О чудище Лох-Несс

[tuomituulikki]

Продолжаем тему озёр и водяных лошадок))


Какой я вам динозавр!
Лошадь я, лошадь. Водяной конь. Фотографируют ещё. Ну ладно, ладно, нравится мне людей пугать. Даже если они не пугаются, а снять меня норовят. На камеру.
Конечно, никаких динозавров в Лох-Несс не обитает, зато табун водяных лошадей — очень даже. Правда, мои не любят пристального внимания, застенчивые они у меня.
Я-то против славы ничего не имею.
Что? Давняя история?..
Ну так и живём мы, водяные кони, куда как дольше земных травоядных лошадей.

На табун динозавров тут рыбы бы не хватило. Нам — и то приходится порой на суше промышлять. А то и в город наведываться иной раз, человеческой пищей лакомиться.

Люди еще в старые времена острова соорудили — хорошо порой выбраться на такой, полузатопленный уже, — спинку погреть. Нежарко тут у нас, хоть озеро и не замерзает зимой.
Да только устроишься поудобнее — тебе камеру едва ли не в морду суют. Никакого уважения к реликтовой, между прочим, твари!

В прежние времена всё иначе было.
Живущие на берегах пикты и скотты сходились разве в одном: тварь древняя есть тварь древняя, злить её не надобно. Так что — часть улова отдавали нам (понятно, поймать кельпи и сами могут, но тут дело принципа!), врагами, медовухой и лепёшками отдаривались (а вот хлеб мы любим, есть в нём что-то этакое, помимо смолотых в муку зёрен), вели себя осторожно и почтительно. А если и утащат кельпи кого… Бывало, конечно. Мы ж не земные травоядные лошади. И парусники топили иной раз, в бурю — разве вы не знаете, что в бурю водяным коням — самое раздолье?.. Скакать по волнам, сливаться в одно со своей стихией — ясно ведь, когда беснуются водяные кони, тогда держись от воды подальше.
Прежде людям, тем, кто рядом с озером обитал, ума хватало водяных тварей беречься.

А потом на морском берегу монастырь возвели — морские родичи рассказали, хоть речные с морскими издавна не ладят. Новой веры, которая отчего-то всех детей богов, что были прежде, считала демонами. Это мы потом поняли, так-то нам дела нет до веры людей.

Случилось как-то раз — люди, что у нашего озера обитали, скинули в воду одного из своих, связанным так, что не высвободиться. То ли жертву откупную, то ли не угодил он им чем-то.
Есть наши не стали, побрезговали, выпихали на мелководье — без надобности в озере был лишний утопленник, глупые они, нежить ведь, откуда там мозги, и люди потом тонут, а винят нас.
И тут возьми и окажись поблизости настоятель того монастыря на западном побережье — обращать он собрался пиктов в веру своего бога. Чем больше тех, кто верит — тем бог сильнее, ясно же. Не знаю уж, по душе ли это пиктам да скоттам пришлось, может, дело в том, что сила была уже не их, но вера та потихоньку могущество набирала.
Не вовремя тот утопленник случился, больно подходящий случай силу бога показать. Настоятель монастыря загнал в реку, что в наше озеро впадает, человека, с наказом камень ему с того берега принести.
Ну, дедушка и сунулся было — кто таков, зачем без спросу в реку лезешь?.. Нет, если б со всем вежеством да с предварительными дарами — дело другое, глядишь, и пропустили бы. Если б сыты были.
Это нынче мы людей не едим.
Шутим иногда, да. Искупать, напугать можем, утопить, но на всё — ваш выбор, вам решать, сесть на спину водяному коню или нет.
А так — рыба-то вкуснее.
И другие рыбы с эхолотами потом не заявляются, чтоб озеро наше обшаривать.
Но тогда все знали другой порядок, и порядок тот уважали, на том свет стоял. Это сейчас один беспорядок в вашем, человечьем мире.

В общем, дедушка в своем праве был. Утопить или сожрать, как хозяин озера, мог — нечего без спросу во владения чужие лезть.
Тут Колумба свое слово и сказал. Что прочь велел уйти — ладно бы, но он святым Словом припечатал. Это сейчас молитвой самую захудалую водную нечисть не проймёшь, утопленника не отгонишь, а тогда то, что люди молитвой называли, ни одной твари, прежде их Бога рождённой, по вкусу бы не пришлось. Дедушка — водяная тварь! — едва не захлебнулся. Обжечь святым огнем водяную тварь в ее стихии — это ж сколько силы надобно! Между прочим, дедушка потом так шрамы от ожогов со шкуры и не свёл.
Святой, как же. Маг он был, ваш святой Колумба. Как и все жрецы, что исправно кормили своих богов верой.
Вот тогда-то короля пиктов и крестили. Видно, понял он, что против веры новой не выстоять, силу люди во все времена уважали куда более прочих доводов.
Словом, медовухи славной нам с тех пор не доставалось, а дедушка долго ещё стращал нас, жеребят, святой верой. Помню, потом тени лодки пугались, мелкие ж совсем были.

Прошли века с тех пор, крепость на берегу разрушилась, потом на её руинах выстроили новую, да и ту пожрало время. Руины до сих пор есть, между прочим, люди это называют «местной достопримечательностью».

Перестали мы на глаза людям лишний раз попадаться. Разве кто увидит коня, у самого берега пасущегося — да решит, что померещилось.
Пока не привиделось одному… Дядюшка мой двоюродный в озере у нас гостил — люди из города, что в устье реки Несс, как раз канал свой строили судоходный, так что родич решил переждать суету, — да по берегу прогуляться решил. Рыба озёрная ему, видите ли, не по вкусу пришлась, а мелкое зверье сухопутное — совсем иное дело. Деликатес.
Ну, традиции традициями, а родич мой тогда иным обличьем, не лошадиным, щеголял — неудобно, говорил, с копытами-то против течения, ласты практичнее. И возьми и попадись он человеку на глаза.
Что уж там человек тот с пьяных глаз увидал — ему одному известным осталось. С пьяных — ну так дядюшка бутыль-то у него уволок, на одном из кранногов потом допивал, жаловался ещё, что мало досталось.
А удочку брошенную кто-то из жеребят стянул да разгрыз потом — клыки меняющиеся у него чесались.

И пошла потихоньку слава.
Дома снова построили рядом с водой, городок постепенно вырос, скрываться труднее стало. Ну и увидали, как кто-то из наших на мелководье резвится.
К тому времени уж я вожаком табуна озёрного стал.
А у людей всяческие чудища в моду вошли, вот и стали сочинять, кто во что горазд. Иной тень неясную увидал — и вот тень уже у него «чудище со слона размером, с рыбьим хвостом и несколькими горбами». Ещё и волосатое.
Плавники, горбы… Плавники — понятно, с ними куда удобней плавать, раз уж мы твари больше водяные, а вода — всегда текуча, в каком облике её ни запри, так что — и кони, и иногда — эти самые не-рыбы с плоскими хвостами и плавниками вместо ног. И шеи длинные — это удобно. А вот где там горбы углядели — до сих пор не понимаю.
Сперва-то я насторожился — а ну вспомнят, как с подобными нам совладать можно, да и уздечки из железа заговорённого и ведьминых волос сплетённых свежи ещё в памяти были, и тут уберечь бы табун, — а потом понял, что людям просто сам процесс охоты на «чудовище Лох-Несс» нравится. Они-то корней своих не помнят толком, разум память предков глушит. Но кровь — тоже вода, а вода ничего никогда не забывает, и что-то этакое людей в самими же придуманных баснях будоражит, заставляет шерсть на загривках вздыбливаться. Но вместо того, чтоб подальше держаться, они отчего-то поближе лезут, ищут, сами не понимая, что именно. Память забытую ищут, вот что я скажу.
Хоть и ходят до сих пор среди людей сказки о кельпи, мало кто думает, что это и не сказки вовсе. Кроме местных, конечно.
Я-то придерживаюсь мнения, что неприятности следует в лицо знать, так что газеты читаю, когда среди людей бываю. Кто задумается, что прекрасно одетый джентльмен на самом деле — кельпи? Вода — текуча, так что нам изменить облик проще, чем другим.
Над версией, что чудище озера — бревно или акула (в озере, да!), всем табуном ржали, между прочим. На «тюленя» едва не обиделись — равнять нас с шелки!
А когда я нарочно попозировал фотографу-любителю, так потом вообще придумали версию, что на снимке — собака с палкой во рту.

Слава, однако, разошлась по свету — учёные понаехали с приборами, пришлось мне спешно табун в Лох-Ойх перегонять, а тамошним родичам нашим — потесниться.
Не рискнул я оставаться в родных водах.
Сожрут наши кого, проблем не оберёшься, кто знает, как там люди отреагируют на чудище настоящее, не ими выдуманное.
Поискали-поискали учёные, поныряли даже с аквалангами — никого, понятно, не нашли, кучу «разумных» версий предложили (я потом табуну самые глупые пересказал, сам-то под видом местного жителя среди приезжих успел покрутиться), да и уехали восвояси.
Подумал я немного и понял: времена такие, что лучше всего на виду прятаться.
Так что к большей части свидетельств и снимков мы же сами и приложили… копыто.
Монтегью Уотерла, как и его сына и пасынка, никогда не существовало, а морочили голову известному своей честностью доктору Уилсону я и двое жеребят. Между прочим, мы соорудили вполне пристойное чудище из тех материалов, что удалось раздобыть!

Как-то даже кино у нас снимали, про сыщика знаменитого, чудище фальшивое соорудили, да и утопили ненароком, когда горбы решили убрать.
Несси фальшивая так на дне и осталась. Жеребята наши с ней играют.

А потом нас едва не поймали, когда приехала новая экспедиция под руководством янки и с современным оборудованием. Из обработанных с помощью компьютера полученных данных исследований вполне можно было сделать выводы, что в озере нашем водится не только рыба. К счастью, никто — после множества-то фальшивок! — уже в Несси не поверил.
Как и в фильм Гордона Холмса, якобы заснявшего «доисторического монстра», — кадры показывали едва не по всему миру, но так близко столкнувшиеся с возможностью существования чего-то неведомого и очень древнего люди мигом придумали уйму очередных «разумных» версий. Больше всего мне понравилась версия, что на видео — гигантский жук.
Хотя та, с затонувшими стволами деревьев, тоже ничего. Ну да, святой Колумба же якобы «превратил монстра в бревно» — уж не знаю, откуда взялась эта версия, не иначе, писец, переписывающий старые летописи, всё переврал.

Исследования не прекращают, всегда находится очередной энтузиаст, да и версии придумывать людям нравится.
Музей имени Несси вон на берегу соорудили.
Нашим нравится.
И всегда среди очередной группы исследователей крутится «местный житель, который тут всё знает». Если приглядеться повнимательнее — можно заметить, что к воде он поближе старается держаться. И железа не любит.
При всём том он — главный энтузиаст, свято верующий в реальность «Несси», одиноко обитающей, конечно же, в расселине на дне озера. Одиноко — потому что, повторюсь, табун динозавров в озере не прокормится.
И уж конечно, чудище то должно быть лохмато — этакий шерстистый динозавр, воды-то у нас холодные.

Почему я рассказываю? Да интересно, какую версию вы, люди, снова придумаете.
В книжке детской вон написали, что Несси — очень крупный кельпи, обитающий в озере.
Никто не поверит, конечно. На то и правда, чтоб быть совершенно неправдоподобной. Я — та ещё выдумка, я знаю, поверьте.
А следы вывернутых наоборот копыт на берегу вода смоет.

*история о мистификации и сведения о съёмках версии ШХ взяты из Вики