В моих снах цветы тают и распускается снег... ©
ведьмы, часть 19
Мне очень нравятся арты художника и наборы открыток с её артами)) Хотя я вообще питаю слабость к красивым открыткам с артами и люблю дарить их и получать.

Фрейя нынче не помнит ничего, лишь бродит в крови, выхода не находя, старое ванов волшебство.
Лисички на тёплом платье и уютный вязаный шарф, любимая книга, чтоб читать в кресле, забравшись туда с ногами, взглядывая иногда в окно, где полёгшая трава, морось и палая листва, и бродит печальный одичавший осенний дух.
У духа три глаза, ветвистые рожки, похожий на лисий хвост и копытца на передних ногах, а гривка пахнет прелой листвой. Дух иногда трубит далёким оленем, иногда — мычит жалобно. Выйти бы, погладить по призрачной шёрстке, но дух горд и обижен, не дастся. Так и будет бродить вокруг дома, гоняя всякую призрачную мелочь — те вечно норовят подобраться к домику Фрейи поближе, чешуйчаты, каменисты, мохнаты-глазасты и вовсе невнятны.
У Фрейи нынче волосы осенне-рыжи, в косы заплетать их нет нужды.
Злато слёз, волшебного ожерелья и долгих кос в уплату небытию отдали коты, Медок и Янтарь, что всюду следуют за хозяйкой, вздыхая почти по-людски.
Что ещё отдали верные стражи, как выдумали бытие — спросить некому. Коты — молчат, лишь щурят глаза, да нервно дёргают хвостами, когда хозяйке опять не удаётся совладать со своим волшебством: тут успеть бы поймать все последствия!
У Фрейи могучее колдовство оборачивается белыми птицами, и приходится выпускать их в окошко, чтоб ловкие охотники не изловили их всех.
Коты возмущённо шипят и ёршиками ставят хвосты.
Фрейя гладит по ушам злато-рыже-полосатых котов, пишет гримуар врановым пером (что с того, что гримуар иногда кусается и прячется под креслом, не желая, чтоб в нём писали, а зелья частенько взрываются — коты уже привыкли удирать, едва котёл зашипит, будто один из их племени), собирает по прутьям коня небес-метлу, приручает её — дикую, как несёдланная лошадка, и падает, и снова забирается верхом.
Коты негодующе шипят, светя глазами с порога, не переступая, по-кошачьи обещают худому ведьминому скакуну все кары и непременно когти поточить.
Фрейя упрямо варит зелья (любовное лучше не давать никому — отравится, ну или перья вырастут, или что ещё!) и воспитывает метлу, котов воспитывать бесполезно.
Плаща из соколиных перьев больше нет, и полёт видится во сне, и кажется ей, распахни руки — и взлетишь.
Фрейя вновь и вновь уговаривает берёзу и яблоню дать самые гибкие ветви, чтоб заменить ведьминой лошадке-метле хвост-помело, хотела б и рябину, но та ведьме не даётся, руки жжёт. Давняя обида — рябина не любит колдовства.
Бродит рогатый дух, легко ступая по седой траве, вздыхает печально. Заметает хвостом летние сны.
Медок и Янтарь ступают посолонь — один вкруг дома, второй — внутри комнат, замыкая круг, горбят спины и прижимают уши, ступают на негнущихся лапах, скалятся предостерегающе на хищную пустоту, затаившуюся в углу.
Пустота бдит, точит зубы — но коты сторожат, коты дремлют вполглаза, коты Фрейе в ночи мурчат.
Эпоха безверья, многие боги ушли, но у потерянных, бесславно во тьме забытых не было пушистых котов.
Фрейя ищет своё волшебство.
Коты вновь замыкают круг.
Фрейя не боится небытия и темноты.
Светят в темноте златыми очами верные стражи-коты.
*согласно мифам, Фрейя была из ванов, волшебников, и именно она научила богов-асов колдовству.
Котов Фрейи, которых она запрягала в колесницу, звали Бигольд и Тригольд, что означает «Медовое золото» и «Янтарное золото».
честная попытка переделать вот это, написанное по открытке для друга
Мне очень нравятся арты художника и наборы открыток с её артами)) Хотя я вообще питаю слабость к красивым открыткам с артами и люблю дарить их и получать.

Фрейя нынче не помнит ничего, лишь бродит в крови, выхода не находя, старое ванов волшебство.
Лисички на тёплом платье и уютный вязаный шарф, любимая книга, чтоб читать в кресле, забравшись туда с ногами, взглядывая иногда в окно, где полёгшая трава, морось и палая листва, и бродит печальный одичавший осенний дух.
У духа три глаза, ветвистые рожки, похожий на лисий хвост и копытца на передних ногах, а гривка пахнет прелой листвой. Дух иногда трубит далёким оленем, иногда — мычит жалобно. Выйти бы, погладить по призрачной шёрстке, но дух горд и обижен, не дастся. Так и будет бродить вокруг дома, гоняя всякую призрачную мелочь — те вечно норовят подобраться к домику Фрейи поближе, чешуйчаты, каменисты, мохнаты-глазасты и вовсе невнятны.
У Фрейи нынче волосы осенне-рыжи, в косы заплетать их нет нужды.
Злато слёз, волшебного ожерелья и долгих кос в уплату небытию отдали коты, Медок и Янтарь, что всюду следуют за хозяйкой, вздыхая почти по-людски.
Что ещё отдали верные стражи, как выдумали бытие — спросить некому. Коты — молчат, лишь щурят глаза, да нервно дёргают хвостами, когда хозяйке опять не удаётся совладать со своим волшебством: тут успеть бы поймать все последствия!
У Фрейи могучее колдовство оборачивается белыми птицами, и приходится выпускать их в окошко, чтоб ловкие охотники не изловили их всех.
Коты возмущённо шипят и ёршиками ставят хвосты.
Фрейя гладит по ушам злато-рыже-полосатых котов, пишет гримуар врановым пером (что с того, что гримуар иногда кусается и прячется под креслом, не желая, чтоб в нём писали, а зелья частенько взрываются — коты уже привыкли удирать, едва котёл зашипит, будто один из их племени), собирает по прутьям коня небес-метлу, приручает её — дикую, как несёдланная лошадка, и падает, и снова забирается верхом.
Коты негодующе шипят, светя глазами с порога, не переступая, по-кошачьи обещают худому ведьминому скакуну все кары и непременно когти поточить.
Фрейя упрямо варит зелья (любовное лучше не давать никому — отравится, ну или перья вырастут, или что ещё!) и воспитывает метлу, котов воспитывать бесполезно.
Плаща из соколиных перьев больше нет, и полёт видится во сне, и кажется ей, распахни руки — и взлетишь.
Фрейя вновь и вновь уговаривает берёзу и яблоню дать самые гибкие ветви, чтоб заменить ведьминой лошадке-метле хвост-помело, хотела б и рябину, но та ведьме не даётся, руки жжёт. Давняя обида — рябина не любит колдовства.
Бродит рогатый дух, легко ступая по седой траве, вздыхает печально. Заметает хвостом летние сны.
Медок и Янтарь ступают посолонь — один вкруг дома, второй — внутри комнат, замыкая круг, горбят спины и прижимают уши, ступают на негнущихся лапах, скалятся предостерегающе на хищную пустоту, затаившуюся в углу.
Пустота бдит, точит зубы — но коты сторожат, коты дремлют вполглаза, коты Фрейе в ночи мурчат.
Эпоха безверья, многие боги ушли, но у потерянных, бесславно во тьме забытых не было пушистых котов.
Фрейя ищет своё волшебство.
Коты вновь замыкают круг.
Фрейя не боится небытия и темноты.
Светят в темноте златыми очами верные стражи-коты.
*согласно мифам, Фрейя была из ванов, волшебников, и именно она научила богов-асов колдовству.
Котов Фрейи, которых она запрягала в колесницу, звали Бигольд и Тригольд, что означает «Медовое золото» и «Янтарное золото».
честная попытка переделать вот это, написанное по открытке для друга