоследствии ставшим Драконом. («Мелодия души», «Золотые небеса»)
Доп: не имеет друзей кроме Змея-Дракона, замечательный музыкант. Рассеян и добросердечен, так что серьезных дел ему старшие боги не поручают, опасаясь последствий; не терпит, когда кого-то лишают свободы; возможно, родич небесного бога-императора, был ко времени действия цикла «Золотые небеса» изгнан с небес, заступившись за Дракона, и вынужден жить в облике человека. Дракон, бывший Змей, последовал в изгнание за принцем, однажды прожив человеческую жизнь ради того, чтобы найти его в человеческом мире и вернуть ему память и мелодию, связывавшую их двоих. Ко времени действия цикла «Золотые небеса» бывший принц вновь вернулся в родной мир (или его отражение), носит прозвище «Лаоши», означающее «учитель», и странствует по дорогам в поисках чего-то, о чем не говорит даже Луну-дракону.
Незабудковый лев — крохотный лев с цветочной гривой и цветочной кисточкой на хвосте; живёт обыкновенно в зарослях незабудок, любимец цветочных фей. («Незабудковый лев», «Фея Лунного Света»)
Одуванчиковая кошка — кошка из цветов, рождается весной на полянках, где много одуванчиков, если этими одуванчиками кто-то любуется или радуется им, седеет и грустит, когда одуванчики созревают. Ласкова и умеет греть-лечить, питается водой и солнечным светом. («Одуванчиковая кошка», цикл «Хранители года»)
Пастух кошек — тот, кто пасет тени кошек, живущих на небе и питающихся молоком из Млечного пути. Тени кошек, на Земле прошедших все девять воплощений, со временем могут стать кошачьими богами. («Пастух кошек», «День радования кошачьих богов»)
Первый дракон — звероящер, который любил смотреть на звёзды и мечтал достать хоть одну, почему и обрёл в конце концов крылья, став первым драконом на Земле. («Легенда о ящере»)
Перелётные скамейки — деревянные скамейки с коваными спинками в виде крыльев бабочки. Живые и разумные в отличие от прочих скамеек, с холодами улетают в более тёплые края. («Яблочный ангел»)
Пёс-ветер — воплощение ветра, в этом облике приобретает чисто собачьи привычки. Из ветра получается добродушный здоровенный и серо-белый лохматый пёс вроде староанглийской овчарки. («Госпожа Осень», «Хранители года»)
Полдень — воплощение светлого времени суток, господин дня, брат Полуночи. (цикл «Полуночные сказки»)
Полночь — воплощение тёмного времени суток, рыжекудрая госпожа ночи, сестра Полдня. (цикл «Полуночные сказки»)
Поющие корабли, золотые корабли — полуразумные корабли забытого народа с Золотых островов, сами выбирающие себе капитана и поющие песню только для него. Первым поющим кораблём из золотых кораблей был Эйруин, его капитаном был Аэнья. После гибели капитана корабль ушёл в море и не вернулся; согласно легенде, звёзды, сочувствуя его горю, помогли ему подняться в небо, где корабль-луна и плывёт до сих пор, ожидая возвращения своего капитана. («Поющий корабль», «Хранительница кошек»)
«Радио Нигде-Никогда» - "пиратская" радиостанция, основанная квартетом из ведьмы Кельпи, близнецов-лис Патрика и Патриции и фейри-подмёныша Талиесина («Радио Нигде-Никогда», «Ведьма лис» - Патриция, «Телефонная ведьма» - Кельпи, фейри-художник без упоминания имени встречается в серии «Сказки города N»). В эфире радиостанции рассказывают «нездешние» новости в рамках «увеличения сказочных событий» в повседневной жизни обычных людей.
Розовый слон — слон, питающийся лепестками слив и сакур, умеющий заглядывать в человеческие сны и «выдувать» из них дурное («Рози — вишнёвый слон»).
Руаларр, «Сияющая Звезда» — маяк, в котором светит настоящая звезда, упавшая когда-то на Землю и полюбившая человека. Упавшие звезды, даже принявшие человеческий облик, быстро умирают, но полюбивший звезду человек сохранил ее сердце, а лиса указала ему путь к городу Талари (см. «Талари»), где человек и разжег с помощью сердца звезды маяк, сам став его смотрителем. Звезда живет, пока горит - и пока горит маяк, звезда и человек будут вместе (цикл «Талари»).
Рыжая кошка — возможно, состоит в родстве с чудесами (см. «чудо-зверь»), вместе с домовым хранит дом, в котором жил Крылатый, пришедший из иного мира. Поскольку сидеть на месте кошке скучно, она проскальзывает и в другие истории, что только подтверждает родство с чудо-зверьми. («Крылатая душа», «Яблочный ангел», «Уходило лето»)
Снежные ангелы — льдисто-снежные создания, рождающиеся из оставленных людьми отпечатков-силуэтов («делать снежных ангелов») в снегу; они не умеют говорить, лишь тихонько звенят, как льдинки, учатся отличать плохое от хорошего, слушая человеческие сны, и творят маленькие чудеса. Отвечают за снег в праздники. (цикл «Небывалый ангел»)
Доп: со временем могут дорасти до настоящих ангелов-хранителей, но пока что есть лишь один такой — Квентариил, наставник ангелов-хранителей
Солнечный кот — солнечно-рыжий кот с янтарными глазами, хранитель дня; поутру выкатывает на небо солнце, один из семи кошек, сопровождающих Хранительницу кошек («Хранительница кошек»)
Доп: был когда-то обычным земным котенком
Стеклянные птицы — прозрачные птицы из стекла, выдуманные и выдутые мастером-стеклодувом из Города Мастеров. Питаются воздухом и солнечным светом, любят лакомиться ягодами, потому что сок их окрашивает стекло, и тогда птицы из прозрачных становятся синими, малиновыми, вишнёвыми, фиолетовыми. Когда птица летит, то чуть звенит от ветра. («Звон хрустальный крыл»)
Сумеречный кот — серо-серебристый кот, хранитель ночи; выкатывает с сумерками на небо луну, один из семи кошек, сопровождающих Хранительницу кошек («Хранительница кошек»)
Доп: был когда-то обычным земным котенком
Талари — город лис, название означает «весенняя лиса». Город, созданный лисами при помощи колдовства и оберегаемый ими. Стоит вблизи границы Грёз и создан волшебными зверьми, а потому там возможны чудеса. «Перевалочный пункт» для потерявшихся, обычно там живут, пока не находят себя — тогда за городом под ноги ляжет дорога. Исключение — Сказочник, Художник и Поэт, которые остались в городе насовсем. Волшебный город, где по лицам бродят рыжие лисы, может сам создавать домики и немного меняться, обычно это происходит ночью. Люди расплачиваются с лисами сказками и просто — своей жизнью в городе, ведь лисам очень любопытно наблюдать за людьми. («Талари — город лис», «Хранительница кошек», «Лисья судьба», «Соколиное княжество»)
Тьма-зверь — зверь из тьмы, сопровождает госпожу Полночь. («Полуночные сказки»)
Феникс — огненная птица, хранящая мир, рождённая из огня творения — из написанных стихов и картин, из песен и музыки. Также фениксами после смерти становятся те, кто не умеет смирить горящий в душе огонь и не умеют примириться с миром и собой («Феникс»).
Хозяйка Дождей — когда она расплетает косы, то над миром идет дождь; когда развязывает поясок — в небе загорается радуга. В косы ее вплетены грезы, истории и сны, когда косы расплетены — грезы, сны и истории ветров разлетаются по миру, потому в дождь хорошо спится, а чутких он вдохновляет. Дружит с четырьмя ветрами, держит питомца зверя-громовика Тондро.
Хранители года — три королевы — Лето, Осень, Зима и царевна Весна. Королев и царевну сопровождают: Лето — одуванчиковая кошка и лев-зверь, Осень — пёс-ветер, Зиму — снежный олень, Весну — лошадка.
Также — лорды и леди двенадцати месяцев, девять лордов и четыре леди (Июнь — хранители-близнецы Тай и Кайя, леди и лорд); обладатели второго обличия: леди и лорд Июня — белые птицы, лорд Августа — алогривый золотой дракон, лорд Сентября — рыжий лис (цикл «Хранители года», «Йольский кот» (упоминаются королева Зимы и ее лорды))
Доп: Лорды и Леди не называют друг друга по именам, даже если их знают (близнецы Июня - исключение). Королева Зимы — ледяная фэйри. Лорд и Леди Июня - фэйри, у них сила и пламя Литы на двоих, их очень любят все звери, лорд Октября ворчит, что Леди Июня балует Псов Охоты; Летние боятся лорда Января, который, по слухам, старше самой королевы Зимы и рожден был тогда, когда в мире царила вечная зима; кроме того, он брат королевы Лета. Лорд Августа дружит с осенними - лордами Сентября и Октября. Лорд Сентября - сказочник и выдумщик, многие его выдумки сбываются, потому как он в них верит, когда он в облике человека, у его тени лисьи уши. Лорд Октября каждую Охотничью Луну вынужден охотиться на собственную возлюбленную, принимающую облик зайца или белой важенки, Лорд Декабря был когда-то человеком, похищенным Королевой Зимы, Леди Июля была луговой девой.
Хранительница кошек — она же богиня Илари, младшая богиня, отвечающая за кошек и прочих домашних животных, по некоторым сведениям — покровительствующая сказочникам. Заботится о том, чтобы бездомные животные нашли себе людей; людей, плохо относящихся к кошкам и другим животным, наказывает неудачей, добрых награждает удачей. Её всегда сопровождают семь кошек. («Хранительница кошек»)
Чаячий бог — «Одни птицы говорят: он - как мы, только перья у него цвета зари; другие утверждают: он похож на бескрылых двуногих, но крылат, как мы, и перья вместо тонких волос; третьи говорят: он может быть таким, каким пожелает», хранитель чаек, живет в заброшенном маяке, зажигая его для заплутавших в темноте птиц. По птичьим легендам, он в прошлой жизни был человеком, за убийство альбатроса занявший его место. («Чаячий бог»)
Чепушинки — создания, похожие на разноцветные пушистые клубочки. Обожают нравиться, но настолько легкомысленны, что их сносит ветром. Они путешествуют с солнечными лучами и залетают в дома к людям, радостно пушась, если им улыбаются. Серьёзные люди их не видят, и чепушинки от обиды тогда выцветают. («Чепушинки»)
Чеширская Академия — академия, где студентов обучают кошачьим наукам, ректор, по слухам, — тот самый кот, преподаватели же — кошачьи боги и богини. Главный критерий успешности обучения студентов — умение растворяться в воздухе, оставляя после себя одну улыбку. («Чеширская академия»)
Чудеса, чудо-звери — пушистые, похожие на кошек с длинными закруглёнными ушками создания с янтарными глазами и золотистой или рыжей шёрсткой. Нрав у них самый кошачий, хотя и немного застенчивый. Маленькие чудеса сбиваются в небольшие стайки, взрослые и крупные предпочитают ходить в одиночку. («Яблочный ангел»)
Эрривэ, он же Аррей, он же "небывалый ангел", персонаж одноименной серии, ангел-воитель. Поскольку имена ангелов для людей непроизносимы и вообще вне пределов их восприятия, то оба имени - как отголоски истинного. "Эрривэ" ("ноябрь") - как отсылка к прозвищу, что дала ангелу подружившаяся с ним девочка - "ангел ноября".
Яблочный ангел — хранитель заброшенных старых яблоневых садов. («Яблочный ангел», «Уходило лето»)
Доп: по-видимому, родом он из того же мира, что и ежевичный лис. Варит самое лучшее в мире варенье из яблок и печет самые вкусные пироги.

@темы: кошки, дети Мау, Хранители года, сказки