Прим: водяная лошадка здесь - Кельпи, которая укрылась в мире людей, спасая человеческого ребенка - тэг "водяная лошадка", близняшка-лисичка Рици - это Патриция из сказки "Ведьма лис" по тэгу "ведьмы", Талиесин - ранее упоминаемый в "сказках города N" метрофейри, рисующий рыб и мордашки котиков, вся троица героев - именно те, кто создадут "радио Нигде-Никогда". А тэг для города-отражения я пока не придумала.Рыбы были на проржавевших воротах, за которыми дремал старый дом, плыли по бетонным заборам, красовались на стенах домов, ныряли в светящиеся вывески магазинов, стоило отвести взгляд.
Нарисованные рыбы. Начертанные мелом, баллончиком с краской, углём, едва обозначенные силуэты и полноценные рисунки.
Нудные, выматывающие осенние дожди не удивляли: рыбам нужна вода, а коли рыбы те - творение рук фейри...
читать дальше
Лисы не слишком любили дождь, хотя, в отличие от диких родичей, были вполне городскими и привыкли к удобствам городской квартирки. Мокли хвосты, непослушно путаясь под ногами - хоть их и не было в этом облике, но были где-то ещё, - и это ужасно раздражало, как и ощущение набравшего воду меха.
- Талиесин, ты зачем рисуешь рыб? - в один голос спросили Рик и Рици, дружно сморщив носы от резкого запаха краски.
Но, как и у всех лис, любопытство родилось едва не раньше их самих.
Фейри переложил кисть в другую руку, поправил сползающий берет, весь в разноцветных пятнах.
Лисы подозревали, что пятна не появились случайно, да и весь облик фейри буквально повторял образ безумного художника в представлении людей.
- Чтобы были, - лаконично отвечал он.
Рик и Рици обменялись взглядами. Нет, идей не было. Поглядели на хмурое небо. Что-то там было про рыб и дождь. Ну, рыбы, они ведь изначально связаны с водой? Ещё восточные драконы, но здесь драконов не водилось ни у них, ни у людей. Дождь вроде тоже вызывают драконы, а не рыбы, значит, рисунки для чего-то ещё. Да и дождь осенью пойдёт и без призывания его драконами или там рыбами. С другой стороны, на Востоке драконы порой получаются из рыб, так можно ли тогда рыб считать этаким отражением, вероятностью будущего дракона в прошлом? Тем более что время - тоже река, и чего б кому-то упрямому не поплыть против течения?
Рици почувствовала, что у неё ум за разум заходит, а Рик достал зеркальце и на всякий случай отразил нарисованную рыбу. Та только лениво шевельнула плавниками, но рыбой в отражении и осталась.
- Рыбы, дождь... Дождь - это вода. Вода, маяк? - попробовала Рици.
Талиесин, собравшийся было сделать ещё мазок, задумчиво почесал в затылке всё той же кистью, к счастью, по рассеянности не окунув её в ведёрко с краской.
- Не знаю, - признал он. - Я об этом не думал.
Лисы одновременно вздохнули. В этом был весь их художник. Кажется, имя барда легло как-то не так. Имя несло информацию, особенно такое имя, но взявший его фейри никогда не объяснял свой выбор. А информация эта давила на сознание... или на саму суть, что глубже - Рик и Рици пока в этом не разбирались, лишь смутно ощущали, как это работает. Сейчас сложно было сказать, имя ли лепит из их друга художника, вынуждает творить, или же он когда-то взял это имя, отдав своё взамен, именно потому, что "Талиесин" совпадало с некой гранью его сути. Художник ведь тоже в некотором роде бард, просто вместо складных строк - музыка рисунка.
Талиесин, обыкновенно обитавший по ту сторону витражных городов на одной из станций метро, мыслил, как полагается всякому фейри, какими-то извилистыми путями, честным лисам совершенно недоступными.
Зато рыб теперь придется ловить им. По всему человеческому городу.
В осенних сумерках нарисованные рыбы быстро... расплывались по окрестностям, и, даже если вконец замотанный работой и осенней меланхолией прохожий не слишком удивится, то владыка Анейрин, глава Города, будет недоволен.
- Маяки... - сказал Рик. Если вправду рыбы для воды, а вода для маяков, потому что таковы правила. - Для того, кто... потерялся?
Рици прижала лисьи ушки - они с Риком были молоды для лисиц, потому оборот не всегда получалось контролировать.
- Для...
Брат и сестра переглянулись. Произносить имя в Осени, когда близится охотничий гон... Осень, когда разжигают костры на перекрестках, когда вдали поёт рог и подвывают Гончие, - не время для упоминания имени водяной лошадки, перебежавшей путь Охоте.
- Просто рыбы - должны быть, - меланхолично объяснил Талиесин, подписывая рядом с чудной золотисто -зелёной рыбой "Плыви, ты - рыба".
Это походило на подсказку. Конечно, лисья натура способна найти двойное и тройное дно и парочку заговоров впридачу там, где их и близко нет, но Талиесин... Ши действительно слышит то ли мир, то ли город, делая то, что ощущает верным. Самим лисам до того расти и расти.
- А владыка Анейрин знает? - спросила Рици.
Талиесин задумчиво воззрился в хмуро-серебристое небо.
Само прозвание "Анейрин" на самом деле было не именем, а титулованием, да только на языке столь старом, что нынче именовать, не добавляя уважительно титулование, казалось недопустимо фамильярным. Не то чтоб владыка вообще требовал от кого-то себя титуловать, строго говоря, его воочию вообще никто никогда не видел, но даже нахальным по природе своей лисам хватало и краешка его силы, коль скоро владыка позволял ощутить это.
Вопросом, зачем владыке их город, где жили фейри и лисы, и всяческие полукровки, и многие из тех, кого не приняли бы в приличном обществе, такая мелочь, не слишком задавались. Разве те, в ком была и доля иной крови, человеческой.
Фейри любили играть, может, и город, отражение чужого отражения, был игрушкой для владыки. Едва ли б его удержали хранительские узы, как держали хранителя любого человеческого города (обыкновенно город убивал их, а потом призывал); нет, здесь было иное.
Над Городом были другие звёзды.
Рассказывали: однажды столкнулись два мира, так изредка бывает, и Город пророс сквозь город человечий, таясь в отражениях луж и зеркальных витрин, в золотистом взгляде встречного прохожего, что прикрывает уши, ночами шелестя Лесом на месте каменных башен высоток.
Нынче трудно с чудесами, вместо фейских сидов, полых внутри, - метро, а роль дольменов играют бетонные заборы, лишь место должно быть верным.
Люди говорят, у каждого свой мир, но люди живут в обществе - и миры невольно пересекаются порой; Рик и Рици знали: и у всякого города свой мир, ведь и город - живое, разумное существо, пускай его разум и непостижим для кого-то столь маленького в его тени, как две лисички.
Город понимать могли разве хранители, ну так на то их и избирал всякий город сам себе.
У любого города есть отражение, как у существ и предметов - тень, но Город занял место отражения города людей, чужое место, а потому меж ними был излом, и отражение частью проросло сквозь оригинал вместо того, чтоб оставаться по ту сторону.
Миры двух разных городов, человечьего и дивного, пересеклись, расстаться теперь им бы никак не получилось, оставалось научиться сосуществовать, а уж останутся два мира по отдельности или вырастет из их единения третий, как дитя, покажет только время.
Владыка Анейрин говорил о хрупком равновесии, которое легко сломать, и тогда рухнут оба мира, один утянет за собой второй, а потому велел дивное в человеческом городе отслеживать, не множить самим и по возможности утишать.
То, что владыку никто не видел, отдавать повеления ему ничуть не мешало - у того, кому повелели, знание, что следует делать, просто оказывалось в голове.
За отслеживание прорывов чудес ответственными были лисы, ведь их племя привыкло ходить по грани меж дивным и человечьим и не быть чужаками ни там, ни тут. Пусть и "своими" не быть до конца.
За рыб Талиесину будет наказание - если владыка Анейрин усмотрит здесь нарушение равновесия... Но чудеса бывают и в человечьем мире, может, путеводные рыбы-для-воды-и-маяков не такое уж и большое чудо?
Даже если одна из рыб поможет заблудившейся водяной лошадке вспомнить дорогу и однажды вернуться домой.