Там тоже светят звёзды

[Туоми Тууликки]

Неслышно ступая босыми ногами, прошла маленькая королева — рыжие кудри, синие глаза — меж склонившихся духов и зверей. И ступал за нею зверь-лев, золотой, как одуванчики, с гривою, как их пух, с глазами зелёными, как листья, с когтями белыми, будто млечный их сок.
Атай и Алькайя не размыкали сомкнутых рук, глядя неотрывно глаза в глаза, рождённый из птенца-лепестка золотой огонь Литы горел вокруг них, не обжигая.
Повела рукою королева Лето — расступилось пламя перед нею, лизнуло босые ступни, ластясь, будто щенок.
— Хранить вам отныне огонь этот, звёздные дети июня, — молвила королева — негромко, но слышал её каждый. — Приветствую, леди и лорд!
И возложили венки, будто короны, на головы близнецов, и приветствовали деревья, духи, звери и птицы хранителей июня — лорда и леди трав и цветов.
А как исчезла маленькая королева, никто не приметил, только и зверь её исчез с нею.

Кайя пожелала увидеть мир, где жил её брат, а Тай не умел отказывать ей — трудно было пока отделить, чего хочет и что чувствует Кайя, а что — Тай. Вечерний город августа был чуть сонен и добродушен, а двое ши не слишком сейчас напоминали величавых лорда и леди Июня. Двое подростков, и только… разве ясны глаза и взгляд их глубок. Впрочем, и этот их облик был таким же настоящим.

Кайя остановилась перед домами, что находились подле парка, в котором вышли ши, подумала, подойдя к крайнему, потрогала нагретую солнцем шершавую стену.
— Здравствуй! Можно, я побуду гостем?
Деревья поблизости зашелестели, захлопала крыльями птица — Кайя не видела прежде голубей, — и тёплый ветер погладил по щеке.
Город услыхал и не был против гостей.

Тай качнул головой, но смолчал, лишь глядел за сестрой.
Кайя останавливалась у каждой клумбы (клумбы-лебеди горделиво изгибали шеи, гордясь вниманием ши), гладила цветы — и звёзды лилий, кажется, становились ярче, гладиолусы тянулись выше, а мальвы — пышнее.

Сидящая на скамейке маленькая полосатая кошка прекратила умываться, глядела пристально, изучающе; только кончик хвоста едва приметно подрагивал. Наконец, приняв решение, спрыгнула мягко, подошла, сказала мягко и вежливо:
— Мяу?..
— Здравствуй! — сказала Кайя. — Не беспокойся, полосатая мягколапая госпожа, я только гостья в твоём городе и скоро уйду, ничего не изменив.
— Мрр, — согласилась кошка, учтиво обмахнула хвостом, отошла в сторонку и тут же куда-то подевалась.

— Так шумно! — когда они вышли к большой оживлённой дороге, Кайя на мгновение прикрыла ладонями ушки. — Рычит и грохочет...
— Это машины, Кайя. Люди любят спешить…
Кайя снова нашла руку Тая — вдруг потеряются вновь? — вертела головой, глядя по сторонам.


— Зачем же так спешить? — удивлялась она. — Мир же так хорош… пусть здесь душно, но вон же оно — небо, там, за этими домами-скалами, что разгоняют верхушками облака, медное солнце плавит стёкла, у того фонаря — когтистая лапа, уж наверняка в сумерках гуляет, разгоняя темноту, как и вон тот нарисованный на шершавой дороге трёхлапый котёнок ночами бродит по своим делам, та весёлая рыжая рыба — ты говоришь, она из ав-то-мо-биль-ной ши-ны — плавает в сумерках, как в воде, а вон ту надпись на стене выдумал сам город — чтобы обитатели его, проходя мимо, улыбались, веселея.
— Я здесь вырос, — отвечал Тай, — но луга и леса, где гуляет моя сестра, милее мне. Я не вижу того, что видишь ты.
А в том, что чувствовал, так легко было запутаться, утонуть, не разобравшись, где — своё, а где — сестры.
— Это мир, где жил мой брат, — сказала Кайя.
— Этот мир едва не отнял нас друг у друга, — отвечал Тай, сжимал руку, едва представив, что их вновь нет друг у друга, и на лицо Кайи набегала тень.

Кайя прислушивалась к странной, непривычной музыке из-под лёгких навесов, где за столами сидели, ели и пили люди («зачем розы — на снег и морозы, Тай?», «почему он желает из лета — к лорду Января? только чтобы написать имя?», «кто такой Айвенго? он тоже ши?», «почему должна волноваться тётя?»).
Живой музыке же удивлялась — вскидывала брови, забавно округляя глаза:
— Зачем они так громко кричат?
— Может быть, боятся, что их не услышат… — отвечал Тай.
— Но ведь они не слышат себя! Так и песня испугается, потеряется и не найдётся вновь!
— Судя по ним, — улыбался Тай, — все песни их давно уж разбежались. А что осталось — то и кричат.

Кайя полусердито дёргала легонько Тая за отросшую прядку, прекрасно чувствуя, что он забавляется её изумлением.

Иногда впереди мелькала тень, даже не тень, а тень тени, неуловимое присутствие, несущее с собою аромат яблок и особое сияние, развесив, кажется, в воздухе золотистую пыльцу. Клёны уже роняли лапчатые листья, похожие на следы. Дракон Август ступал неслышно по улицам и, похоже, прекрасно осведомлён был о гостях. Но заявлять о своём недовольстве не спешил, хоть лорды-хранители очень не любили гостей незваных, а про званых разве в сказках говорилось.

Гуляя, ши оказались подле железной дороги — Тай отчего-то не любил её, а Кайя, побледнев, и вовсе отшатнулась ещё до того, как со свистом и стуком промчался мимо поезд, похожий на бесконечного суставчатого зверя.
— Дракон! — ахнула Кайя. — Железный дракон!
В глазах ши не могло быть создания страшнее… Даже для легкомысленных и переменчивых детей июня.
— Это поезд, Кайя, — поправил Тай, кладя ладони на плечи, — его тоже создали люди. Чтоб перевозить то, что не могут перенести сами.
— Рукотворный дракон... Выдуманный людьми дракон, покорный их воле!
Тай поспешил увести сестру подальше от неприятного места — похоже, пересечь пути теперь бы не вышло, хоть сам он для этого всё ещё был достаточно человек.

Странно, но, несмотря на едва приметную гримаску на лице — железа в рельсах слишком много для фейри! — к старому трамваю, каких в городе осталось мало, неприязни Кайя не испытала. Напротив, кажется, не против была бы и прокатиться на нём… если бы не железо.
Трамвай вежливо прозвенел, неспешно простучав мимо.
— Он… другой, — отвечала Кайя на вопрос брата. — Старомодный учтивый зверь! Он может странствовать меж миров, лишь бы хватило веры дождаться!
Тай проводил взглядом трамвай, увидев на миг сквозь рукотворное — усталого добродушного зверя.

Сумерки пришли так тихо, что шаги их не услыхали даже ши, обняли мягкими лапами город, нежа и убаюкивая. Улицы, что до этого забавлялись, выводя ши то в тихий дворик, то к поросшему лохматой травой заболоченному озерцу меж высоких домов, то к непонятным совершенно руинам, которых, наверное, вообще не было, а то и вовсе замыкаясь кольцом, приводя снова к началу, угомонились, обленились, больше не шаля.
Кайя огладила ладошкой сумерки; сумерки беззвучно мурлыкнули, легли на плечи плащами — и двое ши проскользнули незамеченными через двор, мимо шумной и чрезмерно весёлой компании.

— Гляди!
Кайя, отпустив ладонь брата, легко вспрыгнула на постамент, погладила облупившегося белой краской льва, незряче глядевшего куда-то вдаль, по голове.
— Грустный какой…
Лев под рукою маленькой ши встрепенулся, зевнул, будто приходя в себя от долгого сна. Тряхнул заструившейся гривой — белый, как свет луны.
— Кайя… — покачал головой Тай.
— Ему грустно одному, — оправдалась Кайя, сама же и учившая брата законам: не ши менять что-то в мире, который им не принадлежит. И уж тем более использовать свои силы в канун власти другого Лорда было неучтивым.
Лев, заметив наконец ши, засуетился, принявшись ластиться к Кайе, пытаясь отереться щекой и ухом, едва не сбив с ног, — Тай подхватил сестру, поставил ровно. Лев же поднырнул под руку маленькой ши и неожиданно неумело мурлыкнул — чисто громадный котёнок. Кайя засмеялась, обе руки запуская в серебристую мерцающую гриву.

Мимо скользнуло что-то круглое, проплыло сквозь сумерки, прошлёпал единственной лапой тот самый фонарь.

Тай проводил его взглядом:
— Мир этот, кажется, желает понравиться сестре моей… Меня он не баловал чудесами, едва не заставив разувериться вовсе.
— Не сердись на него, Тай, — Кайя легко коснулась плеч, заглянула брату в глаза. — В этом мире тоже светят звёзды, даже если их не видно. Своих детей он любит, как умеет… просто ты — не его дитя.
Город, засыпая в ласковых летних сумерках, мурлыкал дремотно — неслышно и низко, точно сущность его была громадным котом.
Следом за Кайей и Таем скользил в тенях домов белый лев.
— Зачем ты оживила его, Кайя?
— Я только позволила ему стать живым.
Тай покачал головой, увидев, осознав пропасть, которую едва ли суметь преодолеть:
— Я вырос человеком, Кайя.
Кайя взглянула, ощутив, конечно, всё, что чувствует брат, улыбнулась светло, переплетая их пальцы:
— Ты вырос собою, мой Тай.

В небе над ними просияла первая звезда.

@темы: лето, Хранители года, близнецы Июня

Comments

[~Lady_Loki~]

Красиво...и как-то грустно...

[Туоми Тууликки]

~Lady_Loki~, спасибо А грустно, наверное, потому, что лето уже уходит и пахнет осенью))

[_Ир-Рианн_]

[Туоми Тууликки]

_Ир-Рианн_, рада, что понравилось