В моих снах цветы тают и распускается снег... ©
Продолжение истории Кельпи, телефонной ведьмы и немного - хищной водяной лошадки. Начало здесь
Не ходи туда, где боярышник цветёт, потерянное, украденное дитя.
Прости, малыш, кельпи не умеют искать дорогу на мосту времени назад. Я не отвезу тебя к родителям на спине — Охота хищная (куда там мне!) нас настигнет во тьме. Осенью воздух дрожит, плачут в тумане заблудшие души, в ночи светят чьи-то глаза, все пути коням свиты открыты — не сдобровать ни мне, ни тебе. Да, у меня копыта и клыки, но у них — псы и мечи, бич Королевы вокруг шеи обовьётся — и не увидать нам с тобою больше тёплого солнца… Моя стихия — отражения и вода, а кони Охоты и красноухие псы как по тверди по воздуху скачут, адское пламя внутри и угольями глаза, для них я слабая ведьма и слишком мало та хищная тварь. Моя вода не спасёт от иного, на перекрёстках рождённого огня.
Там, где боярышник цветёт — тени скользят, отводя человечий взгляд, ветви колючие сплетаются, образуя арку врат. Белый цвет хрупок, как жизнь человека, моё смертное дитя. По тропе меж ветвей цветущих нет дороги назад… Ты не очнёшься от этого сна.
Не ходи туда, где боярышник цветёт, украденное дитя.
Меж двух деревьев не проходи, как во врата, не гляди во тьму за светом фонарей (и она не увидит тебя), с призраками в тумане не говори и избегай странных, текучих теней, встречному псу не гладь ушей, о боярышник, что народом дивным любим, не уколи руки, и никаких — слышишь? — других лошадей.
У водяной лошадки одна лишь маска, малыш, а из всех умений — могу ходить по воде. Но укравшей жертву у Охоты не поможет никто на человечьей земле. Спрячемся за отражениями — маски я творить не умею, но вода всё ещё любит меня.
Будь я больше та хищная тварь — не украла б у Охоты тебя…
Не ходи туда, где боярышник растёт, моё потерянное, украденное, драгоценное дитя.
Ходит ведьма на работу, не избегает витрин и зеркал (водяную лошадку не предадут отражения), слушает чужие беды и начальство (что бы путное сказал!), читает инструкцию к приборам по телефону с выражением, с тоской глядит на в чашке водную рябь — шёпот воды лишь воображение, нет пути назад.
И дитя — накорми, одень, научи, поиграй…
Прежняя жизнь всё больше — лишь сказки эхо. Как это сложно — быть человеком!
Отражения тают в странном тумане. Боярышник средь осени цветёт, тени в парке осеннем стелются гончими псами.
Ночами белая хищная лошадь плещется в городском спящем фонтане…
Не ходи туда, где боярышника цвет — дивных врата, моё потерянное, украденное, драгоценное дитя.
Не ходи туда, где боярышник цветёт, потерянное, украденное дитя.
Прости, малыш, кельпи не умеют искать дорогу на мосту времени назад. Я не отвезу тебя к родителям на спине — Охота хищная (куда там мне!) нас настигнет во тьме. Осенью воздух дрожит, плачут в тумане заблудшие души, в ночи светят чьи-то глаза, все пути коням свиты открыты — не сдобровать ни мне, ни тебе. Да, у меня копыта и клыки, но у них — псы и мечи, бич Королевы вокруг шеи обовьётся — и не увидать нам с тобою больше тёплого солнца… Моя стихия — отражения и вода, а кони Охоты и красноухие псы как по тверди по воздуху скачут, адское пламя внутри и угольями глаза, для них я слабая ведьма и слишком мало та хищная тварь. Моя вода не спасёт от иного, на перекрёстках рождённого огня.
Там, где боярышник цветёт — тени скользят, отводя человечий взгляд, ветви колючие сплетаются, образуя арку врат. Белый цвет хрупок, как жизнь человека, моё смертное дитя. По тропе меж ветвей цветущих нет дороги назад… Ты не очнёшься от этого сна.
Не ходи туда, где боярышник цветёт, украденное дитя.
Меж двух деревьев не проходи, как во врата, не гляди во тьму за светом фонарей (и она не увидит тебя), с призраками в тумане не говори и избегай странных, текучих теней, встречному псу не гладь ушей, о боярышник, что народом дивным любим, не уколи руки, и никаких — слышишь? — других лошадей.
У водяной лошадки одна лишь маска, малыш, а из всех умений — могу ходить по воде. Но укравшей жертву у Охоты не поможет никто на человечьей земле. Спрячемся за отражениями — маски я творить не умею, но вода всё ещё любит меня.
Будь я больше та хищная тварь — не украла б у Охоты тебя…
Не ходи туда, где боярышник растёт, моё потерянное, украденное, драгоценное дитя.
Ходит ведьма на работу, не избегает витрин и зеркал (водяную лошадку не предадут отражения), слушает чужие беды и начальство (что бы путное сказал!), читает инструкцию к приборам по телефону с выражением, с тоской глядит на в чашке водную рябь — шёпот воды лишь воображение, нет пути назад.
И дитя — накорми, одень, научи, поиграй…
Прежняя жизнь всё больше — лишь сказки эхо. Как это сложно — быть человеком!
Отражения тают в странном тумане. Боярышник средь осени цветёт, тени в парке осеннем стелются гончими псами.
Ночами белая хищная лошадь плещется в городском спящем фонтане…
Не ходи туда, где боярышника цвет — дивных врата, моё потерянное, украденное, драгоценное дитя.