Суровый господин по имени И (как стрелок*, только главнокомандующий в отставке по здоровью, а стреляет он неважно, но всё равно солнце нынче только одно, так что и незачем, есть ведь искусные в том люди, а его умения в другом), нынче вместо меча держащий кисть и помимо составления трудов по тактике и философских размышлений воспитывающий нерадивого юнца, сердит на дракона.
Дракон вьётся вокруг, делает умильную морду, но господин И делает вид, что не замечает его, тем более что кота из дракона все-таки не получится, как тот ни старайся изобразить пушистого зверька. Отпивая из чашечки чай (потому что спиртное ему тоже нынче нельзя), господин И вслух подбирает метафоры, дабы выразить свое восхищение миром вокруг. Да только поэт из него, как из дракона — кот, и даже ему, чешуйчатому другу-воспитаннику, не очень в человеческом искусстве разбирающемуся, это ясно.
Однажды маленький мальчуган, удрав от строгих учителей и воспитателей, рыбачил на речушке, одной из притоков той самой Желтой, драконьей реки, и умудрился выловить... этакого карпа с перепончатыми лапками вместо плавников — как неслучившийся дракон, рыба ао, с веками приобретшая силу и способность оборачиваться человеком, будто могущественнейшие из изменчивых яо, зато не приобрётшая ни драконьей мудрости, ни величия. Искажённая суть!
Может, рыбке не удалось пройти испытание до конца, а может, мелкие драконыши просто так и выглядят — сам дракон никогда не мог сказать ничего вразумительного по этому поводу, потому как в те времена был не слишком разумен, но ведь надобно как-то выживать, пока не приобрел могущество и величину тела, а рыбке проще! Долгий путь, пока не изменишь себя так, чтобы стать — собой.
Мальчишка странную рыбку приволок домой, выпустил в пруду с карпами, удирал тайком в сад, чтобы угостить и поговорить. А рыбка росла-росла, пока одна из служанок не пришла кормить карпов (это было обязанностью мальчугана, да только он заболел в ту пору) и не упала в обморок, увидав змея на дне, в прозрачной воде, извивающего кольца, глядящего пристально глазами-плошками.
За разговорами обо всём, пусть не слишком важном для взрослых обитателей поместья, зато живо волнующих мальчишку-подростка, за пересказами выученных письменных трудов учёных (пересказывать Ао скучные тексты мудрецов было приятнее, чем строгим учителям, тот хоть никогда не поправлял!) рыбка с лапками незаметно выросла. В реке бы могли пройти сотни лет — и драконыш разве стал бы больше похож на ящерку, потому что дракон — величие и мудрость, и осознание своего могущества, и единство со стихией и миром, а где там развиваться мудрости, в реке? Рыбы не слишком-то мудры, им бы поесть, уберечься от хищника и подремать у темного прохладного дна осенью и зимой!
О драконах, о великом Страже-со-свечой, который, по одной из легенд, не только освещал мир, но и создал его когда-то (или же — помогал в том богам), о воине Ин Луне, изгнанном с небес, мальчишка тоже рассказывал своему тогда ещё — питомцу, да только незаметно привязался, и стал поверять ему горести и радости, как другу, которого у него, в силу достаточно высокого происхождения, не было. Рыбка-дракончик слушал очень внимательно, сперва понимая — не слова, а эмоции, ощущая всей чешуей, будто незримые волны; позднее — воспринимая образы-картинки, ну а после — начиная и понимать слова.
Мальчишка той же ночью уговорил «змейку» вернуться в реку, обещая навещать и говорить, и лишь нырнув в реку, будущий дракон сказал: «я буду ждать тебя всякую ночь, едва фэйхуан-солнце, сложив крыла, уснет в гнезде».
Мальчишка тайком приходил ночами, потом клюя носом во время дневных уроков и получая наказания, рассказывал дракону, что узнавал днём и показывая, как чертятся знаки, в которых люди таят знания и свои чувства, учил его читать по тем же трудам мудрецов, которые запрещалось выносить из дома. Дракон, всё больше походящий на создание из легенд — сияющая чешуя, начинающая отрастать из смешной лошадиной чёлки роскошная шелковая грива, прорезающиеся рожки (сколько мальчишка уговаривал его потерпеть — иные младенцы спокойнее переносят прорезывание зубов!) и особая гордость — усы, позволяющие читать ветер, токи воды и человеческих чувств, — слушал, заглядывал через плечо, смешно и напряжённо сопя в попытках понять, — учился.
Шли годы, мальчишка обрёл имя, стал господином И, как звали прежде только его отца, ушёл на войну — да только дракон не забыл их обещания, всякую ночь ждал на берегу и иногда — дожидался. Однажды, будучи далеко от дома, господин И омыл свои раны в воде, а течение маленькой речушки донесло то до дракона, повелителя вод, и расстояние не стало преградой. Из мелкой речушки всего-то по колено вынырнул перед глазами людей обозлённый громадный дракон, и господину И немалых трудов стоило его урезонить и объяснить, что людские войны — для людей, и негоже иным созданиям вмешиваться в них...
А потом господин И удалился в отставку — официально по здоровью, а на деле, хотя застарелые раны и впрямь мучили его, из-за несогласия с поступками императора, которому приходился не слишком дальней роднёй, засел в своём поместье, сочиняя труды по военной тактике, переосмысливая слишком уж велеречивые беседы ученых о сущем мира, пытаясь изложить то же по своему разумению, кратко, точно и лаконично, не пряча суть за плетением туманных образов и красиво выписанных слов.
Дракону же нынче слишком тесно в реке, он юн, и ему любопытно всё, и мир, и поступки людей, а взрослым он станет через многие поколения людей, и в цвете величия господину И его не увидать, и дракончик над этим предпочитает не задумываться, потому что слишком огорчает, а что делать, не знает, разве персик из дивных садов Пэнлая достать, да только если б и достал — величия и могущества драконьего мало в нём пока, и с персиками не совладать, боится он их, как обычная мелкая нечисть.
Дракончик скучает и порой шкодит, и дожди у него не там проливаются, и коров и свиней местные жители не досчитываются, а то и горожанам приходится пагоду восстанавливать после катания с крыши дракона...
Так что после очередной шкоды господин И сердится и не разговаривает с драконом, которого почитает своим воспитанником, ибо люди взрослеют куда быстрее дивных созданий, и дракон тщетно выписывает замысловатые фигуры в небе, подбирается ближе, толкает мордой — осторожно, потому что помнит про больное плечо, пытается изображать умильного кота.
А господин И уже чует холод в костях и боится, что оставит неразумного пока драконыша совсем одного, и кто его убережет тогда от людей и богов? Потому и молчит, и не торопится дать свое прощение.
*отсылка к китайской легенде о стрелке, поразившем восемь из девяти солнц в небе - потому солнце нынче одно