Летний ангел ступает, босой, по стриженой траве, не замечая исколотых ступней. Трава пожелтевшая за ним вновь вздымается, становится зеленей. Распускаются золотистые звёзды цветов, парит над всем медовый дух нетронутых добрых лугов. Ангелу всё любопытно - и голуби, и псы, и вольные коты, и недоброй рукой раненый клён - под ладонью кора шершаво зарастает вновь, - и пух, как снег, и зарницы вдалеке. За спиною ангела в травах просыпаются кузнечики и сверчки.
Вот железные пути - верно, от нечисти... или для зверя, которого едва держит земля, мосты? Ангел железа не страшится, не чуя в нём ни добра, ни зла; честная служба - вот и всё, о чём твердит металл.
Ангел гладит по нагретому боку трамвай, как усталого зверя; алый зверь тревожно за конечной остановкой спит на заросшем кольце. Кольцо рельс - как печать, не выпустит зверя на свободу, не даст выйти из воли людей. Где-то в небе громыхает, и старый, последний на линии зверь вздрагивает, позвякивает во сне. Ангел не боится железных драконов, гладит по боку, лбом прижимаясь, шепчет ласку слов.
Ангел чует искру души, не отличает рукотворного зверя от кошек, псов и коней. Создавать - дар творца и его детей, а он, ангел, так давно не бывал на Земле. С динозаврами, помнится, трудно было дружить, он велик внутри, а они - вовне. Но нет их, строгих, громадных, больше нигде. Может, так потеря мира восполняется, руками людей?.. Рукотворные драконы мчатся по серой ленте пути, пассажиров поглотив, как Иону - кит. Люди свой мир творят, средь дел их много и хороших, и дурных, но всё, что есть - только их.
Ангел рассеянный бродит по воспрявшей траве.
Ангел сам как одуванчик встрепанный.
У ангела кудри в пуху тополином и крылья все в золотистой пыльце.