Старый город звенит капелью, вздыхает порывами ветра, мечтая о лете, которое согреет и просушит стены домов. Крыши звенят, блестя влагой на солнце, встряхиваются, сбрасывая надоевший снег.
Отчего-то принято считать, что воплощения месяцев — исключительно мужские. Марта только улыбается: она-то знает правду, а прочим — ни к чему.
Марта танцует с ветрами, сплетает их в мосты, водит дружбу с котами.
Как-то пару столетий проходила с кошачьими ушками — один колдун проклял в сердцах, вот морока была! Хотя правда была иной — пушистые серые ушки ей нравились, потому и не торопилась проклятие снимать…
— Если б я не знал наверняка, что ты моя сестра, то решил бы, что тебя подменили кошки в детстве, — говорит лорд Февраль, господин ледяных ветров, и зимние духи молчат почтительно, вихрь послушно свивается у ног.
Марта, своего брата сестра, только смеётся звонко: и в её крови, крови госпожи весеннего месяца, есть зимнее серебро!
А кошки... как ветер, кошки вольны, свобода у них внутри — и Марту свобода с ними роднит.
Кроме тех котов, что первой жизнью живут, есть те, кто ушёл дальше — ветрокоты и солнцекоты.
читать дальшеТкутся из порывов ветра сероглазые ветрокоты с прозрачными крылами, играют в пятнашки на стенах, потолке, прыгают по воде бледно-золотистые солнцекотята.
Солнцекотам нет дела ни до чего, они играют с морем, ступают по воде, живут в зеркалах, давно уж позабыв, что когда-то были обычными, из плоти и крови, зверьми. С ними Марте труднее найти общий язык, другое дело — вольные родичи ветра, ветрокоты. Серые коты ветрены, как Марта, ветер поёт в их крови, переменчивый, вечно юный и древний бесконечно, помнящий все разговоры и все песни на свете.
Ветрокоты возвращаются с весенним ветром-бродягой, с перелётными птицами — хлопает множество призрачных крыльев, на крышах то тут, то там соткётся вдруг из воздуха серо-полосатый пушистый зверь, встанет на все четыре лапы, встряхнётся, привыкая быть не-ветром.
Улыбается Марта — и выглядывающее солнце согревает озябшие души, сердится — и с нею хмурится небо, сыпет мокрым снегом пополам с дождём.
Леди Марта дразнит теплом и тут же сковывает морозом: неласкова леди Марта, порой и сурова.
Шастают по крышам ветрокоты, никогда не спускаясь наземь — слишком далеко от неба! — пушистые спинки, уши, серые глаза и прозрачные крылья. Для котов — время песен и подвигов, отчаянных драк за прекрасных лукавоглазых кошек и потом — витья гнёзд: ветрокоты вьют гнёзда, как птицы, выводят сероглазых ветрокотят.
У Марты и ветрокотов — похожи серые глаза, Марта и коты сплетают дикие ветра, бродят между, соединяя меж былью и небылью берега.
Бродят тени, призрачные синеватые тени тех, кто заплутал меж зимой и весной, застрял навек в предвесенье; ветер перемен поёт меж узких проулков, унося остатки зимы.
Ветрокоты туманными силуэтами бродят по крышам, песни кричат; зябко ёжатся крыши, дрожат внизу рыжие городские огни.
Тихо звенят от ветра сосульки — или то Марты смех?
С тенями, ветром и серым ветрокотом танцует на обледенелых крышах Марта, поёт в крови зимнее серебро. Марта безумна, как бывает безумна весна, вечно ступает по грани двух миров, не оступаясь никогда.
Шаг, взмах руки, биенье прозрачного ветра крыла...
Днями воздух едва приметно плавится и дрожит, небо льёт через край серую снежно-дождевую хмарь, но где-то там — знай! — горит за облаками маяк, где смотрителем бывшая птица, бывший моряк.
Ступает по крышам легконогая Марта, предвесенья госпожа, перекидывая от зимы к весне мосты, сплетает поющие ей ветра. Расплётшаяся светлая коса и серебристый венец, ветра крыла и из-под платья вдруг — хвост, будто у кота.
Соткавшись из порыва ветра и клочка тумана, хлопнув крыльями, приземляется на крышу рядом сероглазый пушисто-полосатый кот.
Пахнет талым снегом, в лужах над продрогшим городом встаёт еще один… Настоящий.
Скользят в отражениях, меж случайных бликов солнцекоты.
Тихо рождается весна.
Из солнечных бликов кот поселится в облачном маяке.
А в ночном небе сияет Штормовая Луна, луна госпожи весенних ветров — и половину её, как видно, откусил Большой Небесный Кот...