История 4: Время драконов
В такие погожие осенние деньки, когда солнце льёт ставшими ласково-медовыми лучи на землю, превращая всё, чего касается, в сказочное золото, опасно смотреть в небо. Можно утонуть — над головой безбрежное, бездонное, затягивающее море, обнимающее землю.
— Август! — белый кот насторожил уши, услыхав вдали ворчание и шелест метлы.
Зарывшийся в кучу золотой листвы дракон не ответил. На морде его читалось явственное блаженство.
— Август! — рассердился Св
ерре; кончик хвоста непроизвольно подёргивался от раздражения. — Да что с тобой такое!
— Разве ты не знаешь, что осень — время драконов? — Август, издав звук, подозрительно похожий на мурлыканье, зарылся в груду листьев ещё глубже.
читать дальшеСверре неодобрительно взъерошился и огляделся по сторонам: не попасться бы дворнику, который усердно эту груду собирал. Не миновать метлы... Да и не каждый день люди встречают на улицах драконов!
— Увидят ведь, Август... Почему это — время драконов?
Зарывшийся в листья так, что видно было один гребень на спине, дракон разнеженно и легкомысленно фыркнул. Гибкие мерцающие усы скользнули поверх.
— Потому что осень — драгоценна. Листья — живое золото, вобравшее в себя тепло солнца, золото, которое потом становится тёплым янтарём, ягоды — гроздья рубинов и гранатов, иней по утрам — алмазная крошка, воздух — будто хрусталь, а небо — громадный сапфир в резной оправе из золота. Всё вокруг будто одна громадная драгоценность — специально для нас, драконов. Ибо не всякий дракон собирает сокровищницу, но каждый дракон любит сокровища. И никто лучше нас не знает в них толк, клянусь Мировым Змеем!
Пожалуй, куча листьев и впрямь напоминала классическую кучу золота, положенную по сказкам драконам... Хотя если прочие драконы подобны Августу, каждый из них сам драгоценность, величайшая из всех. Сверре тронул лапкой шевельнувшийся от ветра лист. Тёплый...
— Кроме того, — довольная драконья морда вынырнула из листьев; пара листиков оказалось наколотой на острые оленьи алые рожки, что придало Августу забавный вид. — Кроме того, золото — металл ли это, или золото живое — несёт в себе частичку солнечного огня. А все драконы — даже мои водные собратья и повелители ветров и дождей — несут в себе огонь. И огонь этот откликается на огонь солнечный... Поэтому все драконы любят золото. Суть солнца — огонь, как и суть драконов.
— Я понял, — Сверре снова понюхал воздух, тревожно дёрнул хвостом. Что-то дрожало в воздухе, едва уловимое, отчего топорщилась шерсть на загривке. — Ты запасаешься огнём... то есть солнечным теплом на зиму. И все драконы на своих грудах золота попросту греются.
И следовало подумать, где бы раздобыть золота для Августа, раз уж ему это так нужно. Ведь впереди ветреная холодная зима!
— Кроме того, — добавил мечтательно Август, поворочавшись в груде листвы, — осень — время открытых дверей и дорог — осенью порой даже дверь в чулан или дверца шкафа, или картина с янтарём могут привести в дивный мир, или дать начало тропе куда-то... Самое время найти дверь к ключу, что вы с Луи мне подарили!
Сверре обрадовался: его терзали мысли, что подарок они с призраком выбрали для дракона совсем никудышный — Август и не вспоминал о ключе с самой зимы... А он, оказывается, ждал подходящего времени, чтобы ключом воспользоваться!
— Слышишь, как звенит? — дракон насторожил уши и шевельнул усами.
Сверре осознал, что это его и тревожило, вздыбливало шерсть на загривке. Звон, скорее ощутимый, чем слышимый, — будто звон неведомых струн, хрупкость воздуха... Истончившаяся, звенящая от хрупкости грань.
— Тронь струны, — сказал Август. — Ты же кот, вы сами — по грани ходите, не принадлежите ни одному из миров, только — самим себе.
— Что случится тогда? — Сверре прижал уши. Ему было неуютно. И в то же время будто звало что-то навязчиво...
— Не знаю, — изогнул усы дракон. — Это дар кошек, не драконов. Мы слышим музыку мира, но никогда не вмешиваемся, не пытаемся изменить. Попробуй — понимание должно прийти само.
Сверре привстал на задних лапах, зацепился когтями за что-то невидимое, потянул осторожно раз, другой... Мир вокруг странно дрогнул — будто прошла незримая волна. Сверре прислушался к звону, тронул когтями ещё раз — так казалось правильным, и звук струны стал чище. Мир дрогнул снова — и замер, сияя золотом осени.
— Ах ты паршивый кот! — вернувшийся дворник, увидев разбросанные листья, замахнулся на Сверре метлой, не увидев возлежащего на том, что осталось от собранной лиственной кучи, дракона.
Люди вообще попросту не видели Августа, даже если он был прямо перед их носом.
Сверре увернулся от метлы, отскочил назад. Дворник замахнулся было ещё раз, но тут Август приподнялся и низко-низко зарычал — так, что даже у Сверре шерсть на загривке дыбом встала. Люди не слышат таких звуков, но чувствуют их — и человек с метлой побледнел, невольно оглядываясь по сторонам.
Дракон скользнул мимо, задев чешуйчатым боком Сверре; тот поспешил за ним следом, перебежав дорогу прогуливающимся людям. И вдруг затормозил на оклик «кис-кис», остановился в нерешительности, нервно подёргивая кончиком хвоста и сам не понимая, что его остановило.
— Смотри-ка, — наклонилась девушка, осторожно протягивая руку, чтобы коснуться. — Он так похож на нашего котика!
Настороживший уши Сверре принюхался и вдруг громко, счастливо замурлыкал, выгибая спину под ласкающей человеческой ладонью.
— И впрямь, похоже, он, — удивился её спутник. — Живой, бродяга!
— Узнал, — смеялась девушка, подхватывая кота на руки. А тот мурчал, вцепившись коготками в одежду, пытался головой отереться о подбородок...
Дракон с крыши трёхэтажного дома молча смотрел, как люди уносят счастливо мурлычущего кота, ставшего ему другом. Осень разом утратила привкус солнечного огня, а Уппсала — своё очарование. Обычный человеческий город, тоскливый и шумный.
* * *
— Ох, — с укоризной сказал Луи, колыхаясь перед носом дракона.
— Сам знаю! — огрызнулся Август, перекладывая голову подальше от назойливого призрака.
Драконы не нуждаются в чьём-либо обществе, и даже себе подобных сторонятся, предпочитая искать сокровища и знания в одиночестве. И уж точно ни с кем не дружат... особенно с мелкими короткоживущими зверьками. Без Сверре в комнатке на крыше было пусто. И даже любимый заварочный чайник, расписанный цветами и драконами, и нарядные жестяные коробочки из-под чая не радовали. И чаю не хотелось...
— Ох, — совсем опечалился Луи, странно позеленел и растворился в стене.
— Куда? — рыкнул Август. — Не лезь к нему!
— Ох! — упрямо отозвался призрак, наполовину высовываясь из стены.
— Это его выбор, — дракон снова опустил голову на лапы; длинные усы печально расстелились по полу. — Его люди, его дом... Он ведь так хотел найтись.
Призрак поколыхался в раздумьях, потом исчез в чайнике. Чайник булькнул и звякнул крышкой. Август не обратил внимания на покушение на самое главное своё сокровище.
Тут пропела неслышно струна — и прямо на дракона из воздуха с мявом свалился взъерошенный кот. Когти скрежетнули по броне чешуи — и дракон вывернулся из-под незваного гостя.
— Сверре?..
Взбудораженный Сверре встряхнулся, сел и принялся нервно умываться.
— Я не знал, что так умею, — сообщил он. — Если б не осень — и не вышло бы ничего. Мои люди взяли меня к себе совсем крохотным слепым котёнком, и я мало что умею из того, что умеют остальные кошки, — проходить сквозь стены и двери, исчезать в одном месте и появляться в другом...
Дракон подтолкнул его мордой.
— Почему ты вернулся? Ты же мечтал найтись.
Сверре перестал умываться и посмотрел на него.
— Понимаешь, я люблю моих людей, но не думал, что когда-нибудь встречу их снова. И уже было смирился.
— Осенью тропы и дороги своевольничают и ведут себя, как им вздумается, выбирая за нас, — как видно, твоей дороге вздумалось пересечься с дорогой твоих людей.
— Это не моя дорога, — мурлыкнул Сверре, отираясь головой о бок дракона. — Знаешь, я уже не домашний кот. Я — Сверре, которому ты подарил имя, кот, который дружит с драконом и призраком, кот, который гуляет по крышам ночью, кот, который помогает листать тебе книги, кот, который учится магии. Это всё — я, а домашнего любимца людей Катта во мне уже нет, слишком тесно им быть, понимаешь?
Потому он и потянул снова за незримые струны мира, желая, чтобы открывшаяся дверь привела его домой. В комнатку под самой крышей.
— Как знаешь, — проворчал дракон, но видно было, что он рад, и даже чешуя заблестела ярче, а усы изогнулись.
— Ох, — сказал призрак, появившись из чайника и облетая кота.
— Луи! — обрадовался Сверре. — Вы хоть скучали?
— Ох! — сдал Августа с головой Луи.
— Призраки всегда лгут, — тут же огрызнулся Август.
Может быть, Август неправильный дракон, а может, ещё слишком молод, чтобы наслаждаться одиночеством, но ночью, когда тёплый пушистый клубок привычно спал под боком, он был счастлив.
А назавтра дракон притащил откуда-то здоровенную тыкву, долго с пыхтением запихивая её в узковатое окно.
Сверре только лапами всплеснул — точь-в-точь по-человечьи.
— Куда мы тыкву эту денем, Август? Ну зачем ты её приволок?
Тыква заняла большую часть комнаты, но дракон только прищурился довольно, тряхнул ало-золотистой гривой.
— Рыжая, — заявил он. — Солнечная. А в ночь, когда границы меж мирами истончаются и толпы призраков шастают туда-сюда, заглядывая в окна и гоняя окрестных кошек, зажжём в ней огонь, подарим одному из духов миг жизни. Пусть и своеобразной.
Про людской обычай делать из тыквы рожицу Джека Сверре знал, его люди как-то тоже пытались, едва не устроив в итоге пожар.
— Объясни, — попросил он, навострив любопытно ушки. — Про духа и жизнь!
Дракон объяснять никогда не отказывался, если дело магии не касалось — трудно тому, кто само магии воплощенье, объяснить другому то, что для него — будто дышать. А коту образования не хватало, чтоб понять, не колдовской же он кот был, домашний любимец, да и масти белой. Только учиться начал тому, что все кошки умеют.
— Вообще-то людям стоило бы быть поосторожнее с этим, — Август кончиком когтя наметил будущие глаза и нос Джека, — огонь — это тоже дверь, в особенности в такое время, когда грань тонка. Они дают возможность духам заглядывать в мир живых — мир, которого они лишены. Миры обычно не соприкасаются, живые не видят духов, духи не замечают живых... Огонь — это маяк. И, если костры могут служить и защитой, тыква-Джек — ярко освещённое окно в другой мир, оставленное без присмотра. Не все духи доброжелательны, скорее уж наоборот. Не говоря уже об отпечатках вроде Луи...
— Луи хороший! — заступился Сверре. В конце концов, это было именно его идеей — завести призрака...
Дракон к призракам относился с явственной неприязнью.
— Ох, — за неимением спящего днём Луи Август вздохнул сам. — Подарки — тыквы, свечи, огоньки и маскарад — это, конечно, хорошо, у бедняг не так много радостей в жизни — если можно назвать жизнью размытое существование на грани. Но кто знает, не озлобляются ли они, на миг заглянув в наш — тёплый и живой — мир из своей тени.
— Но лишать их этой малости было бы несправедливо, — возразил Сверре.
Ночью, когда открываются врата между мирами, Август и Сверре зажгли огоньки в рыжей тыкве, а призрак Луи стал молчаливым и куда менее прозрачным, и на голове его, если приглядеться, тускло мерцал венец...