Описание: Из сказочного королевства ушла магия, и у потомка магической династии оборотней-птиц нет ни крупицы магических сил
Замок был стар; одна из башен его была полуразрушена, крыша местами текла; двор зарос сорной травой, полусгнившие ворота из морёного дуба, окованные железом, оплетены были ныне вьюном и повиликой, ограды же и вовсе не видать под зарослями хмеля.
Местные жители замка побаивались; поговаривали — жили раньше там чёрные колдуны, да покарал их за что-то господь; проклятое место, словом, и детям строго-настрого запрещалось ходить туда, взрослые же и сами бы не приблизились — страшно вблизи становилось и будто взгляд чей-то тяжёлый чуялся. Мальчишки на спор пробирались внутрь, бахвалясь друг перед другом и обмирая от страха; потом кто-то из них пугался неясной тени, и вся компания спешно в панике удирала — вот-вот схватят за пятки! — рассказывая потом шёпотом о неспокойном мертвеце и привидениях.
читать дальше
Как бы то ни было, единственный обитатель замка к миру потустороннему отношения не имел, несмотря на имя.
Легенды и самые древние старики, прозрачные от старости, говорили — раньше иным был мир, ныне же магия ушла из него, то ли дело — старые времена, времена великих магов и небывалых деяний; дети же тех, кто был велик, — бесталанны. Кто-то смеялся: байки, мол, всё это, кто-то — задумывался...
Вран, сын Ворона, внук Ворона и правнук Ворона, наследник династии магов, только зубы стискивал, слыша о том. Странное чувство потери болью отзывалось в сердце, и неясная тоска подступала к горлу. Только разве не сказки всё это?..
Что-то тянуло вернуться в медленно уступавшие неумолимому течению реки времени стены замка, что помнил многие поколения Воронов; не давало спокойно жить в городе по примеру сестрицы, — и Вран, обживший в громадном замке лишь крохотную комнатку, верно, принадлежавшую когда-то кому-то из слуг, раз за разом обходил залы и галереи, разглядывая выцветшие от времени цветные гобелены и картины. Будто ища подсказку — и не находя.
Нарисованные предки в картинной галерее — все, как один, смуглые, черноглазые и черноволосые, провожали потомка строгими взглядами; потомок же вздыхал, ёжился неуютно под пронзительными, почти живыми взглядами и спешил уйти, сам не понимая, отчего возвращается сюда раз за разом.
В сказках предки Вороны приносили на крыльях ветер, для них не было границ меж миром живых и миром мертвых, они зрели будущее и прошлое, и им единственным были доступны источники мертвой воды в вечно холодном и тёмном царстве мёртвых — ещё до того, как там разожгли огонь для грешных душ, и живой воды — в светлом Ирии; младшие в роду Воронов* хранили Врата в царство мертвых вместе с кошками.
Облик вещей птицы, некогда, по легендам, положившей начало династии Воронов, Вран принимать не умел, унаследовав от предков лишь масть, фамильные резкие черты да непроглядно-чёрные глаза. Как не умел и зажечь, не касаясь, даже свечи и разобрать, о чём шепчет ветер, что веет по всему миру и, уж наверное, мог бы многое рассказать, если бы его понимали.
И сестрица Лебёдушка лебедем вовсе не оборачивалась, не теряла во время купания платья из пёрышек, украденного заезжим царевичем, очарованным её красою; как не стремились принимать облик птиц Коршуны, Петушки, Соколы и пришлые Чёрные Лебеди — все те, у кого птицы были на семейном гербе и основателем рода в семейных преданиях — птица-оборотень.
Сколько ни перебирал Вран уцелевшие в семейных архивах рукописи, порой с трудом разбирая выцветшие от времени, старомодно начертанные буквы, сколько ни пытался произносить вслух странные фразы, долженствующие быть заклинаниями, — ничего не выходило. Даже лёгкого ветерка или призвания мыши не получалось.
Не было магии в птичьих династиях, и лягушки не торопились оборачиваться царевнами, а горбатые длинноухие коньки из царских конюшен, разводимые наравне со статными златогривыми скакунами, не спешили заговаривать с кем-то вслух или предлагать свой совет... Лишь в сказках птицы, неказистые коньки-горбунки, щуки и золотые караси говорят по-человечьи.
Если и были маги когда-то иначе, чем в сказках, — потомки их, внуки и правнуки, — бесталанны, и ни крупицы иной силы в них нет. Мир обычен и понятен, и главное чудо в нём — утренняя и вечерняя заря да тихая краса природы.
Только снилось порой — ветер в крыльях, пёстрый ковёр земли далеко внизу, небо — вокруг; во снах ворон кувыркался, точно какой-то юный стриж, купался в небе, где легко дышать, где мысли прозрачны и ясны... Сны уходили, оставляя щемящее чувство тоски.
Спасаясь от неё, Вран спускался в сад — такой же одичавший и одряхлевший, как замок, такой же мрачный и недружелюбный, с заросшими терном некогда чудными крупными розами, с искривлёнными яблонями, давно уж не дававших не нужных никому плодов и медленно чахнущих в цепких лапах разросшегося угрюмого ельника.
Лишь ветер был дружелюбен, обнимал за плечи, ерошил волосы, шептал что-то настойчиво... Вран не умел его понять.
Замок же будто ждал, давя на плечи последнего Ворона незримой тяжестью, заставляя передёргивать плечами неуютно от неподвижного взгляда в спину; ждал и угрюмый сад, и даже чёрный кот, неподвижно замерший на полуразрушенной заросшей ограде и тоже сверлящий взглядом жёлтых глаз.
Говорят порой, что весь мир — чей-то сон, чья-то придумка. Кто знает, может, мир и вправду был иным когда-то — полным магии и чудес, пока кто-то, испугавшись или ощутив боль, не выдумал его иным — таким, каким мы знаем его теперь?
«Магия — не в мире, она таится в душе, — шептал непонятый ветер, ласково ероша волосы и дружелюбно хлопая по плечам прохладными ладонями. — Однажды придет твое время, правнук Ворона, и ты найдешь свою суть и свою магию...»
Может быть, и правда, найдя отгадку в себе, однажды взмоет в небо вещий ворон, обернётся прекрасная девица ясной лебедью, расправляя крылья следом; раздастся клич соколов, и, встрепенувшись, подадут голос вечные стражи зари — петушки с золотыми гребешками.
И тогда вернётся в мир потерянная магия, вспомнит своих детей.
*согласно сказкам, у Ворона, вольно или невольно оказывающего помощь главному герою, двое воронят; лебедь, согласно некоторым легендам, как и ворон, связан с потусторонним миром, у финнов, к примеру, чёрные лебеди плавают по реке мёртвых; в русских сказках положительный герой, обладающий магическими умениями, порой оборачивается петушком, отрицательный же — коршуном