Для Муравьиный лев по слову "фигуретка". Согласно пособию по рисованию комиксов, "фигуретка" - схематичный набросок человеческой фигуры. Сюжета нет, простите, хотя мне хотелось бы написать, что нарисованная фигурка сбегает из нарисованного пейзажа вместе с другом-котёнком и путешествует по стенам на верховом осьминожке, может, иногда рисуя на стенах кошачьи рожицы, потому что кошки - один из смыслов мира. Палка-палка, огуречек… Пособие по тому, как схематично изобразить человека. Главное ведь — суть, а не форма, тем более — для комикса. В крайнем случае, можно подписать «человек», чтобы уж никто не усомнился.
Вот и она была этакой схемой. Не фигурой человека даже — так, фигуреткой. Овал туловища, кругляшок головы, палочки ручки-ножки. Если б не точки глаз и рта — и отвечать бы не смогла.
Не то чтобы кошки нуждаются в ответах.
Котёнок считал её девочкой — может, потому, что слово «фигуретка» было женского рода, а может, из-за странных волнистых линий вокруг головы-кругляшка. Котёнок утверждал, что это коса, «причёска, в которую укладывают волосы», и даже дал фигуретке имя — «Эла».
Эла не возражала.
Правду говоря, когда осознаёшь свою незавершённость — попросту художница была неумелой и неопытной, инопланетный пейзаж ей удался куда лучше, как удавались и коты и тексты, а вот людей рисовать получалось хуже, — становится очень неуютно. Так, будто вот-вот набросок, который и есть ты, из этого мира сотрут ластиком. Чтобы нарисовать — или не нарисовать — лучше.
— И люди — незавершённые наброски, — философски как-то заметил Котёнок; он долгое время был закладкой в какой-то книжке по философии, которая нужна была для эссе, и это заставило его обрести несколько более критичный взгляд на мир, чем у объёмных и пушистых некрылатых сородичей.
Главная философия кошек гласит, что мир — их и для них, всё прочее несущественно. Котёнок же соглашался с тем, что, в общем-то, почти всё несущественно и суета сует, мыслящий разум же предпочтёт наблюдать за той суетой со стороны.
Принявшая его приглашение фигуретка, перебравшаяся к нему на рисунок, несогласно помахала палочкой-ручкой.
— Я больше скажу, и весь мир — лишь набросок, схема, которой явно не хватает объёмности и завершённости.
С кошками очень трудно, почти невозможно спорить.
Может, для Котёнка фигуретка сама была как символ этого несовершенного и незавершённого мира.
С другой стороны, это он потратил половину передней лапки на то, чтоб дорисовать ей косу неяркими штрихами и подписать снизу в облачке «Эла», дав ей таким образом имя и возможность как-то отличать себя в этом мире. Хорошо, что никто не подумает на нарисованного котёнка с драконьими крылышками. Создательница их решит, что сделала это сама, да позабыла по рассеянности.
Она сочиняла свой первый комикс, творила нарисованный мир из схем фигурок и диалогов, а когда держишь в голове целый мир, позволительно быть немного рассеянной.
Наверное, в этом тоже была та незавершённость мира, и, пожалуй, в этом было что-то хорошее, раз уж изначальный набросок может дополнить и сделать немного иным кто-то ещё.
— Имя — вещь важная, — сказал Котёнок, который, по-кошачьи улыбаясь, предложил называть его теперь «Цоппино». — Думаю, именно оно и привязывает нас к миру, и даже если нас не будет — имя останется, а с ним — и часть нас. След.
Котёнок не пожалел лапки, и почему-то фигуретке — Эле — казалось, что след в мире после оставляет не имя, а кто-то, кто был привязан к носящему имя.
Всякий набросок может стать настоящим рисунком, верно?..
А может, смысл, о котором говорил Котёнок, был в том, чтобы самой обрести завершённость, дорисовать себя той, кем увидишь. И дорисовать мир, даже если у тебя всего одна реплика — собственное имя, и даже если мир этот — странный пейзаж с деревьями-грибами, осьминожьей рожицей, выглядывающей из гущи цветов-колокольчиков, и трёхлапым тёмно-зелёным, как нарисованное небо, котёнком с драконьими крылышками.