Убывающая луна похожа на сказочный золотой корабль,
Она неспешно плывет сквозь море грез.. (с)ист. - книга по мифологии Японии, автор стихотворения, к сожалению, указан не был.Величайшей драгоценностью были живые корабли, безмерно уважали выращивавших такие корабли мастеров, и честью был павший на человека выбор самого корабля. Дивные золотые корабли сами выбирали себе капитанов, и никто иной, кроме выбранного, не взошёл бы на мостик.
Почувствовать крылья парусов, прохладные воды моря, ласкающие борта, узнать радость вечного стремления вперёд — этот дар преподносил живой корабль своему капитану, деля с ним душу. Стремительные золотые корабли рассекали воды сине-зелёного моря, никому и никогда не дозволяя себя нагнать, и ничему так не завидовали соседи, как умению народа Солнечных Островов.
Мастера не строили вещь, но растили, будто дитя — у кораблей были разум и душа.
Аэнья помнил тот миг, когда прижал окровавленную ладонь к светло-золотистому борту, с дрожью ожидая — примет или отвергнет его корабль, страстно молил беззвучно: прими, только прими, ничего так не желаю, как рассекать моря вместе с тобой, бежать по волнам, расправив крылья-паруса, повидать дали, которых не видел никто. Вечность, кажется, прошла, а на деле — лишь пара мгновений, и чуть дрогнул борт под ладонью, пришёл отклик волной тепла. Ещё один корабль нашёл своего капитана.
Аэнья, Огонь, звали капитана, Эйруин, Белое золото, звался его корабль. Не было другой такой пары — они стали друг для друга всем. Теснее не могло быть уз, чем разделённая душа, а у Аэньи и Эйруина она и вправду будто была одна на двоих.
Как описать чувство, когда ты разом — гордый корабль, рассекающий белопламенные волны, наслаждающийся своей силой и скоростью, и человек, стоящий на мостике, малейшего движения которого слушается крылатое парусами создание?
Капитаны не заводили семей, потому что никого дороже корабля не было для них, никто не заменил бы ощущение чистого звенящего счастья единения душ, что дороже было родной крови. Море и золотые корабли — вот чему навеки отдавали сердца капитаны Солнечных Островов.
Поговаривали, однажды на борт одного золотого корабля рука об руку с капитаном взошла прекрасная девушка, ставшая его женой — и корабль принял её, слишком любя своего капитана и разделив его любовь к девушке.
Но то была лишь легенда, истоки которой затерялись в веках.
Даже и команду золотые корабли лишь терпели.
Вместе учились всему, что нужно знать капитанам и кораблям, Аэнья и Эйруин, оба были юны, повстречавшись впервые, и повзрослели они вместе. Как борта его корабля, золотились волосы капитана, цвета изменчивого моря были глубокие глаза — и многие девушки вспоминали старую легенду, втайне мечтая сделать её явью.
Только не смотрел ни на кого златоволосый капитан, не могло сердце вместить больше любви, чем он отдал своему кораблю, бывшему ему другом, братом, душой и крыльями.
Аэнья первым услыхал песнь золотого корабля —никто из его братьев не пел прежде.
Эйруин пел, потому что волны омывали его борта, ветер подгонял вперёд, а на мостике был тот, с кем он разделил чувства, мысли и саму душу.
На что быстры были золотые корабли — но никто не мог догнать будто и вправду крылатого Эйруина и его капитана, и любовь их друг к другу стала легендой. Сойдя на берег, Аэнья торопился вернуться на борт, и корабль встречал его радостной песнью. И от песни его солнечно улыбались люди на берегу.
А ныне капитан, всю жизнь морю отдавший, умирал на суше.
Умирал Аэнья от ран, что нанёс грозный хищник с иных берегов, из клетки вырвавшийся — и меж ним и людьми оказался лишь капитан, — перебирал воспоминания как жемчуг драгоценный. Встречу свою с кораблём вспоминал, затопившее душу счастье, когда корабль откликнулся на его зов, как потом привыкали они друг к другу — и чувство неудобства от того, что в твоём сознании, рядом, есть ещё кто-то, видящий, чувствующий всё, что чувствуешь и видишь ты. Как испытывал его корабль, не слушаясь поначалу, не желая идти нужным курсом, как дверь каюты норовила поддать сзади, фалы парусов непостижимым образом оказывались перепутаны с фалами вымпелов. Расцвётшее постепенно чувство тёплой привязанности.
Вспоминал шторма, что прошли вдвоём, что сплавили их воедино, и мёртвый штиль, когда опускались бессильно крылья-паруса, вспоминал, как пел Эйруин для него одного, и киты вторили золотому кораблю.
Никому не мог Аэнья передать свой корабль и мучился знанием, что Эйруин не позволит другому взойти на борт, — а значит, погибнет.
Умирают те корабли, что лишены возможности скользить по волнам, а в море без капитана не могут выйти даже корабли живые.
Не мог Аэнья отдать друга кому-то, но принять мысли о его гибели — тоже. Об одном просил людей, что были с ним рядом в последний час: вернуть его на корабль. Не решились раненого двигать, не дали проститься с кораблём. Так и закрыл глаза Аэнья с последним вздохом, и оплакали его крикливые чайки, всколыхнулось море, качнув волнами золотые корабли в порту.
Не пожелал Эйруин поверить в гибель того, с кем разделил душу, три ночи и три дня пел, вкладывая горе и надежду в песнь без слов, звал отчаянно, моля вернуться, — и слёзы наворачивались на глаза тех, кто слышал песнь осиротевшего корабля.
На четвёртую ночь Эйруин сам расправил паруса, оборвал швартовы — и ушёл в открытое море. Никто больше его не видел, но говорили, будто бы сами звёзды посочувствовали горю корабля, и он проплыл по неверному звёздному мерцанию, как по воде, вознёсшись в небо, чтобы ждать возвращения того, кого любил больше всего на свете.
А живые корабли обрели с тех пор голоса, и волны утихали, когда море слушало их песни.
Давно позабыт народ Солнечных Островов, растивший дивные корабли, и море позабыло их песни.
Но золотой корабль Аэньи до сих пор плывёт в небесах по Млечной реке, и в ясные ночи можно услыхать, как он поёт, зовя своего капитана.