Две звезды, что быть вместе должны...
Такое знают, чувствуют - и не нужно слов! - дивные ши.
Как быть, как вернуть половинку души?
И, совета спросив у мастерицы-лисы (племя это, как известно, и наяву сплетёт такие сны!), по снам людским бродит Кайя-ши. Поёт белая флейта, зовёт: "Вернись, приди!"
Чувствует Кайя-ши смятение - своё? чужое? - и не может найти, блуждая в отражениях-мирах людских душ единственную - ту, без которой не жить.
После сидит, обессилев, к берёзе-сестре прислонившись, под боком рыжая пушистая лиса клубком свернулась - греет. Далеко до силы старших маленькой ши...
Тихонько бормочут сочувственно мелкие духи, склонившись, гладит ветвями по волосам берёза.
Тай смотрит на людей, на мир вокруг - и будто спит наяву, сам - не здесь, не сейчас.
Почему - всё?
Возвращайся, приди, приди, - далеко-далеко поёт флейта во сне.Так легко убедить себя, что там, на лугу - был лишь сон!
Как во сне, не разбить незримой преграды, увязнув, утонув в туманной зыби.
В самую короткую ночь вспыхивает в светло-сумеречном небе, июньском небе, не знающем тьмы, маленькая звёздочка.
"
Звёздочка светлая, звёздочка ранняя..." - кутается в одеяло, сидя на балконе, Тай.
Было высказано ведь, пусть не вслух, желание души - обрести
что-то, нужное больше жизни найти...
Вспыхнув ярче, сгорает звезда, а Тай, не помня себя, встаёт вдруг и делает к зеркалу шаг...
Порезав ладонь, прижимает к холодной глади.
И отражение оживает, протягивает руки к нему.
"Две звезды быть вместе должны", шевелятся беззвучно губы, прозрачны, чисты озёра глаз, что не умеют лгать - и Тай делает шаг навстречу отражению души.
И не удивляется отчего-то, когда зеркальная гладь оплывает водой, без страха встречает тепло - чужой? родной? - протянутой руки.
Озёра - издревле врата в другие миры, но и зеркало - застывшая вода - может открыть путь вовне, и ключом к тому - кровь рождённого ши.
- Ты - это я.
- Я - это ты...
Моя звезда, без которой не жить.
А пальцы крепко-крепко переплетены - в голос кровь говорит.
Слаба Кайя-ши - с братом давным-давно они были разлучены.
Среди людей рос вечно чужой подмёныш с половиной души...
Вот и рассвет расцветает, сияет умытый росою мир.
Умывает купальской росой брата обретённого Кайя-ши, расчёсывает гребнем деревянным волосы - и с каждым движением вниз светлеют, золотом наливаются пряди и растут - вот уже на плечи упали, вот уже и до лопаток доросли...
Тай не противится, жмурится, пытаясь уловить ускользающее, всё меньше помня - человеческое, а Кайя-ши вплетает в волосы ему золотые и зеленые ленты, беря из воздуха, сплетая из послушно опутывающих пальцы первых солнечных лучей.
И в миг, когда солнце на пике своих сил, когда само время словно останавливается, сворачивается тягучим золотым клубком, двое, зная отчего-то, что так - нужно, поднимаются, и Кая вкладывает ладошки в протянутые руки.
- Алькайя, - сами произносят губы, отдавая имя.
- Атай, - эхом в ответ.
Всякое истинное имя имеет власть, это знает каждый из народа ши.
Себя друг другу отдают навеки Тай-ши и Кайя-ши.
Глаза в глаза, и рождается светлое, золотое пламя в сомкнутых ладонях, распускается цветком.
Равноденствие - пик сил детей июня, и строже становятся полудетские черты (долго, долго взрослеют ши!).
Сплетённая из солнечных лучей корона - одна на двоих -
вспыхивает на головами, и одежды ясноглазых близнецов белым-белы, струящиеся накидки на миг хлопают крыльями на ветру, и окружившие дивных лесные духи и духи ручьёв, полей и лугов, дева-лиса и юноша-олень, и обернувшиеся людьми грациозные журавли склоняют головы перед лордом и леди ши, и приблудившаяся алоухая гончая не смеет трогать даже чей-то приблудившийся робкий призрак, отпечаток души.
Ликующе трубит в вышине пернатый призрачный ветряной змей.
Расцветает на стащенном поспешно валежнике дитя солнца на земле - светлый огонь Литы.
Две звезды наконец вместе сошлись.