О чём грезят метропоезда

Описание: метро городская сказка

Творения людей, что верно служат им, - о чем могут мечтать поезда, мыслями, чаяньями, обрывками разговоров перевозимых во множестве людей - обретшие сознание, одушевленную суть?
"Девятка" с радостью рассказывает коллегам и печальным призракам, навеки привязавших себя к подземке, о боре, что был на месте шумного города, о маленькой деревеньке и городе Новониколаевске, о несговорчивом инженере, что проектировал мост через сибирскую реку - кто знает, был бы иначе город, мчался бы по рельсам сине-голубой метропоезд... "Девятка" помнит - памятью людей, памятью фотографий из архивов, копии которых прикреплены в салоне, - как начинался город, обрученный со своевольной рекой. Помнит оседлавших стальных птиц людей - настоящих людей - и тех, кто поднялся еще выше, чтобы достать до звезд. Поезд грезит о путях, что однажды упрутся прямо в небо - и всегда прибавляет ход, когда перегон ведет к Гагаринской, станции, так похожей на космический корабль (и далекие звезды-огни во мраке высоких сводов).
Стуком колес, рокотом мотора, голосом диктора читает напевные строки великого поэта, что узорно начертаны в салоне, резвый "двойка "- и мечтает о той самой осени, чарующей сердца и взгляды, о перекрестках осенних путей, что становятся судьбоносными.
"Двадцать второй", что носится стремглав по линии правого берега, левого вовсе не зная, грезит о небе, о золотой ордене-звезде - одной из тех, которыми украшена станция маршала Покрышкина, где парит под сводами маленькая желтая птица-самолет. И в грезах первый небесный поезд мчит сквозь облака, пролагая путь, ловя крыльями ветер, как одна из сотворенных человеком стальных птиц.
Меж небом и водой мчится по метромосту через Обь "восьмерка", приветствуя миганием фар встречный "тринадцатый", жалея лишь, что машинист не позволяет прибавить ход - тогда можно было б представить, будто и впрямь - летишь, и нет ничего, кроме ленты реки внизу и небесного моря сверху...
О многом грезят поезда...

Ночами станции таинственно-темны, едва-едва горят далекими звездами в выси светильники, ночами - иное время, время сказок и сказочных существ, и нет нужды таиться обитателям подземной железной дороги, тоннелей, станций и переходов. Голосами дикторов говорят поезда друг с другом, рассказывают обо всем, что слыхали днем, дивятся людям.
И вьется под сводами чистая, высокая мелодия флейты, скользят странные хрупкие тени - то являются фэйри метрополитена.

Из-за злато-полосатых колонн Золотой Нивы, из березовых окошек перехода Березовой рощи - березовая роща летом, осенью, зимой (люди спешат по переходу, не глядят на блики малахитового мрамора, не видят ликов за застывшими в пойманном миге стройными стволами берез) - тень, стройный силуэт, лукавый взгляд, отзвук звонкого смеха. Фэйри, городские фэйри - серебро волос и лунное сиянье громадных глаз - обитают в метро, сиды* их - подземные станции и туннели, мраморные колонны и застывшие панно - их лес, дивные города их - цветные витражи Речного, пути их - две стальные полосы, что ведут прямиком туда, куда надо.

Озоруют порой фэйри, принимают облик поездов, как данни и прочие - коней, кошек и псов - и не дивись, оказавшись вдруг, не помня как, совсем на другой станции, чем желал, а то и вовсе - на другой линии, выход же наверх, в город, приведет туда, где и станции-то нет! Внутри небывалый поезд - застывшее мгновение осени (самое время фэйри!) - сам поезд рыже-золотист, плакаты-картины внутри - осенние леса, небеса и воды, клин журавлей и заброшенная мельница, и мосток через пруд, покосившийся домик; и даже поручни - золотисты. Никогда такой поезд не ходил по этим путям, но, пока едут внутри, люди того не помнят. Верить в чудо куда как сложней, чем не замечать его!

Ласкают, обихаживают, будто любимых коней городские фэйри метропоезда, и туманятся фары-глаза, чуть слышно рокочут-мурлычут моторы. Поезда любят фэйри и, повинующиеся днем рукам человека, ночами охотно мчат туда, куда желают фэйри - не в службу, в дружбу, и пути, стальные пути ведут в луга и к звездам, в золотые поля, где волнами ходят спелые колосья, и зеленые холмы - ночами поезда вольны, как дикие кони.

Поет ночами флейта, чирикают сонно попугайчики на станции Ленинской, будто в танце, плывут в громадном аквариуме рыбки, скользят по стенам станции Сибирской, оживая, силуэты зверей и птиц - танцуют мозаичные цапли, ступают величаво олени, мчится собачья упряжка, распахивает крылья грозный тотемный ворон. Скользят по мрамору пола, танцуют с призраками фэйри; выбирается из темноты тоннелей Гусеница - темной синевы, мохната и говоряща; где-то в стороне станции Октябрьской Индриком бродит последний мамонт.

Грезят метропоезда - мчаться бы с ветром наперегонки в степи, где морем волнуются травы и сед шелковый ковыль, домчаться до звезд по легшим на воду путям из лунного света иль закатного алого солнца, грезят о свободе и солнечном ветре, о Великом Пути, что ведет в бесконечность, - и всякий, сев на поезд, обретет на Пути свою судьбу.

Стучат колеса поездов - неумолчная музыка железной дороги.
Поет флейта фэйри, обитающих в метро.
Спеша, приостановись на миг средь суеты толпы, прислушайся, посмотри краешком глаза...
И помстится - далеко-далеко поет флейта, а осенний поезд-оборотень озорно подмигнет круглым глазом-фарой.


*сиды - пустотелые холмы, отсюда название обитающих в них фэйри
*останки мамонта были найдены при строительстве станции
*говорящая гусеница в метро - городская легенда девяностых годов, тогда подобные легенды были очень модны

@темы: сказки города N, сказки

---

Сказка в подарок

От вас - ключ (фраза или ситуация, сказочный герой/герои - как новые (грифоны-единороги-ёкаи-лингбакр-фэйри и прочие), так и уже встречающиеся в моих сказках), возможно продолжение уже написанных сказок. Можете проиллюстрировать заявку картинкой - для пущего вдохновения. Быстрого исполнения не обещаю, у меня ужасный рабочий график, но так или иначе исполнено все же будет.
Просьба все же отзываться на написанные для вас истории

1. Для  Enot_XXX на

фразу

Грозный голос сполз в смущенный шепот:
- Нездоровится нынче Темнейшеству...
В несколько строк не уложилась, без котиков и драконов, каюсь, не вышло, они просочились сами, а ключ-фраза и вовсе притянута за уши

Решил однажды Тёмный Властелин на Русь податься. Места много, других Тёмных Властелинов поблизости нет (между тем, в прочих местах они один на одном!), а народ запугать - дело нехитрое. Пикнуть не успеют, как окажутся властелинскими подданными. Сказано - сделано, отправился вместе со свитой своей, свита на конях немёртвых, сам Властелин - на драконе костяном.

О том, как Тёмный Властелин на Руси завестись пытался

Подивились просторам безлюдным, приглядели в одном селении дом большой, что на отшибе стоял - по всему видно, что барский, с размахом строили, весь из камня белого, с башенками, да двор большой с постройками. Бывший хозяин бежал отсюда без оглядки, а местное население называло дом "нечистым" и сторонилось, потому как "блазнится там", да только кто б его спрашивал! Так что дом немедля гордо был поименован "замком Тёмного Властелина".

Вообще, людям не до гостей незваных было - стояла самая пора страды, так что и бояться некогда было. Зато нечисть местная в возмущение пришла - не хватало, мол, нам нечисти заморской тут!

- Вы как хотите, а я против! - решительно объявила Баба Яга. - Где это видано - нечисть басурманская на землях русских!
- Дак это... - Леший озабоченно почесал в бороде, вытащил оттуда мухомор и возмущённо запищавшую мышь. - Что мы могём-то? То ж дело-то Кощеево, на его власть покушаются.
Из-под пенька вопросительно стукнул барабашка. Он был так застенчив, что предпочитал вовсе на глаза не показываться.
- Занят нынче Кощееюшка, - объяснила Баба Яга. - Война у него с Медным царством. То ли похитил он невесту царевича тамошнего, то ли в лягушку превратил, а та возьми да и на болоте потеряйся... Словом, не до пришлых самозванцев ему. Пущай развеется, зачах совсем над сокровищами своими.
Банник и овинник бросили мутузить домового, с которым испокон века не могли определить, где заканчивалась власть одного домового духа и начиналась власть другого.
- Обычаев наших не знает, - буркнул обиженно овинник, не получивший ни пирогов, ни жертвенного петуха.
- От бани шарахается, - наябедничал банник. - Ванны предпочитает, а баня, говорит, дикость несусветная!
- А что же с лошадушками сделал-то!.. - вставил своё веское слово домовой, оправляя бороду и грозя украдкой кулаком негодному драчливому овиннику. - Страхолютины дохлые! То ли дело Кощеевы кони, или из твоего волшебного табуна, матушка... Нет, наша нечисть на дохлых конях не ездит!
Змей Горыныч помалкивал, потому как был в ссоре сам с собой: правая и левая головы знать друг друга не желали, а средняя голова от этого болела и злилась.
- Не бывать басурманину злом над Русью, игом нечистым! - подвела итог собрания Баба Яга.
Избушка на курьих ножках воинственно принялась рыть землю лапой.

Проскакал алый всадник - занималась заря.

Решено было предъявить гостю незваному ультиматум: или пусть в седьмицу убирается восвояси, или же пеняет на себя.
Отправились Баба Яга, как старшая и наиболее уважаемая, лохматый банник, овинник в облике здоровущего, с дворового пса, чёрного кота, и Змей Горыныч в качестве огневой поддержки, вежливо предложивший хромой лесной матушке свою спину вместо ступы.

- Это что за мутант? - изумился Тёмный Властелин при виде верхового Змея Горыныча.
- Но-но! - предостерегающе сказала средняя голова, а правая и левая, мигом забыв о разногласиях, выразительно щёлкнули клыками.
- Оно ещё и говорящее! - ещё больше удивился Тёмный Властелин.
Змей улыбнулся во все три зубастые пасти, пробороздив когтями глубокие канавки в камне, которым недавно вымощен был двор, а хвостом словно бы случайно сбив подкравшегося немёртвого слугу.
- Ты, соколик заморский, разговор-то не переводи, - велела Баба Яга, восседающая на Змее. - Делегация мы - я, Баба Яга, ведьма лесная по-вашему, этот котяра - овинник, а это - банник, чью баню ты заколотить велел, и Змей огненный - дракон по-вашему. Ультиматуму тебе принесли. Сроку тебе на исполнение - седьмица.
- Нечего тебе на земле русской делать, - подбоченился, для пущей солидности встав на задние лапы, кот-овинник. - Уходи восвояси, стало быть!
Баба Яга небрежно отмахнулась от какого-то пакостного властелинского заклятия, погрозила сухим пальцем:
- Вот я ужо тебе, пакостник! Говори, пока с тобой вобче разговаривают!
- Давай я съем его, матушка? - немедленно предложил Змей Горыныч и, прижмурившись мечтательно, облизнулся тремя раздвоёнными языками. - Раз вежества не знает!
- Ежели ты его съешь, - рассудительно сказал банник, - вдруг тебе плохо станет? Будешь опять животом маяться. Леший вон до сих пор жалуется, как ты лес подпалил, когда изжогой маялся. Несвежий вид у властелина энтого, прямо скажем.

Тёмный Властелин, который выглядел ровно так, как полагается Тёмным Властелинам, и втайне гордился отдающими в алое глазами и бледностью, оскорбился. Мало того, нечисть эта ещё и говорит о нём так, будто его тут и вовсе нет!
Заклятие подчинения - поводок, прежде безотказное, на нечисть почему-то не подействовало, лишь чёрный кот почесал задней лапой ухо, а лохматый-непонятный с веником из берёзовых веток фыркнул. Баба Яга взмахнула ладонью, и начавший исподтишка плести пакостное проклятие Властелин обнаружил вдруг, что пальцы вместо нужных жестов складываются в одну лишь фигуру, неприличную, зато всем понятную, универсальную даже.
- Значится, так, - Баба Яга вручила берестяную грамотку Властелину. - Мы, от лица всей силы нечистой этих земель, требуем, чтоб уходил ты отсюда. Возвращайся, откель пришёл.

Немёртвые слуги отчего-то будто и не слыхали мысленного приказа, стояли как стояли в отдалении, глаза бессмысленно таращили. С живых-то что взять, попрятались.

- О, - отвлёкшись на миг, уважительно сказал Тёмный Властелин, увидав за оградой переминающуюся с лапы на лапу избушку Бабы Яги, прибежавшую вслед за хозяйкой. - Голем?
- Что несёшь, чудь заморская! - рассердилась Баба Яга. - Сроду в наших местах дряни энтой не водилось. Я его вот такусеньким избушоночком помню, на руках у меня вырос.
- Так это не курица? - заинтересовался кот-овинник. - А так бывает?
- Если есть курочки-избушки, почему не быть петушкам-избушкам? - удивилась Баба Яга. - Иначе откуда б избушата на курьих ножках брались?

Властелин выразительно откашлялся, напоминая делегации о своём существовании.

- Сроку тебе - седьмица, - мяукнул кот.
- А будешь упрямиться, - напутствовала Баба Яга, - пряжу на тебя спряду да нити-то все перепутаю, сам Чернобог не распутает. Трогай, Змеюшка, дела у меня ещё, некогда с басурманами лясы точить.

Змей послушно выгнул шеи, пошел тяжелой иноходью, снеся по дороге забор, подпрыгнул раза два - и взлетел. Сделал круг над двором, и младшенькая, левая голова, негодница, выдохнула огонь, спалив сарай, за что тут же схлопотала по шее от всадницы. Избушка побежала следом.
Громадный чёрный кот лениво прошёлся по двору, куда делся - никто не заметил. Лохматый с веником просто растворился в воздухе.

Разумеется, Тёмный Властелин всерьёз ультиматум аборигенов не воспринял. Его куда больше беспокоило отношение людей. До сих пор ни одного Избранного, да даже завалящего рыцаря убить Властелина, исчадие зла, не подослали! Люди занимались своими делами, работали в поле и по дому, и дела им до слуг Зла не было. Возмутительно!

Решил Властелин сам дело исправить - взгромоздился на костяного дракона, полетел было население запугивать - не только трепетать не собираются, но и уважать не уважают - вон даже змею-мутанту этому, по достоверным агентурным данным, девиц-красавиц в жертву отдавали, а к нему, Тёмному Властелину потомственному, с дарами приходить и не думают, чтоб задобрить! - да не долетел.
Сверху упал Змей Горыныч, вцепился тремя пастями в костяные суставы, разочарованно выплюнул, сцапал драколича в когти, натужно маша крыльями и не обращая ни малейшего внимания на возмущённого всадника, потащил обратно к нынешнему властелинскому замку. Там бросил, набрал высоту и отправился куда-то в направлении леса.
Драколич, неизящно гремя костями, плюхнулся наземь и, задрав костяную морду, зачем-то проводил взглядом силуэт улетающего Змея. Тёмный Властелин мог бы поклясться, что в горящих угольями глазах появилось на миг странное выражение.

* * *

- Кто таковы? - будто не запомнив с прошлого раза визитёров, грозно вопросил дворецкий - сам морда синяя, вид - дохлее некуда. Тьфу!
- Не балуй! - строго велела Баба Яга. - Веди нас к хозяину своему, путь ответ на ультиматуму даёт!
Змей Горыныч выразительно пыхнул тремя язычками пламени. Чёрный кот зевнул и поточил когти о деревянную стену, сняв стружку. Лохматый банник выразительно стукнул берёзовым веником по ладони.
Грозный голос сполз в смущённый шепот:
- Нездоровится нынче Темнейшеству... Не принимают они.

Которую ночь Тёмному Властелину не давало спать местное пакостное создание barabashka, а стоило, наскоро пробормотав заклинание изгнания (помогало ненадолго!), заснуть - и укоризненно грозила костлявым пальцем старуха-ведьма верхом на трёхглавом драконе-мутанте: "Вот я тебя ужо!"
Костяной дракон-лич, внезапно оказавшийся драконицей, совсем загрустила, даже горящие алым глаза потускнели; немёртвые кони спотыкались на ходу, гривы и хвосты были обрезаны неровными клочьями, а остатки - перепутаны так, что проще было остричь и это. В доме царил полнейший беспорядок, и все усилия немёртвых слуг ни к чему не приводили; в ванной комнате выясняли отношения bannik и shishiga, и нынешний хозяин пресловутой комнаты и всего дома заходить туда опасался. Ошпарят, стукнут чем-нибудь, да ещё тазик на голову наденут, а то и бадью с водой сразу. В бане же было темно и страшно.

Хотел как-то по лесу погулять - едва из ветвей выдрался, с какой-то стати оживших и спеленавших по рукам и ногам, да постыдно высечь попытавшихся.

В колодец заглянул - так оттуда харя неумытая как вылезет!

Заклятия на русскую нечисть отчего-то не действовали. Из комнаты выходить опасно было - то в луже молока, невесть откуда взявшейся, поскользнешься, то ковры расстеленные вкруг ног обвиться норовят, то хихикает кто-то тоненько и мерзко. под кроватью же и вовсе дятел поселился недрёманный. Что за страна дикая! Все они тут дикари, даже нечисть.

Слуги, среди которых были и живые, попрятались, только верный дворецкий бдительно хранил покой хозяина, никого к нему не пуская.

Костяная драконица-лич ворковала о чём-то с разрушившим драконюшню трёхглавым змеем, косила кокетливо горящим глазом-угольком.
По двору бродила избушка на курьих ножках, петушилась, задирая адских гончих и успешно отпинываясь потом от озверевших псов.
На заборе зевал здоровущий чёрный кот.

- Сдулся Властелин энтот, - вздохнула Баба Яга. - А мы ведь даже Ивана-дурака о подмоге попросить не успели. Не грусти, Змеюшка, придумаем мы, как зазнобе твоей помочь, вот ужо Кащей-то вернётся, с ним посоветуюсь. Можа, водой мёртвой да живой сбрызнуть... Да как бы заклятие чужое не разрушить.

Змей Горыныч выразительно накрыл крылом костяную дракону.

Тёмного Властелина лихорадило. Ему очень хотелось домой, к маме. Ну эту Русь с её нечистью бескультурной...

Прим:

*шишига - по одной из версий, женское обличье банника; овинник мог представать в виде громадного кота или пса; домовой, банник и овинник относятся к домовым духам, хоть и с разными сферами влияния, домовой считался наиболее сильным среди них.
*По одной из версий, Баба Яга прядёт пряжу, ассоциирующуюся с судьбой (недаром же рукодельниц в сказках привечала!), с Чернобогом же ассоциировали Кощея. Бабу Ягу, лесную хозяйку, также ассоциировали со змеёй (в давние времена это не несло негативный оттенок, наоборот), в том числе из-за потенциальной одноногости. Может, поэтому Змей Горыныч во многих сказках ее слушается



2. Для  киса в свитере - "розовые слоны".
Прошу прощения, история ушла немного не туда, но розовый слон присутствует Немного Японии и ёкаев.


Однажды императору нихонскому захотелось, чтоб в зоопарке Уэно* появился слон. Тора* в зоопарке уже была и даже принесла двоих смешных полосатых котят. Характер её, к сожалению, от этого не улучшился - служители старались держаться от нее подальше, перепоручая уход друг другу. А вот слона в зоопарке не было. Разумеется, у Нихона должно было быть всё самое лучшее, и куда как лучшее, чем у жёлтоволосых гайдзинов. Особенно эрефанты.

Рози - вишнёвый слон

Юную слониху звали Рози, но японцы быстро переименовали её в "Сакуру-чан". Рози была крайне мечтательной слонихой и от другой, сказочной по отзывам служителей зоопарка, где она прежде жила, страны ждала чего-то необычного, а потому не слишком удивилась даже тому, что среди людей, тоже на двух ногах ходили порой звери - и люди, судя по всему, попросту разницы меж собой и лукавыми зверьми, надевшими человечий облик как маску, не замечали. Нет, Рози не удивилась, но отнеслась с насторожённостью, полагая, что всякий должен носить тот облик, что присущ ему от рождения, иначе что твориться будет в мире, если каждый будет выглядеть так, как пожелает, а не так, как обязывает его сущность!

Одним из служителей в зоопарке был совсем молоденький - ста лет ещё не исполнилось - лисёнок из племени тех самых лисиц, что облик менять умеют. Рози сперва шарахалась от двуногой лисицы, трубила с негодованием, но лисенок был упрям: неизменно приносил с собой морковку или эти их рисовые булочки, которые пришлись слонихе по вкусу, говорил с ней, терпел, когда она нарочно разливала воду для мытья или питья, вынуждая его идти набирать заново, и - очаровывал. Про лисье очарование Рози поведало странное полупрозрачное существо, каких здесь хватало, назвавшееся тофу-кодзо. Маленький призрачный монашек даже честно поделился со слонихой своим тофу, тарелочку с порцией которого всегда и везде таскал с собой. Вкуса еды призрака Рози так и не ощутила, но поблагодарила, ибо была всё-таки воспитанной слонихой, когда дело не касалось двуногих лисиц. Тофу-кодзо иногда заглядывал поболтать с Рози об обычаях страны, где она родилась, и рассказывал об обычаях местных. Лисенок весь сердито взъерошивался, заставая монашка в павильоне Рози, а монашек спешно прятал тарелочку с тофу, до которого лисы тоже были охочи, и, простившись со слонихой, растворялся в воздухе.
Рози забавляло то, что, по-видимому, лисенок ревнует монашка-призрака к ее вниманию, и она даже порой снисходительно трепала ему кончиком хобота стянутые низко на затылке, прикрывая лисьи уши, волосы. Лисенок, слишком юный, чтобы хорошо прятать хвост и уши, так забавно фыркал, старательно приглаживая пряди! К тому же, в отличие от людей, лисенок понимал всех обитателей парка Уэно, и Рози в конце концов сменила гнев на милость. Уж если эти лисы не умеют иначе, чем людьми прикидываться... Знать, не очень-то уютно в лесу жить!

Рози родилась в зоопарке, но грезила о саванне, которой никогда не видела, о небе, колышущемся жарким маревом на горизонте, о еде - листьях, которые можно срывать хоботом прямо с веток, о реках и озерцах, в которых можно купаться... Ей, мечтательнице, тесно было в клетке, и иногда она жаловалась на это монашку-призраку и лисенку. Монашек сочувствовал, а лисенок однажды украл у старшего служителя ключи и вывел Рози ночью погулять. Слониха с удовольствием вдохнула полной грудью пахнущий цветами прохладный воздух и с королевским величием приняла подношение в виде цветущей розовой ветки. Цветы сакуры оказались сладковатыми и очень приятными на вкус.

Лисенок представил Рози строгому тэнгу, господину ближней горы, поросшей лесом, показал дивному белоснежному зверю с алыми узорами на лбу и вокруг глаз, лишь отдаленно напоминавшему знакомых по зоопарку Рози волков, толстому еноту, прикидывающемуся торговцем рыбой и нескольким сородичам. Рози поболтала с ними немного, и ёкаи пришли к странному выводу.
Слониха немного походила на химеру-баку. Знать, им, екаям, родня! Не бросать же её было в плену у людей!
О решении старших сообщил, конечно, лисенок - Рози освободят и позаботятся о ней. Ёкаю не место в плену людей!

- А как же тора? - спросила Рози, чинно прогуливающаяся по усыпанным гравием дорожкам. - Нельзя же и дальше ей так - в клетке!
Тигрица, гордость парка Уэно, обитающая по соседству от павильона Рози, сверкнула изжелта-зелеными глазами, зевнула и отвернулась; только кончик хвоста чуть подёргивался.
Тигрята в дальнем углу возились - ну чисто котята домашней кошки.
- А тора, - улыбнулся лисёнок янтарными глазами и показывая в улыбке слишком острые для человека зубы, - разве ты не заметила? Она ждёт. Могла бы давно уйти.

Тигров, тора, не знали, не видели в Нихоне - одни легенды да старые шкуры. Тора-сан была одной из первых тигров в стране, и первой - принесла потомство; служители не могли на нее надышаться, а о здоровье ее справлялся сам император. Художники из разных школ приходили посмотреть на ожившую легенду и сделать наброски. Дай им волю - и пришлось бы везти из-за моря нового дивного зверя.

В парк Уэно каждый день приходил художник, дабы изучить и нарисовать зверя настоящего, а не подобие по китайским канонам или очаровательного, но сказочного кошачьего тигра. Служители привыкли к нему, встречали приветливо и не мешали, а звери вскоре и вовсе перестали обращать на него внимание.
Художник делал набросок за наброском, вдохновенно рисовал тигрицу, порой обращаясь к ней с учтивыми речами, как к знатной даме, называая не иначе как "тора-сан" и порой - "тора-химе". Тигрица довольно жмурила чуть раскосые жестокие глаза. На наброске сквозь облик зверя - солнечного, огненного - проступал лик женщины, красивой странной, чуждой, хищной красотой...

Тигрица-оборотень родом из Поднебесной, где обитали её родичи, неведомо как попала в плен к людям, но освобождаться отчего-то не спешила. Впрочем, ночами по зоопарку гуляла изящная, стройная молодая женщина в шёлковых ярких одеждах в сопровождении двух полосатых тигриных котят, что облик человеческий еще принимать не умели, - лисёнок-смотритель, соорудив себе копии ключей старшего смотрителя, отпирал ночами запоры для тех, кто умел себя вести и не норовил причинить какого-нибудь вреда.

- Кого ждет? - непонимающе переспросила Рози.
Лисенок только улыбнулся снова.
Но... разве можно любить, когда один - человек, а другая - тигрица?.. Все равно что Рози полюбить лиса! Вот только человек и тигрица знать ничего не желали. Когда художник, отложив уголек, которым делал наброски, бестрепетно протянул руку сквозь решетку (Рози как раз переводили из ее павильона в другой, чтобы сделать мелкий ремонт в ее обиталище), смотритель был слишком далеко, чтобы остановить его - казалось, быть теперь человеку без руки... но протянутая ладонь встретила шелковистую шерсть - тигрица подставила лоб и неожиданно, неумело мурлыкнула.
Наверное, как говорил лисенок - всё же он куда лучше разбирался в людях, чем молоденькая слониха, - художник, сам не осознавая, видел, чувствовал истинную природу "госпожи тигрицы" - больше, чем зверь, меньше, чем человек - застывшее между создание, как лисы, как еноты и журавли. И огонь, горящий в художнике, тянулся к огню, которым пылал зверь - рыже-полосатый, между пламенем и тьмой.
Странно - но от их огня тепло казалось и Рози.

Ёкаи, властвующие над здешними местами, - господин тэнгу и величавый оками - сдержали обещание, и однажды Рози покинула клетку, чтобы в нее не возвращаться...
Пропавшего слона долго искали, пытались найти и виновника побега или похищения, но отступились - кажется, лисенок упросил кого-то из родичей, и люди нашли погибшего слона. А что "тело" потом рассыпалось сухими листьями, так то замяли...

Рози редко уходила далеко от парка, лишь дважды сходив в лес навестить белого зверя, что не был волком, зато помнил себя человеком, и им никогда не жив на самом деле, - здесь снова цвели во множестве сакуры, пленившие ее воображение и полюбившиеся своими вкусными цветами. Она кушала лепестки сакур, бродила средь цветущих деревьев, похожих на розовые облака, опустившиеся на землю передохнуть, надёжно скрытая лисьим колдовством, и - мечтала, мечтала... То ли спала, то ли грезила наяву, видя качающуюся на ветвях сакуры, расчесывая длинные белые волосы, призрачную девушку без ног, выглядывающих из-за корней маленьких большеголовых созданий, встречая молчаливую собаку с человечьим лицом, и ничему не удивляясь.
Задумалась как-то: может, она и вправду родня местной химере, что питается снами?..

Лисенок сопровождал ее в город той ночью, когда Рози впервые прислушалась к человеческим снам. Лисы питаются чувствами людей, обычной пищи им мало, а чужие чувства питают их колдовские способности. И порой, за неимением лучшего, лисы из тех, кто слабее, бродят ночами по городам и селениям, питаясь чувствами, что люди испытывают во снах, - лучше, чем ничего, хотя нет слаще того чувства, что человек испытывает именно к лисе - для того и обольщают, очаровывают лисы. Лисенок учил Рози слушать сны, вглядываться, вслушиваться в них. Слониха была прилежной ученицей. А быть может, и вправду правы были ёкаи по поводу нее... Но химера-баку в этом городе не водилась. Некоторые сны были легкими, с привкусом цветов, какие-то - беззаботные и волшебные - детские; иные - тяжелые, беспросветные - и вот в такие-то сны Рози, не умевшая питаться кошмарами, как баку, пыталась добавить немного хорошего, вспомнив свое удовольствие от купания в реке, от скребка заботливого лисенка, от прогулки по аллее из цветущих сакур, от солнца, расшившего золотистыми бликами лесной полумрак, и глубокую, умиротворяющую тишину, несмотря на пение птиц, в этом лесу, внимание, почти взгляды опоясанных шнурами с кисточками старых деревьев...
Иногда она забиралась хоботом в окно и тихонько дула, будто сдувая дурное и темное. Люди вздыхали, успокаиваясь - и сны их становились легче, будто чужая радость отпугивала дневные горести, не оставляющие и во сне, а Рози радовалась тому, что сны больше не горчат на вкус, не чувствуются неправильно.

Рози теперь частенько бродила по ночному городу в сопровождении толстого тануки или лисенка, прогоняя кошмары, утешая чужие сны - получалось это у нее все лучше и лучше.

...И не замечала, как серая шкура обретает нежнейший оттенок зари, а шаг становится легче, всё меньше тревожит лепестки, шёлковым ковром устлавшие все тропинки любимой рощи, и холод и жара больше не донимают ее. Она и сама становилась созданием между - то ли зверь, то ли дух. Рози всегда была неправильной слонихой; слышала она о "белых воронах", но о розовых слонах... И отшатнулась даже, впервые разглядев себя в отражении - воды реки перед самым закатом блестели зеркальной гладью. Нежно-розовая слониха приветливо взмахнула хоботом оттуда, из воды. Потому ли она стала такой, что любила вишневый цвет, или потому, что вкусила от чужих снов?

В парк Уэно привезли нового "эрефанта", и Рози, узнав об этом, обрадовалась: ей нравились ее друзья и знакомые ёкаи, но сородич - это ведь совсем другое! Одной из ночей она пришла знакомиться - почему-то теперь никакие запоры и двери не были ей преградой, но серый взрослый слон просто отвернулся, не желая иметь ничего общего со столь легкомысленной особой, позволявшей себе розовый окрас.
- Знаешь, я всегда мечтала встретить полосатого слона! - сказала ему Рози, взмахнула хоботом, не позволяя себе огорчаться, и пошла прочь.
Даже белым воронам живется нелегко, что уж говорить о розовых слонах! Но Рози ждали человеческие сны, в которые так замечательно было впускать радость и помогать сбываться мечтам - пусть и не наяву.

...Где-то во снах бродит по серебристым сонным лугам розовая дружелюбная слониха, держит хоботом за шнурок луну...

пояснения

*первый зоопарк в Японии, был открыт после реставрации Мэйдзи 20 марта 1882 года в парке Уэно, Токио
*тора - тигр; своих тигров в Нихоне отродясь не водилось, и даже тигрокартины рисовали, ориентируясь на китайских живописцев; порой доходило до забавного - бралась, скажем, тигриная шкура (за неимением живого тигра) и кот, как ближайший родственник. Первой школой "тигрорисования", свободной от китайского влияния, была школа Маруямы Окё. "Нэко-тора", кошачьи тигры Маруямы-сенсея, рисованные как раз с котов, были очаровательны (любопытствующим -здесь.
*Рози - конечно, отсылка к нежно любимому Дарреллу и книге "Рози - моя родня", по которой снят не менее чудесный фильм

3. Для  Aberlynn Nickole
"Про маленькую ведьму, которая еще не умела колдовать, зато любила звезды и лес"
Прим: имеет некоторое отношение к историям "Лес Изначальный" и "Владыка Тёмного Леса"

"Не ходи в лес, - учила бабка Хелависья. - Там тролли водятся, вот слопают тебя, бедную... А нет - самому Хозяину попадешься, владыке лесному, или стражам его - Волку, Лису и Медведю!"
Данка послушно кивала, но руки за спиной держала, складывая пальцы в жесте, всем детям известном, - дабы не покарали боги и духи предков за неправду.

Данка

- Вот я тебя ужо! - грозила костлявым пальцем бабка.
Бабку-знахарку, чей домки стоял за околицей, побаивались в деревне, за глаза называя ведьмой, но внучка, хоть и опасалась быть больно за уши оттасканной или полотенцем, жгутом свернутым, схлопотать, ее совсем не боялась.
Ночью, когда бабка спала крепко, Данка на цыпочках прокрадывалась мимо печки, тихонько отворяла дверь в прохладные сени, где пала непроглядная темнота (не споткнуться о ведро с водой, не уронить ковш, висящий на гвоздике, не стукнуть дверным крючком), вытаскивала тяжеленный засов, отпирая входную дверь, и бежала к лесу.

На опушке танцевали светлячки, мерцали звездочками в траве, чертили светящиеся следы в воздухе. Данка подставляла ладошку - и живая звездочка доверчиво садилась на нее. Подержав так немножко и полюбовавшись неровным мерцанием, Данка отпускала звездочку: звезды, земные или небесные, не могут принадлежать кому-то одному, они светят всем. Тропинка под босыми ногами была прохладной, упругой и чуть сырой от росы.

"Не ходи в лес, - говорила бабка и, казалось, она произносит "Лес" с большой буквы. - Он - не то, чем кажется".

За овражком, сплошь заросшим колокольчиками, за бревном замшелым (скользко!), за рябинками, что ветвями переплелись, обнявшись, будто сестренки, за пнем страшным и корявым (вот-вот схватит замшелыми корнями!) посреди полянки лесной на плоском камне белом танцевали лесные тролли в лунном свете.
Тролли танцевали, держась за лапки, задрав мордочки к далекой луне и зажмурившись, танцевали под неслышную лунную музыку. Данка вспрыгивала на камень - и тролли размыкали круг на мгновение. Данка вкладывала свои ладошки в лапки танцоров, поднимала голову, жмурясь на луну, чувствуя, как прохладные лучики гладят щеки, переступала-топталась-танцевала вместе со всеми. И чувствовала себя маленьким хвостатым и лохматым лесным троллем.

Круг рассыпался враз - вот только Данка и тролли танцевали, следуя неслышной лунной мелодии, и вдруг, будто по какому-то сигналу, тролли разжимали лапки, кланялись то ли друг другу, то ли - чему-то незримому в центре круга, и в молчании расходились прочь. Заговаривать тут не полагалось, да и не хотелось - в груди жило что-то такое, хрупкое, невесомое и драгоценное, и слова могли разрушить это неявное, робкое.

С троллятами Данка танцевала, исследовала лес (и не забывала из дому прихватить лоскутков и ленточек, чтоб повязать бантики троллятам на хвосты) и помогала судить, чей разноцветный мох вырос лучше и ярче, c озорными рогатыми лесными духами - качалась на ивовых ветвях над водами тихой речушки, дразнила русалок и глядела на звёзды, забывая обо всём. Звёзды мерцали, плели меж собой блестящие нити, и, казалось, прислушайся получше - и услышишь, как они поют о холоде неба, о звездных садах и пристани Снов по ту сторону, о звёздных птицах, что летают небесными тропами, - но, как Данка ни вслушивалась, затаивая дыхание, ничего расслышать не могла. Для неё звёзды молчали... И обидно становилось до слёз - будто отняли что-то, что всегда принадлежало ей, отобрали кусочек сердца. Звёзды - чужие, совсем её не узнают... Но ведь и лес узнал её не сразу, сперва норовил ухватить за косички, за подол платья, под ноги подставить корявый корень, скользкий мох; потом - привык, а может - вспомнил, и вывороченный пень больше не оборачивался чудовищем, взгляды маленьких лесных озёр не пугали, в стройной рябинке и ясной березке виделись девичьи лики (жаль, шелест листвы в слова пока складываться не желал), лесная мелочь же не прекращала своей возни, не обращая на Данку никакого внимания.
Может, и звёзды однажды вспомнят её и расскажут, что же она потеряла, отчего порой так больно где-то в груди.

За лесом видимым, явным, был ещё один Лес - неявный, дивный. Древний. Может быть, даже осколок самого первого леса, изначального, от которого пошли потом все нынешние леса, что только отражения того, первого, могучего, юного, прекрасного.
Троллята знали об этом от русалок. Те были известные сплетницы, но они-то знали от дев-лебедиц, а те - знались с ветрами, что знают всё на свете, хоть порой и забывают, что именно знают. Говорили шёпотом и с оглядкой: от старших можно было и подзатыльник заработать. Говорили - живут в Лесу том воспоминания тех, кто был до людей, говорили, что звери и птицы там разумнее, крупнее, величавее и грациознее своих сородичей из прочих лесов, потому что тот Лес - волшебный; говорили - Тёмный он, потому что пришла однажды тьма и осталась в сердце его, говорили - есть у Леса настоящий Владыка, душа его; говорили - облик его позабыт, так древен Лес, но порой, если повезёт, можно у озера, что на границе двух лесов - явного и неявного, увидеть Белого оленя, и это - к счастью, если владыку не сердить. Говорили - пока жив Владыка, жив и его Лес, а с ним - будут жить все леса, что есть.

И говорили ещё, будто бы посреди Леса стоит Дверь, древняя, как он сам. Золотистое дерево Двери будто светится, вобрав некогда в себя тепло лучей солнца, украшено оно узорами резными, кружевными - иной узор словно в вязь слов складывается на позабытом языке. Ни зверь лесной, ни птица не тронут Дверь, на ветви деревьев лесные тролли подвесили маленькие фонарики, и круглый год цветут подле ясные ромашки, обращая головки к Двери, будто к солнцу.
И тот, кто сумеет пройти в ту Дверь - окажется в Городе белом: хрупкие стройные башенки с серебряными куполами, множество мостиков, на резных алых перилах которых привязаны крохотные серебряные колокольчики, балкончики и невесомое плетение воздушных переходов меж домами, и лишь воспоминания бродят по разноцветным мозаичным мостовым опустевших улиц. В темноте ночи белые камни стен, оплетённые ежевикой, нежно сияют, будто впитав свет звёзд, светится узором вязь старинных рун, и едва заметно дрожит в лунные ночи воздух над Городом, будто от замирающей дивной музыки по ту сторону слуха. Город ждёт того, кто услышит его мелодию, узнает имя - и оживит вновь. Данка мечтала порой найти ту Дверь - и суметь открыть, чтоб узнать доподлинно - что за ней.

Данка и троллята лунными ночами, обмирая от страха, пробирались к озеру, над которым воздух мерцал и дрожал, иногда являя странные прозрачные силуэты.
Доносилась порой издалека странная музыка - земля едва приметно дрожала от барабанной дроби, и кто-то будто бы пел. Данка с троллятами втайне надеялись увидать когда-нибудь самого лесного Владыку. На границе неявного с явью, говорили, случались настоящие чудеса и можно было даже повстречать невиданных зверей - человеколикого оленя или кошачьеглавую змею, или даже зверей-хранителей, что берегут Лес для Владыки.
Взрослые тролли ругали троллят, а Данке влетало за ночные отлучки от бабушки, запиравшей её на несколько дней дома, но охоты встретиться с настоящим чудом приятелям это не отбило.

И однажды лунной осенней ночью, когда луна казалось сотворённой из хрусталя, а звёзды казались алмазными цветами, чудо случилось.

Его шкура была не просто бела, но светилась чистейшим серебром, сияла, казалось, каждая шерстинка, рога его выглядели настоящей короной, тяжёлой, витой, и осанка его была благородна. Громадный Олень спустился неспешно к воде, мгновение вслушивался в ночной ветер, поводя лепестками ушей, потом, успокоившись, принялся пить.
Троллята принялись пихать друг друга: "А что я говорил!", "Я всегда верил!" и "Он и вправду настоящий" - с восторгом шептались они, и Данка пихалась и шепталась тоже. Настоящее чудо, от которого замирает сердце!
Хрустнула какая-то веточка, и Белый олень поднял голову от воды, повернувшись, посмотрел, казалось, прямо туда, где прятались Данка с троллятами - и взгляд его был глубок и исполнен мудрости и печали.
Те и дышать забыли, затаившись.
Олень постоял немного, чутко поводя ушами, вода капала с его губ; потом - развернулся и пошёл прочь. Шаг его был бесшумен и скользящ - будто не зверь ступал, а плыл призрак.
Троллята, подкравшиеся ближе - подобрать клочок шерсти на счастье, бросились врассыпную, и лишь Данка замешкалась.
Белый олень остановился перед нежданной преградой, и оцепеневшая Данка зажмурилась. Ой, сейчас как рассердится повелитель лесной, как поднимет на рога... Олень наклонил голову - Данка подглядывала сквозь ресницы - и дохнул ей в лицо.
"Всё будет, - прозвучало вдруг в голове так ясно, словно бы это Белый олень сказал, хотя владыка молчал, как молчал уже давно - и никто не мог похвастаться, что слыхал его голос. Просто слова как-то вдруг сами сложились в голове из молчания. - Всё будет однажды. Твоя магия проснётся, дитя".
"Ты услышишь звезды", - шепнули звёзды, "услышишь песнь ветра", - подхватил ветер, "и разговор деревьев", - прошелестел старый дуб.
Слабое дуновение ветра, пахнущего лесными травами и ночными цветами - и прошествовавший мимо бело-серебряный олень растворился в темноте.

Теперь Данка знала, что потеряла когда-то, и это знание было даром ей от Лесного Владыки. Однажды она вернёт себе то, что потеряла. Однажды она станет колдуньей.

4. Для  Кофейная Ведьма - про Кофейную ведьму

Кофейная ведьма варит себе кофе (смолоть ручной мельницей или на кофемолке, если лень, насыпать в джезву и на плиту, добавки по вкусу) утром, днем, вечером и на ночь, сладко спит до обеда, пока не разбудят кофейные коты - белый Латте и шоколадный Мокко.
Третий кофейный кот, Лунго*, то ли есть, то ли нет, и если б не исчезающая время от времени еда, ведьма и вовсе не была бы уверена в том, что у неё три кота.

Кофейная ведьма и ее коты

Коты - они заводятся сами по себе, так что никогда нельзя быть уверенной в том, сколько их у тебя на самом деле.
Потому ведьма оставляет на ночь предполагаемому коту еду и кофе в блюдечке и распахивает форточку. Иногда еда исчезает. Хотя кто знает, может, это Латте и Мокко просачиваются сквозь запираемые на ночь кухонные двери...

Коретта** отпихивает кошачьи морды, прячет голову под подушку, но кофейные коты заключают союз и злодейски выцарапывают и утаскивают подушку прочь. Зевая, ведьма плетется на кухню, спотыкаясь об котов, противными воплями требующих ЕДУ вот прямо здесь и сейчас, пытается открыть банку с кофе (кощунственно растворимым, но спросонья наколдовать себе правильный кофе трудновато даже Кофейной ведьме), но почему-то натыкается на кошачью морду.
- Мяу, - говорит белая нахальная морда, поддевая руку с банкой.
Ахнув, Коретта роняет банку с почти открученной крышкой... Конечно же, крышка отлетает и кофе рассыпается. Довольные коты гоняют лапками гранулы по всей кухне, устраивая соревнование - кто внесет больше хаоса в жизнь вообще и в убранство кухни в частности. Коретта наступает босой ногой сперва на гранулы, а потом на кота, невесть как под ногой оказавшегося. Мокко в голос возмущается, отчего Коретта подпрыгивает, приземляясь на второго кота. После второго вопля ведьма уже не подпрыгивает и даже не грозит пожаловаться Всекошачьей матушке. Обруганные и наступленные по нескольку раз коты довольны: день начался успешно и необходимая для всеобщей гармонии доля хаоса в мир привнесена. Кофейная ведьма, окончательно проснувшись, кормит котов, перемолов зёрна, делает кофе (себе - с корицей и щепоткой апельсиновых стружек, котам - с молоком, коты бдят, следя немигающими глазами за джезвой, которую приходится ставить дважды, иначе не хватит). Когда кофе наконец готов, все трое в мирном молчании - кофе не терпит лишней болтовни - пьют. Коретта за круглым столом из специальной утренней кружки (ну и что, что за полдень, для ведьмы утро наступает тогда, когда она просыпается!) с нарисованной кофейной совой, коты - из блюдечек. Пол выложен абстрактными кофейными узорами из гранул, и ведьма, задумчиво созерцая это, решает, что вышло даже неплохо.
От корма остались одни воспоминания, хоть и приятные, и, вылакав кофе, коты не преминут напомнить Коретте об эфемерности кошачьей еды.
От кофе же остается гуща, что свидетельствует о его реальности - в реальности всего прочего мира ведьма по утрам (обычно это в полдень) не уверена и подозревает, что, пока она спит, мир занимается чем-то этаким, своим собственным и очень интересным, а вот стоит проснуться - и мир вновь прикидывается тем, что все люди видят и думают, что создают.
Пока коты вылизывают усы, ведьма вытряхивает гущу на блюдечко и разглядывает только ей понятные знаки. Или не слишком понятные... это уж как Кофейный дух решит, а он, как и полагается порядочным духам, предпочитает сумерки и ночь. И может быть, как ни странно, вообще не в духе. Тогда и ответов не дождешься внятных, не узнаешь, что будущее готовит.
- Бездна, - решает наконец Коретта, устав разглядывать чёрную гущу, в которой сегодня не видно ни фигур, ни силуэтов. - Предупреждение, что ли? Не вглядываться в бездну.
- Мяу? - говорит, высовываясь из-под свисающей скатерти, шоколадная морда с пугающими оранжевыми глазищами.
- Не то она мяукнет, - вздыхает Коретта. - И попросит есть, даром что только кормлена.

Кофейная ведьма, даром что Кофейная, вовсе не держит кофейню, хотя куда лучше прочих разбирается в кофе - кухонные шкафчики забиты пакетиками и баночками с зерновым кофе разных сортов и разной степени обжарки, есть там даже зеленые, которые ведьма обжаривает сама, а полки уставлены кофейными чашечками (когда в доме два полных кота и один - почти призрак, кофейные сервизы быстро сокращаются до одних чашечек), - и неплохо ладит с своевольным Кофейным духом. Просто Коретта придерживается мнения, что кофе - это глубоко личное, почти священнодействие, абы с кем его не разделишь и абы кому не приготовишь. А если уж за такое дело возьмешься - и не передоверишь никому, изволь каждому посетителю подбирать правильный кофе, иначе что ты за Кофейная ведьма? И готовить вручную, безо всякого колдовства (и, упаси Кофейный дух, кофемашин!) - кофе этого не любит, а Кофейный дух оскорбляется.

Коретта готовит кофе разве сестрам-ведьмам, если ее хорошо попросить, для каждой - тот, что подходит ей больше, Кофейная ведьма в таких вопросах не ошибается и ни за что не приготовит кон панна той, кому больше подходит айриш, и не добавит кардамон той, кому нужнее корица или, может быть, мускат. Правильным кофе, если вложить немножко души, верные ингредиенты в нужной последовательности и использовать правильные кофейные чашечки - непременно из хорошего фарфора, даже лечить можно, а порой - и судьбу немножко поправить. Если, конечно, ты - Кофейная ведьма, и тебе помогают кофейные коты.

Для постороннего человека ведьма кофе готовит, если он уж очень ей нравится, но такое бывает редко, тем более что мало понравиться ей одной - коты тоже должны одобрить. Кофейный дух - создание своевольное, но если его улещивать маленькими домашними ритуалами (плита вместо алтаря) трижды в день и разок на ночь - он поселяется в доме, и будет дому тому радость и удача, а проблемы если и не сбегут из такого дома, то станут решаемы. Не зря же даже обычные люди, в колдовстве несведущие, по утрам стараются пить кофе - удачу и радость приманивают.
Конечно, можно судьбу читать по кофейной гуще, только вот для лучшего гадания зерна вручную молоть надо и кофе самому готовить - и только самому, ведь не доверять же свою судьбу в чужие руки, мало ли что у этих рук получиться может!
Коретта терпеливо объясняет это редким гостям. Что ведьма кофе абы кому не готовит, гадание - вещь творческая, а получившийся результат можно немножко поправить (сперва сумев его верно истолковать, ведь предсказание всегда туманно!), тем самым поправив и события жизни, Коретта, как правило, не говорит. Все-таки это уже тайны ремесла.
А когда все плохо у человека с судьбой и помочь все-таки надо - придется уж самой готовить, тут и коты присоединятся - Латте и Мокко, сядут над кофе с двух сторон, и ну лапами над ним размахивать с выпущенными когтями, будто заплетая-расплетая что-то, потом помурлычут ему - и все, готово. Ведьма от себя нашепчет кофе, что нужно, дунет - и отдаст.
Порой приходят потом благодарить, говорят, чудеса настоящие от кофе того случаются... Кофе в благодарность Коретта принимает, что-то другое - нет.

Иногда к Коретте приходит сестра-Чайная ведьма, приносит с собой красивую металлическую баночку, разрисованную диковинными цветами и птицами. Ведьмы едят горячие булочки, пьют шоколад и отчаянно спорят. Повода особого искать не нужно - Кофейная и Чайная ведьма схожи только в приверженности именно своему Духу и ритуалам, с ним связанным, а взгляды на мир у них разные, и даже дома у Чайной ведьмы живут чайный пес и чайный попугай. Когда сестры по ремеслу, вдоволь наспорившись о достоинствах, видах и недостатках кофе и чая, расстаются, Чайная уносит с собой маленький яркий пакетик взамен оставленной баночки с чаем.
Впрочем, Чайная так и не станет пить кофе, а Кофейная засунет баночку на самую дальнюю полку.

*имена котов - названия кофейных напитков, конечно же
**Коретта - иск. corretto, один из видов кофе эспрессо

запись создана: 22.07.2016 в 19:18

@темы: кофе, лес, ведьмы, ёкаи, ...прозваньем - дракон, кошки, дети Мау, сказки

---

Бог дождя

Относится к тому периоду, когда змей только мечтал стать драконом, а Небесный принц всячески способствовал исполнению мечты.

Стояла небывалая жара, да такая, что жарко было и на Небесной горе. Змей предпочитал из воды не выбираться, лишь высовывая голову, чтобы говорить с принцем. Небесный принц от жары не мог ни читать, ни играть и даже отложил планы по одракониванию Змея, сейчас сидя на берегу озера и прячась в тени вечноцветущего дерева. Дерево коварно развернуло листья боком, сберегая влагу, и от тени мало что осталось, вдобавок на голову сыпались подсохшие от жары цветы, которые принц потом с огромным трудом вычёсывал из длинных волос, почти не в шутку грозясь их обрезать. Вот только Змей, послушав жалобы принца на цветы, жару, длинные волосы и ленты и бусины, в них вплетённые, уволок два узких ножа и старинный кинжал неясного происхождения (может, даже легендарного) с драгоценной рукоятью, утопив их в озере, что ему, крупными размерами не отличавшемуся, стоило немалых трудов.
В свое оправдание Змей заявил, что заботится о его, принца, репутации - божествам, близким к Небесному императору, невместно выглядеть как.... как невесть кто, ведь даже человеческая знать носит длинные волосы и сложные причёски. Больше ничего режущего - даже завалящего меча из тех, что для Избранных героев, - в павильоне принца не было. Шпильки годились только для закалывания волос и врагов.

- Сыграйте, мой принц, - предложил змей, нежась в прохладной воде.
Принц перебросил через плечо стянутые лентой посередине длинные пряди, покосился на любимый цинь почти с отвращением, а на Змея - с завистью. При умении ходить по воде аки посуху принц совершенно не умел плавать (почему-то этот пункт в разностороннем воспитании младшего бога был упущен), а дно озера резко уходило вниз уже у берегов. Проверять, может ли он ходить по дну, Небесный принц совершенно не желал.
- Давай я лучше расскажу тебе сказку о драконах, - предложил принц.
Змей немедленно забулькал, а вынырнув (и прикидывая, не стоит ли вместо дракона попытаться стать рыбой... впрочем, тогда не избежать речных порогов, и ведь придётся подняться!*), вежливо попросил его небесное высочество себя не утруждать.
На выцветшем до нездоровой желтизны небе было ни облачка, и даже жар-цветок в небе, казалось, привял от собственного огня.
- Жарко, - пожаловался принц, в своих многослойных одеяниях ощущая себя рыбой. На суше. - Ни ветерка, ни дождика... Хочется дождя.

...Ночью ветер, от которого ходуном ходили тонкие стены павильона и норовили выпасть ставни, пригнал тучи, и полил дождь, не прекращавшийся ещё несколько дней. Поля превратились в реки, урожай уплыл, а на месте деревни у подножия горы разлилось озеро.
Совершенно одуревший от качки - озеро штормило - Змей, не позеленевший, как лягушка, только потому, что обладал чёрной чешуей, явился в поисках убежища к принцу, ползя зигзагами.
- Признавайтесь, мой принц, - прошипел он, - вы всё-таки бог дождя!
- Видишь ли, - смутился Небесный принц, как раз спасавший свои поплывшие свитки, - я и сам не знаю, бог чего я, собственно.
Змей, слыхавший от мокрых и сердитых птиц, что люди уже приготовили чучела, изображавшие драконов, что отвечали за воды, и палки, чтобы их бить, ничего не сказал, позволив только себе свиться в немыслимую фигуру. Стоит ли стремиться стать драконом, если всякий смертный двуногий драконьей работой недоволен и палку наготове держит?
А если в следующий раз принцу вздумается на звёздный дождь посмотреть, так что же, звезды рухнут с небес?..
Змей принца знал, а потому следовало подумать о том, чтобы научиться падать в обморок.

*все та же легенда о карпе, который может подняться вверх по реке, пройти речные пороги и обернуться в награду драконом

@темы: божества, ...прозваньем - дракон, "Мелодия души", сказки

---

Драконьи принципы

- Эй, чудище, выходи, драться будем! - звонко выкрикнул в темноту пещеры ритуальную фразу принц.
И благоразумно отступил в сторонку, когда в пещере что-то грохнуло.
Раздраженный дракон в клубах пара вылетел из пещеры:
- Третий, третий за сегодня! - невнятно прорычал он. - Подремать после обеда не дал - на десерт пойдешь!
Принц поднял с некоторым усилием меч, сперва поправив сползающий на нос шлем.
Дракон ринулся на принца, недвусмысленно ощерясь, но в нескольких шагах вдруг затормозил всеми четырьмя лапами, оставив глубокие борозды в утоптанной земле.
- Ты чего? - изумился принц. - Дерись давай!
Дракон втянул воздух, мотнул лобастой головой:
- Нет.
- С ума сошел? - возмутился принц, взмахнул мечом... и уронил его на драконью лапу.
Дракон зашипел, прижал меч когтистой лапой, но нападать и не подумал.
- Отдай меч, а? - попросил принц. - И дерись, как полагается дракону с рыцарем!
- Я с тобой не буду драться, - фыркнул дракон, делая вид, что попыток принца выдернуть меч из-под тяжелой лапы не замечает.
- Я такой путь проделал, чтоб подвиг совершить, а ты!.. - чуть не до слез обиделся принц.
- Все дело в том, - объяснил дракон, едва уловимым движением подавшись вперед и перерезая когтем завязки шлема, - что драконы с принцессами не сражаются. Принципы у нас такие.
На плечи принца золотистой волной упали освобожденные волосы.
- А на месте твоего отца, - добавил дракон, - я бы запретил тебе читать героические баллады и отшлепал бы хорошенько.
Принцесса шмыгнула носом и ковырнула сапогом землю.
- Ну подвиг же... Кто, как не я дракона победит?..
- Отрою тебе секрет, - сказал дракон. - Принцессы побеждают драконов вовсе не мечом...

@темы: ...прозваньем - дракон, принцессы

---

Чаячий бог

Да простит меня юзер из Избранного, в дневнике которого я не раз уже натыкалась на словосочетание "чаячий бог". Я терпела, сколько могла, но образ, образ...

У чаячьего бога - жёлтые глаза, у чаячьего бога - узкие крылья. Он ступает по влажной кромке песка, и за ним в белой пене тают следы. Воды и ветер знают его имя, но они - промолчат.
По ту сторону мира чаячий бог собирает жемчуга, вкладывает в раковины слёзы русалок - и нет его следов на песке.

Чайки мечутся над водой, чайки кричат хвастливо: смотри, как я взрезаю ветер, как падаю ловко к самой воде, чиркнув лишь кончиками крыльев; я быстра и сильна, я ухвачу кусок лучше!
Коршун, коршун!
Забыв о ссорах, белый чаячий вихрь нападает на хищника, гонит прочь. Чайки норовят ударить клювом, сшибить грудью - и растерянный коршун со всех крыльев улепетывает подальше.
Чайки, торжествуя, с криками мечутся в небе:
Мы - не боимся, мы быстры и крылья наши сильны, и чаячий бог взрезает ветер с нами!

Птицы говорят, в час нужды стая собьётся в плотный клубок, тот вспыхнет белым пламенем - и появится чаячий бог, спасение всему чаячьему роду.

Чаячий бог обитает в заброшенном маяке - и вокруг воды моря и неба; ночами на полуразрушенной верхней площадке горят жёлтые, как чаячьи глаза, огни - для заблудших в ночи птиц.

У чаячьего бога нет алтарей, небо над водами - его храм, крикливые чайки - его дети.
Одни птицы говорят: он - как мы, только перья у него цвета зари; другие утверждают: он похож на бескрылых двуногих, но крылат, как мы, и перья вместо тонких волос; третьи говорят: он может быть таким, каким пожелает, ведь он - бог.

Чаячий бог ступает по песку на закат, туда, где огнистый клубок (наверное, тоже чья-то стая, ждущая своего бога) медленно тонет в ало-золотых водах. Перья его отливают цветом зари - убей чайку, и чудо пропадет, останется лишь мёртвая обычная птица. Чаячий бог ступает на зыбкую тропу из огнистого злата, и крылья распахиваются за его спиной.
Чаячий бог смертен, но он никогда не умрёт.

Птицы говорят - в прошлой жизни их бог был альбатросом, что был когда-то человеком, убившим птицу.

Однажды в дождливую ночь чаячий бог - жёлтые глаза и узкие крылья - позовёт тебя во сне, и море придет за тобой, бесшумно хлынет по улицам - и отступит, унося с собой душу. И новая чайка будет метаться меж небом и водами, танцевать с ветром, взрезая крыльями воздух.

...Птицы говорят - тот самый голубь был чайкой.

@темы: божества, птицы, сказки, море

---

Рассеянный дождь

Деревья тихонечко шуршали листвой — наверное, говорили друг другу сказки, ведь время-то самое сказочное настало. Пока осень — золотая, медовая, янтарная — меж деревьев бродят разноцветно-пушистые сказки, шуршат нарочито, вздымая лапками опавшие листья. Кто ухватит шуструю сказку, сумеет удержать — с тем она и случится.

Летний Дождь перебирал золотые и янтарные листья, как диковинные монеты — сокровища осени, из заалевшего дикого винограда плёл поясок.
— Я тебя везде ищу! — укоризненно мурлыкнула полосатая кошка.
— А, кошенька... — рассеянно отозвался сидящий на земле, не жалея светлых серебристых одежд, Дождь.
На коленях — ворох кленовых лапок, берёзовых резных монеток, теней ракушек — листьев вяза.
Кошка тронула лапкой зазолотившиеся на концах пряди длинных тёмно-зелёных, как травка, волос.
— Лето ушло, — напомнила она. — Нам тоже пора. Завянешь ещё, родич русалочий! Русалки осенью ко сну готовятся, одеяла из листьев золотых да алых шьют, папоротником покрасневшим спаленки украшают, один ты бродишь.
— Смотри, какие сыроежки, кошенька... — умилился Дождь, осторожно гладя разноцветные бархатистые шляпки.
Под его ладонями грибочки заметно вытянулись, раскинули шляпки вширь.
Кошка брезгливо поджала лапку - земля сырая...
— Трава увяла, листья опадают... На холмах танцуют странные — лохматые, зелёные и алые, безрогие и рогатые, с лапами и копытами, похожие на людей и не слишком, они танцуют и поют, и воздух звенит — это заставляет сжиматься моё сердце. Время осенней магии — не твоё время, Летний Дождь.
— Смотри, каждый листок — будто цветок диковинный! — сказал Дождь, собирая разноцветный яркий букет. — Словно опять весна настала, а за ней вновь лето придёт...
— Я вымокну и замёрзну, — сказала полосатая кошка, отёршись плечом и щекой о его колени. — Я люблю бродить под тёплым летним дождём, а у твоих осенних родичей дурной характер, и они слишком унылы.
— Иногда я бываю очень рассеянным, — признался Дождь, сажая кошку себе на плечо — та немедленно зарылась мордочкой в тёмно-зелёные пряди и замурчала на ухо. — Забылся, залюбовался и не ушёл с летом, а осень спутала все тропы. Ты же не дашь мне больше заблудиться?..
Кошка мурчала на ухо: не дам, конечно же, не дам. Кошки чуют правильные пути... Уйдём на зиму туда, где солнечный кот в небе ласков и горяч, ты будешь бродить, играя свою музыку на листве, водосточных трубах и крышах домов, а я буду гулять по лужам. Лето вернётся снова, и мы вместе с ним.

Над осенним городом шёл заблудившийся летний дождь, шуршал задумчиво опавшими листьями, перебирал прохладными ладонями.

@темы: лето, сказка о Дожде, кошки, дети Мау, осень, сказки

---

Рассеянный дождь

Деревья тихонечко шуршали листвой - наверное, говорили друг другу сказки, ведь время-то самое сказочное настало. Пока осень - золотая, медовая, янтарная - меж деревьев бродят разноцветно-пушистые сказки, шуршат нарочито, вздымая лапками опавшие листья. Кто ухватит шуструю сказку, сумеет удержать - с тем она и случится.

Летний Дождь перебирал золотые и янтарные листья, как диковинные монеты - сокровища осени, из заалевшего дикого винограда плёл поясок.
- Я тебя везде ищу! - укоризненно мурлыкнула полосатая кошка.
- А, кошенька... - рассеянно отозвался сидящий на земле, не жалея светлых серебристых одежд, Дождь.
На коленях - ворох кленовых лапок, берёзовых резных монеток, теней ракушек - листьев вяза.
Кошка тронула лапкой зазолотившиеся на концах пряди длинны тёмно-зелёных, как травка, волос.
- Лето ушло, - напомнила она. - Нам тоже пора. Завянешь ещё, родич русалочий! Русалки осенью ко сну готовятся, одеяла из листьев золотых да алых шьют, папоротником покрасневшим спаленки украшают, один ты бродишь.
- Смотри, какие сыроежки, кошенька... - умилился Дождь, осторожно гладя разноцветные бархатистые шляпки.
Под его ладонями грибочки заметно вытянулись, раскинули шляпки вширь.
Кошка брезгливо поджала лапку - земля сырая...
- Трава увяла, листья опадают... На холмах танцуют странные - лохматые, зелёные и алые, безрогие и рогатые, с лапами и копытами, похожие на людей и не слишком, они танцуют и поют, и воздух звенит - это заставляет сжиматься моё сердце. Время осенней магии - не твоё время, Летний Дождь.
- Смотри, каждый листок - будто цветок диковинный! - сказал Дождь, собирая разноцветный яркий букет. - Словно опять весна настала, а за ней вновь лето наступит...
- Я вымокну и замёрзну, - сказала полосатая кошка, отёршись плечом и щекой о его колени. - Я люблю бродить под тёплым летним дождём, а у твоих осенних родичей дурной характер, и они слишком унылы.
- Иногда я бываю очень рассеянным, - признался Дождь, сажая кошку себе на плечо - та немедленно зарылась мордочкой в тёмно-зелёные пряди и замурчала на ухо. - Забылся, залюбовался и не ушёл с летом, а осень спутала все тропы. Ты же не дашь мне больше заблудиться?..
Кошка мурчала на ухо: не дам, конечно же, не дам. Кошки чуют правильные пути... Уйдём на зиму туда, где солнечный кот в небе ласков и горяч, ты будешь бродить, играя свою музыку на листве, водосточных трубах и крышах домов, а я буду гулять по лужам. Лето вернётся снова, и мы вместе с ним.
Над осенним городом шёл заблудившийся летний дождь, шуршал задумчиво опавшими листьями, перебирал прохладными ладонями.

---

Уходило лето

История имеет отношение к сказкам "Яблочный ангел", ";Бурьянные чудики", "Ежевичный лис"

После Яблочного Полнолуния лорд Августа навещает яблочного ангела - лорд-дракон безмерно любит яблоки, а потому и водит дружбу с хранителями яблоневых садов.
В воздухе уже пахнет осенними кострами (и на закате солнце медно-алое, солнце фэйри, что скоро выйдут на холмы танцевать), лето истончается, долгие, бесконечные дни уступают место длинным ночам; размываются грани, ползут по утрам лохматые туманы, в которых мир теряется, заново рождаясь, когда солнце всходит высоко.


Лорд Августа собирает последние спелые звезды, чтобы сплести венок для королевы, дарит призрачное тепло замершему в ожидании осени миру. Ступает человек (человек ли? золото глаз и тень крыльев за спиной), и вот уже стучат по асфальту когти - лорд королевы Лета предпочитает этот облик, и странно - хотя в человеческом облике за его спиной - тень крыльев, но золотому дракону крылья ни к чему для того, чтобы летать. На земле, в отличие от многих своих собратьев, Август чувствует себя уверенно и двигается с легкостью ящерки. Люди не замечают не слишком большого - с крупного пса в холке - золотого дракона. С хихиканьем разбегаются из-под лап в стороны полупрозрачные пока кленовые дракончики - они обретут цвет, когда клены нальются золотом и багрянцем. В кустах мелькает рыжий хвост, но дракон не обращает внимания: если лис-Сентябрь пожелает, выйдет сам. Пока еще - последние часы - власть королевы Лета.
Королева напоследок обходит владения, гладит склоняющиеся к ней ветви деревьев и непокорные вихры полянок - трава под ладонью ложится аккуратными шелковыми прядями, перебирает камушки на речном берегу - и волны ласково облизывают ее руки, ходит по пустошам, сплошь заросшим бурьяном (там - всегда лето, надо лишь войти туда правильно, пустоши эти не знают зимы, и порой становятся укрытием для странных и чудных созданий,которые иначе погибли бы долгой зимой).
Вечер лета, медовый август...

За покосившимся забором, потемневшим от дождей, - заросли бурьяна, где обитают лохматые безымянные бурьянные чудики, лохматые настолько, что сами не знают, есть ли у них лапы и хвост, а имена свои они забывают от рассеянности. Если пробраться сквозь бурьянные джунгли - глазам предстанет небольшой яблоневый сад, где одуряюще пахнет яблоками; в глубине участка, что почему-то куда больше. чем огороженная забором территория, - старый заброшенный дом, почти скрытый разросшимися черемухой и кленовой порослью.

- Здравствуй, - сказал Август в зеленое, прошитое теплыми солнечными бликами пространство меж яблонь. В траве неярко светились редкие падалицы.
Мелодично звякнуло что-то, и на одну из нижних ветвей опустилось крылатое создание - ростом не больше пятилетнего ребенка, чуть странного разреза громадные синие-в-синем глаза,кисти рук и ступни теряются в странной сияющей дымке, а крылья за спиной ажурны и будто впитали солнечное золото. Яблочный ангел - один из хранителей яблоневых садов.
- Привет тебе, хранитель Августа, - голос дивного создания звякнул колокольчиком.
- Давно не виделись, - неловко сказал дракон, в который раз не зная, как начать разговор и привести его к просьбе, ради которой он здесь.
- Что такое время? - расправил-сложил крылья яблочный ангел - будто пожал плечами. - Пока я есть - времени нет. Пока цветут мои яблони, мне нет дела до того, что снаружи, за оградой, где выдуманное людьми время пожирает их мир и их жизни.
Он протянул на ладони несколько небольших яблочек, чья кожица просвечивала на солнце, отчего казалось, что вместо сока течет внутри чистейший золотистый мед.
Привстав на задних лапах и оперевшись на ствол, Август аккуратно взял угощение - нельзя обижать хранителя и нельзя обижать яблони. И он просто очень любил яблоки.
Ангел молчал, лишь смотрел синими глазами.
Чуть помявшись - яблочные ангелы не подданные королевы Лета или королевы Осени, они - сами по себе, дивные, странные создания, будто некогда пришедшие в этот мир откуда-то с той стороны, где небеса яблочно-зелены, где солнце - золотое яблоко, где вечно цветут яблони, и сам воздух пропитан яблочным духом,- дракон напомнил:
- Ты говоришь, что никто не знает яблони лучше, чем яблочные ангелы...
- Будет тебе пирог, - улыбнулся яблочный ангел. Тихонько и мелодично звякнули ажурные золотые крылья. - Ты сам уверишься, что с прошлого твоего визита я не разучился понимать яблони и их плоды.
Яблочные ангелы не только делают лучшее в мире варенье из яблок, но и пекут лучшие и вкуснейшие яблочные пироги. А Лорд месяца Августа охоч был до яблок...

Дракон отправился шептаться о чем-то с яблонями, а яблочный ангел принялся замешивать тесто. Добавил щепотку солнечных лучей, чуточку звездной пыли, которую принес с собой лорд Августа, носящий имя своего месяца. Яблони качали тяжелыми от плодов, напитанными солнцем, ветвями на ветру, норовили огладить златочешуйчатую спину.
Август привставал на задних лапах, выплетал передними замысловатую вязь узора, сияющим бледным золотом; узор этот опутывал деревья, впитывался в стволы - яблони не замерзнут долгой холодной зимой, вредители обойдут их стороной, а яблочки уродятся на диво.
- Мурр, - сказала, подойдя, рыжая кошка, осторожно трогая лапкой чешуйчатый бок, измазанный цветочной пыльцой - по дороге Август всласть извалялся в цветах. Кто-то купается в воде, кто-то - в пыли, а дракон, страж грани меж летом и осенью, - в цветочной пыльце. Ведь цветы - это упавшие на Землю звезды, не позволившие угаснуть своему огню, расцветшие людям на радость, распустившиеся бутонами нежных лепестков. И, быть может, когда-то они вернутся на небо - снова сиять в выси, бережно храня воспоминания о мире, где тепло и дожди, где небо - ласково-голубое вместо непроглядно-черного.
- Здравствуй, - приветливо отозвался Август, касаясь своим носом кошачьего.
Кошка жмурилась на золотого дракона, усевшись и поджав передние лапки, грелась рядом. От дракона шел жар, будто маленькое солнце горело у него внутри.

Пирог вышел на славу: истекающий прозрачным яблочным соком, золотистый и замечательно душистый; от одного живительного аромата разом отступали все тягостные мысли, а на душе появлялась легкость и хотелось беспричинно улыбаться. Только на грани лета и осени мог получиться такой волшебный пирог. Невесть откуда прикатился лохматый серый клубок, развернувшийся в сердитого домового, вскарабкавшегося на скамью и цыкнувшего на недовольно взъерошившуюся кошку, что устроилась на коленях у лорда Августа, вновь принявшего человеческий облик, сочтя, что так приличнее сидеть за столом.

В траве зашуршали, потом высунулся любопытный нос: пробегавший мимо еж, которому днем полагалось спать, заинтересовался странной компанией.
Август протянул ёжику маленькое яблочко, разрезав для удобства когтями пополам. Ёж с негодованием фыркнул.
- На зиму бы запас, - сказал ему Август.
- Ежи яблок не запасают, - заметил яблочный ангел, деля пирог: Августу, себе, кошке и домовому. Кошка, впрочем, отказалась, спрыгнув с колен летнего лорда. И тут же выгнула спинку, увидев ежа.
- Да? - удивился лорд, посмотрел сочувственно. - Бедняги, голодом всю зиму...
Еж принюхался, забавно шевеля носом... и ринулся на кошку, норовя ударить колючками*. Кошка ударила лапой, взвыла и отпрыгнула на трех лапах назад. Еж посеменил целеустремленно вперед, снова наклонил голову, выставляя колючки вперед.

Август перехватил вырывающуюся и гортанно завывающую кошку, прижал к себе, успокаивая, а яблочный ангел бесстрашно взял в ладони колючего зверька. И пригладил легонько колючки, отчего-то не раня рук. Взъерошенные иглы улеглись.

А когда суматоха прекратилась - за столом сидела девочка-подросток - непокорные кудри, синие глаза, россыпь веснушек, множество разноцветных браслетов из бусинок на запястьях, порванные на коленках джинсы вместо королевских одеяний.
Звякнув крыльями, поклонился ангел, встрепенулся его гость.
- Нам пора, мой Август, - тихо сказала девочка-королева; рыжая кошка отерлась о босые ноги.
Склонил алогривую голову уже не человек - золотой дракон, и легла ладошка на теплую гриву, запуталась пальцами в прядях, выбирая сухие лепестки и травинки.


От заброшенного, печального, будто брошенный пес, дома запела вдруг флейта - чистая, пронзительно-звенящая мелодия взвилась в небо.
Рыжая кошка сорвалась с коленей королевы Лета, с отчаянным мяуканьем бросилась к дому; следом покатился серый лохматый клубок.
Флейта пела, оплакивая, провожая лето, заставляя сердце сжиматься от светлой тоски по несбывшемуся и расправлять крылья - крылатых.
Яблочный ангел светло и чуть грустно улыбнулся: иногда чудеса не просто случаются, но помогают случиться и кому-то другому, кто давно ушел.

- Проводи моих птиц, - сказал на прощанье Август, зная, что его услышат.
Лорд Сентября проводит стаи перелетных птиц.
А у ангела в ладонях остался серебристо мерцающий огонек - упавшая звезда, птенец драконий...

По узкой тропинке ушли в яблоневую рощу босоногая маленькая королева и золотой алогривый дракон; ушли - и не вернулись. Время Лета ушло, и слышен стук копыт белого единорога королевы Осени, и готовит встречу ей лукавый лис, лорд Сентября, разжигая костры, расцвечивая листву золотом и алым, розовым и багрянцем, будто вновь заставляя деревья расцвести.

Гнутся от тяжести ветви, румяно-золотистые яблочки падают наземь, светятся золотом в пожухшей траве. Плетет яблочный ангел из гибких ветвей оберег - от злого умысла, от недоброго взгляда.
Сухими травами прорастает осень.
А флейта все поет, звенит небесным хрусталем, и глубоки, далеки и равнодушны сапфировые небеса. На туманном перекрестке разгорается первый костер. Кто придет на его огонь?..

*согласно наблюдениям в домашних условиях, ежи отчего-то терпеть не могут кошек. Они на них охотятся, и, по утверждению очевидца, несчастная кошка вполне способна предпочесть прыжок с пятого этажа ежиному обществу.

@темы: лето, ...прозваньем - дракон, кошки, дети Мау, Хранители года, сказки

---

Луна Яблок

В свете Яблочной Луны яблоки обретают истинную суть - съешь одно - и ты бессмертен, другое - и старый становится младым, а сорвешь и надкусишь вон то - познаешь тайны мира. А вон то, маленькое золотистое - поможет видеть неявное - танцующие в лунном сиянии над серебром трав крохотные фэйри, девичий лик в яблоневом стволе (и вот уже яблоня оборачивается стройной девушкой), призрачных диковинных зверей и птиц.

И явным становится в свете Яблочной Луны волшебный остров Яблок (или же тот остров, где бел-горюч камень с выбитыми затейливыми надписями на нем, могущий обернуться вдруг Вратами). Ждет где-то в тумане, что поднимается над водой, маленькая лодочка, и позови - отзовутся небывалые водяные кони, отвезут на остров, где яблоня склоняет ветви над источником мудрости, там, где спит под холмами благородный король со своими верными рыцарями, что проснутся, когда позовет рог. А быть может, правят там прекрасные король с королевой из народа, что боится хладного железа.

Яблони мира людей в ночь Луны Яблок могут стать вратами - если найти старую яблоню, тихо-тихо сидеть под ней, можно увидеть кавалькаду эльфов - прекрасные всадники и всадницы на белых конях; если же выдашь себя хоть движением - заберут эльфы с собой, заставят отгадывать загадки. Не ешь, не пей эльфийской еды - иначе навек останешься под холмами; отгадаешь - получишь награду (берегись коварства эльфов, обманывающих правдой!), не сумеешь отгадать загаданного - будешь служить дивным, пока не наскучишь им - мало кому дан дар Томаса, очаровавшего саму королеву эльфов!*

Тихо осыпается звездная пыль, что по весне распустится белоснежным яблоневым цветом.
Висящая в небе луна - бледное яблоко, и яблоками благоухает, дышит эта ночь.

примечание

Луна Урожая, Луна Зерна, Осетровая Луна. Во всех найденных мною источниках полнолуние августа называлось как угодно, кроме Яблочного; но, возможно, дело в том, что большая часть названий полнолуний придумана была индейцами, а те знать не знали о яблоках. Один-единственный источник упоминал о Луне Яблок относительно ноябрьского полнолуния, но Луна Мертвых и Луна Яблок, на мой взгляд, абсолютно не сочетаются, тем более яблоко кое-где символизирует жизнь. Яблоки зреют в августе, к тому же, наш Яблочный Спас именно в этом месяце.
*Отсылка к легенде о Честном Томасе, он же Томас Арфист или Томас Рифмач. Томас пленил своей песней и игрой саму королеву фей, она увезла его в Волшебную страну, сделав своим возлюбленным. По легенде, Томас получил в награду от эльфов дар говорить лишь правду - то есть все его слова сбывались.

АПД от полнолуния сентября: пропущенная сентябрьская Луна Песен, Сказаний и Урожая будет теперь уже после ЗФБ, ибо зарисовка развернулась в осеннюю сказку.

@темы: луна, сказки

---

Бурьянные чудики

Специально для  Эмберли

В городе, пусть большом и шумном, хватает пустырей, поросших неизменным бурьяном. Бурьян вымахивает порой со взрослого человека, и в нем вполне можно заблудиться; среди бурьяна почему-то отступает неизменный шум городской суеты, и, наверное, те самые безлюдные пространства начинаются именно здесь. И водятся, конечно же, в бурьяне пушистые бурьянные чудики. Зеленоватый, вечно растрепанный мех, который чудики украшают цветами репейника (увидев чудика краем глаза, просто не поймешь, что это - лохматый растрепанный клубок неопределенно зеленовато-бурого, как бурьян, цвета), большущие зеленоватые же глаза.
Бурьянные чудики живут в норках под корнями молочая и лебеды, украшают вход колосками трав и головками синеголовника (а потому спят крепко-крепко, усыпленные синеголовником!), сооружают кроватки из репьев, но никогда не спят на них - колюче! - плетут одеяла из стеблей травы, набивая пухом осота, устилают норки листьями лебеды, укладывая нежной серебристой стороной вверх.
Чудики обитают там, где растет бурьян, а бурьян растет там, где обитают чудики - сами чудики иногда думают, что заводятся они прямо из бурьяна - вот хотя бы из серебристых кисточек лебеды, но тут же про эти мысли забывают - так они рассеянны.
Бурьян высок, заросли его густы и непролазны, как маленький лес, и пушистые бурьянные чудики, создания ночные, тщетно бродят в зарослях, пытаясь найти выход, да так и не находят до самого утра, когда уж пора возвращаться в норки-домики меж корней.
Что делать, бурьянные чудики ужасные чудаки и совершенно не умеют ориентироваться на местности, порой умудряясь заблудиться в трех кустиках лебеды, и к тому же так рассеянны, что порой забывают не только мысль, которую думали, но и кто они вообще. Поскольку норку свою они тоже забывают, то возвращаются в ближайшую, если она не занята. Если же занята, чудик рассеянно бредет дальше, пока идут коротенькие лапки; устав, чудик сворачивается в клубок и катится.
Зимой чудики, запасшись синеголовником, сладко спят; те же из них, кого вдруг мучает бессонница, становятся чудиками снежными.

@темы: заповедник чепушинок, сказки

---

Младшее дитя Дракона

Посвящение: Вансайрес в день рождения
Примечание: немного коньков и танец морских дракончиков здесь

Жил в Великом море средь лохматых водорослей морской конек - маленькая рыбка, не умеющая быстро плавать, вынужденная целыми днями есть, чтобы не умереть с голоду, и не интересная даже хищным рыбам - уж больно колюча! Тяжело быть слабым! Опасаться рыб и течений, бояться всего — просто на всякий случай, таков удел слабых.

Конёк издали наблюдал за детьми Морского Владыки - яркие, могучие (хоть и далеко им было до самого Владыки, что был громаден, ужасающ и прекрасен так, что больно было смотреть) драконы стремительно проплывали мимо, танцевали в шторм, когда маленькие рыбки забивались подальше, а конёк обвивал хвост вокруг какого-нибудь камня, не в силах не глядеть на изгибающиеся, следуя музыке, змеистые силуэты. Повзрослев, дети Владыки покинут Великое море, расселятся по рекам и речушкам, а пока — они танцевали.
Драконы слышали музыку стихий, они сами были - стихией, и не повелевали они водами и ветрами - просто воды и ветра сами с радостью следовали их желаниям. И были драконы воплощеньем всего, чего никогда, никогда не будет у крохотного жёлтого морского конька…

У Морского Владыки была жемчужина, в которой, как шептались рыбки и утверждали надменные головоногие, хранилась большая часть сил могущественного Дракона. И подумалось однажды коньку: ах, если бы добраться до той жемчужины, получилось бы исполнить то самое, заветное? Уж наверняка сил, заключённых в драгоценность Владыки вод, хватило бы на исполненье мечты конька, и родится на свет тогда новый дракон, не хуже прочих, а жизнь обретёт смысл.

Долго копил храбрость конёк, но мечта манила, дразнила змеистым силуэтом с алыми гребнями и яркой чешуёй — драконам ни к чему быть незаметными, у них нет врагов в морях, — сияньем многоцветных глаз… Манила свободой, которая дана драконам, могучим владыкам. И однажды конёк, дождавшись, когда Морской Владыка покинет свой дворец — ведущая ко дворцу вымощенная белым камнем дорога с невысокими витыми столбиками-фонариками, диковинные крылатые изваяния по бокам лестницы, ведущей ко вратам, белый и розовый мрамор самого дворца, изящные колонны, увитые резными цветами и водорослями, мозаичные полы — внутри, яркие фрески, которым не в силах была повредить вода (быть может, их хранила магия Владыки — драконы всегда ценили прекрасное) - дворец, будто плывущий в воде, а не стоящий, вмурованный лавой, на скале. Оказавшееся на дне морском творение расы людей, о которой давным-давно позабыли на суше.
Конёк был мал и умел оставаться незаметным — что легко, когда ты слаб, — и сумел проскользнуть мимо грозной зубастой стражи. Там замер в растерянности: где искать жемчужину? Уж наверное, не беря её с собой, Дракон запер свою драгоценность в каком-нибудь ларце. Прикрыл глаза, слушая… и услыхал: жемчужина тихонько пела, вплетая свою мелодию в извечную музыку моря, звала… И он, не раздумывая, последовал зову.

Жемчужина лежала прямо на золотом троне (подлокотники и ножки — когтистые лапы, спинка — сложенные крылья, подголовник увенчан головой диковинного зверя с рубинами глаз) и мягко, зовуще светилась, переливалась розовым и серебристым. Забыв себя, конёк потянулся к жемчужине, обвил хвостом… да не удержал, уронил на пол.
Жемчужина упала со стуком, покатилась по залу… и на шум мгновенно явилась зубастая стража. Стража не тронула, лишь окружила, не выпуская, дожидаясь возвращения Владыки — пускай тот судит сам осмелившегося покуситься на величайшую драгоценность моря.

— Оставьте нас, — прозвучал глубокий голос Владыки.
Стража послушно выплыла в окна и двери, занавешенные шёлковыми занавесями-водорослями, меж которых плавала ало-полосатая рыбка-садовник, откусывая лишнее.

Морской конек нервно свернул-развернул хвост, мечтая никогда не существовать на этом свете — гнев Владыки Дракона был ужасен, каждый раз Великое море лихорадило, штормило, и даже на изрядной глубине оно никак не могло успокоиться — сколько гибло коньков тогда!
Дракон неспешно проплыл мимо — конёк вздрогнул, когда гибкий ус задел его, — устроился на троне, держа в когтях жемчужину.
— Приблизься. Что ты можешь сказать мне? — Владыке не возражают, ему нельзя воспротивиться.
И конек, подплыв ближе, хотя плавнички отказывались слушаться, через силу прошептал, медленно-медленно светлея под цвет мраморных полов:
— Я лишь хотел... стать заметнее. Драконы... это всё, чего у меня никогда не было. И уже не будет...
Он так хотел... быть кем-то!
— Заметнее? — повторил Дракон, изгибая шею; колыхнулась грива, а свет рыб-светильников мягко заиграл на шипастом гребне. — Разве для того, чтобы тебя любили, надо отказываться от своей сути, так её и не узнав, становиться кем-то иным?
Конек склонил голову, почти свернулся в кольцо: слишком тяжел, слишком пугающ — так легко затеряться в глубине Его золотых глаз! — для маленькой рыбки взгляд Морского Владыки. Маленькой рыбки, самой медленной и бесполезной во всем Великом море. Такой рыбке никогда не преодолеть течения, не пройти врата и не стать владыкой неба и вод...
— Тёмен тот день, когда дети огорчают родителей… — вздохнул Дракон, и море заволновалось, ощутив печаль Владыки.
— Дети ваши — яркие, грозные, могучие драконы... — с горечью возразил конёк. — Кто я, невзрачный, прячущийся в водорослях, пред ними — истинными детьми своего отца?
— Разве же не похож? - сказал Владыка Дракон. — Посмотри: изогнутая шея, гребень-шипы, змеистое тело... Дело, впрочем, разве в форме? Как и многие до тебя, ты забываешь о сути, что эту форму наполняет... Едва ли тебе была бы польза от моей жемчужины: то, что часть своих сил я храню в ней — лишь слухи. Магия в душе, а не в вещах, пусть даже самых прекрасных драгоценностях.

Но зачем же тогда жемчужина, оберегаемая, как зеница ока, если силу свою Владыка в ней не хранит?..

— Когда живёшь столь долго, - молвил Морской Дракон, угадав мысли конька, — учишься ценить красоту, что не увянет. Потому и ценят каменья и украшенья все драконы... Жемчуг же не мёртвая - живая драгоценность, а оттого — ещё дороже.
Тихонько пели витые раковины — розовые, пурпурные, полосатые. Мягко сияла в свете рыб-светильников громадная розовато-перламутровая жемчужина, которую обнимали обсидиановые когти, невольно притягивая взгляд. Какова была раковина, в которой родился такой жемчуг?
— Если желаешь — возьми, — Дракон шевельнулся, устраивая свитое кольцами змеистое тело удобнее на драгоценном троне. — Если она нужнее тебе, чем мне — довольно было попросить.
Коньку стало вдруг отчаянно стыдно.
Владыка когтями свободной лапы перебирал струйки ключа, бьющего из отверстия в стене возле трона. Мелодия мягко утешала, оставляла ощущение светлой печали по чему-то прекрасному, недостижимому…
— Прости, Владыка, — сказал конёк, склоняя голову перед Драконом. — Я не должен был пытаться взять то, что тебе дорого… даже если это могло изменить мою жизнь, дав ей смысл.
— Ни одна вещь на свете не может дать тебе смысл существования, — возразил Владыка. — Смысл этот, как и что угодно желаемое, можешь дать себе лишь ты сам. Ты желаешь стать драконом; моих сил хватило бы, чтобы изменить твой облик, — конёк встрепенулся, — но чтобы стать кем-то, нужно им быть, твоя суть должна быть сутью дракона. И тогда моя помощь тебе не понадобится — внешний облик сам изменится, соответствуя сути. Ибо суть определяет форму, а не наоборот. И карп обращается драконом лишь в конце трудного пути...
— Как мне изменить себя? — тоскливо спросил конёк, понявший, что помочь ему могут, но не будут.
— Не изменяя себе, — мягко сказал Владыка — усеянные крохотными жемчужинками усы его чуть подрагивали, читая оттенки колебания вод. — Изменение — это долгий путь, путь к самому себе. Однажды твой путь приведет тебя к желаемому всем сердцем, но для того надобно пройти его до конца, невзирая на бури и шторма, что ожидают всякого идущего.
— Я готов! — вскрикнул конёк.
— Быть может, — продолжил Владыка, — путь окажется длиннее жизни. Если бы так легко давалось нам желаемое — в мире было бы куда как больше драконов, драконами не родившихся!
— Я всего лишь рыбка-неудачник, — прошептал конёк. — Я никогда не научусь быть драконом...
Крохотный, незаметный конёк; кто взглянет на маленькую рыбку, когда есть яркие драконы? Великим нет дела до тех, кто мал и слаб...
— Ты тот, кем захочешь стать, ты — моё дитя, — в голосе была любовь; когтистые ладони бережно обняли крохотного конька, не успевшего даже испугаться. — Младшее дитя. Тебе не нужно быть драконом, не нужно быть великим и сильным, чтобы я любил тебя. Каким бы ты ни был, кем бы ты ни стал — я буду любить тебя.
И морской конёк, младшее, самое невзрачное дитя драконье, позволил себе согреться, раствориться в сиянии золотых глаз, в любви Отца, веря ей, и зная теперь: однажды и его время придет.
И когда-нибудь, если только он пожелает, в мире родится новый дракон...

@темы: ...прозваньем - дракон, сказки

---

Вечер лета

Ласковый рассвет вечера лета, золотой день светлого бога Луга, медовый полдень Лугнасада, и ступает средь колосьев золотой алогривый дракон - то Август, лорд королевы Лета.

Лакомка-дракон дружит с яблочными ангелами, хранителями яблоневых садов (и любит яблоки, напоминанье о сияющем острове далеко в туманном море, куда доставить могут морские скакуны*, родичи самого Августа-дракона), любит хлеб Ламмаса, что ждёт на перекрестках (становясь от этого тоже чуточку волшебным, ну, а светлый Луг не обидится, ведь боги должны быть мудры!), таскает медовые булочки и черничные пироги с подоконников тех, кто чтит древние обычаи (рыжий хлебный волк негодующе фырчит). Пусть воплощенье августа не из малого народа - это их стремятся задобрить люди, но он - дивный без сомненья, кровь его - солнечный жар (и златом горит чешуя), сердце его - звезда, одна из тех, что упали с небес в пору звёздных дождей, да так и остались на Земле.

Горят высокие костры Лугнасада (видны в них лики огненных духов), разгорается пожаром рябина, и медленно разгорается кровь проснувшихся фэйри, что - рябиновый сок. Звенят призрачно-далекие холодные голоса - осенние фэйри уже танцуют на вершинах холмов, таятся в туманах, что стелятся над лугами и водами; фэйри пробуют человеческий хлеб, оставленный на перекрестках, любой из которых - путь, и путь этот может открыться в холмы. В благодарность за хлеб станцуют средь моря колосьев фэйри, сплетут мелодию и песню - и согнутся под тяжестью зерна спелые колосья - золотое море; душисты, высоки будут испечённые хлеба; нерадивым же, пожалевшим душистого хлеба для Дивного народа, заплетут колосья, перепутают, сплетут узоры на полях.

Горчит полынью августовский мед - скоро солнце зайдет, скоро лишь призрак его в небе будет висеть, скоро придет на смену свету тьма и двери в лето кто-то запрет на засов, но сейчас - золото и мед, и запах яблок, и душистые ягодные пироги, и счастье светлого дня.
Рождаются строки стихов - рождаются невольными заклятьями, такая уж это пора; созревшие строки, не успевшие сбыться чудесами, порой подбирают фэйри, вплетают в мелодии флейт, в свои песни, что звучат чуждо и прекрасно - раз услышишь, не сумеешь забыть никогда, никогда больше не будет покоя в сердце твоем.
Бродят по полям Полуденная дева, и следом - вроде и сам по себе и с девой вместе - рысит рыжий хлебный волк, что хранит урожай.

Ложатся на землю бледного золота листья кленов - следы драконьих лап.
Август в человеческом обличии (ал плащ, резной рябиновый венец на распущенных волосах, тень крыльев за спиной) протягивает руку - и спелая звезда ложится в когтистую ладонь. Но ярче звезд сияют золотые глаза...

*отсылка к рассказу "Кони Лира", Р. Желязны

@темы: лето, ...прозваньем - дракон, Хранители года

---

Ежевичная Луна

Продолжая лунную тему (раз, два)

С заходом солнца, в синих сумерках возвращаются в небесные закатные замки фэйри, а над уснувшей рекой плывут туманные корабли - призраки чьих-то снов; быть может, они - сны мира.
Нальётся цветом бледный призрак в небе - и вот уже Ежевичная Луна осияла бархатную тьму ночи.
Путается в шёлковом ковыле лунный ветер (и лунные рыбки снуют средь седого, лунного ковыля), сходят с ума сверчки, перебивая друг друга, сочиняя симфонию лета. Средь зарослей ежевики по речным берегам бродят ежевичные лисы с фиолетовой шёрсткой, и дремлют, клубками увернувшись вокруг колючих стеблей, крохотные ягодные драконы.
Ежевичная Луна!
Чайки ночами оборачиваются людьми - тонкими, златоглазыми, и перья в их волосах, а голоса высоки - и возвращаются в города, что всплывают из озёр.
Гоняют взъерошенных-светящихся (гроза идёт!) мышей*, танцующих вокруг больших камней, седых от лунного инея, катурраны, гневно клекоча. Мыши не боятся, мыши отважно огрызаются - в эти ночи помнят, кто они есть, дети грозы и земли. Мышиноглавая забытая богиня кружится в древнем танце, не приминая травы, и скользят призраки, чьё время - лето, вторя её движеньям, и серебрятся размытые силуэты духов рек и озёр.
Тропинка средь высоких трав уведёт в безлюдье - туда, где нет людских городов, где танцуют духи, призраки и забытые боги, а в небесах танцуют с грозой громовые птицы.
Ежевичная Луна...,
Плывут сквозь ливни и грозы людские города подобно кораблям; быть может, и они - чьи-то сны?..
Птица-зарница простирает крылья в ночном небе - где-то далеко небеса раскалывают молнии, открывая врата на ту сторону, и стражами кружат рыжие, серые, полосатые крылатые дети кошек и орлов, родичей громовых птиц, - катурраны, отпугивая незваных гостей. Те, что рядом - нынче их время. Каждое озеро нынче - очи мира, и мир смотрит на нас.
Ночи пахнут травами, грозой и дождями - и ежевикой, ночи - звенят, поют голосами птиц, стрекотаньем сверчков, звучат вечной мелодией грез дождя.
Луна в небе - гигантская ледяная ягода; крадутся рядом лохматые тучи, окутываются блистающими молниями.
Приходят в далекую гавань туманные корабли.
Ежевичная Луна, Луна Грозы...
...Вспомни студёной зимой песнь летней июльской ночи - и тепло согреет сердце.

пояснение

*Ежевичная Луна, Луна Ягод, Луна Грома
*мышь, как ни странно, связана с грозой, в мифологии некоторых народов мышь - дитя неба (грозы) и земли; в некоторых рукописях египетской «Книги мёртвых» упоминается богиня с мышиной головой, олицетворяющая смерть
*орел тоже связан с грозой в мифологии
*От "кату" и "аррано" - кот и орел
катуррано - котоорел

@темы: луна, сказки

---

Драконоборец, история седьмая

7. О спасении принцесс

- Нет! - в один голос отказались рыцарь и дракон.
- Но почему?! - топнула ногой девица Катрин.
Благо хоть палку, главный инструмент рыцарско-драконьего воспитания, накануне, морщась, дракон разжевал, а новой, чтоб была по руке, Катрин еще не обзавелась.
- Мы не пойдем спасать принцессу от дракона, - отрезал дракон Траарн.
- Нас не поймут тут и осудят там, - непонятно объяснил рыцарь Родерик.
- Вы же все равно делаете вид, что девушек похищаете, а потом родителям возвращаете - за деньги, между прочим! Мошенники! - праведно возмутилась девица.
- Мы не мошенники, - поправил рыцарь. - Мы благородные пира... авантюристы.
- Те, у кого много, - изрек дракон, разглядывая когти на правой передней лапе, - должны делиться с теми, у кого мало.
- Такой круговорот денег в природе, - поддержал партнера рыцарь.
- В социуме, - поправил образованный дракон.
- Денег! - вспылила Катрин, сжав кулачки и наступая на рыцаря и дракона. Последний малодушно спрятал голову под крыло, а рыцарь пожалел, что так и не удосужился выкупить у ростовщика свои доспехи или обзавестись с заработков неправедных новыми. - Там девушку беззащитную съедят вот-вот, а вы, вы!..
- Меня сородичи засмеют! - возмутился из-под крыла дракон. - Дракон, спасающий принцесс! Позор для любого честного и порядочного дракона!
- Обманывать людей и брать с них деньги, делая вид, что один - нападает, а второй его убивает - порядочно?!
- А порядочность у меня драконья, - огрызнулся дракон.
- Да зачем ее спасать, - примирительно сказал рыцарь, - через пару недель-месяц спасать уже дракона придется, если он, не пожадничав на откупные, не выставит принцессу раньше.
- На что это ты намекаешь? - подозрительно осведомилась девица, оглядываясь в поисках чего-нибудь тяжелого - иначе она чувствовала себя... ну, практически неодетой.
- А сокровища, между прочим, не казенные, - возмутился дракон, выпростав голову из-под крыла, но на всякий случай прикрыв уязвимый нос лапой. - Собираешь так, собираешь всю жизнь, а потом - бац! - и является принцесса...
- Женская логика непонятна мужчинам, - пояснил рыцарь.
- Тем более принцессья логика, - буркнул дракон. - У драконов она вызывает острый приступ изжоги, после чего приходится что-нибудь поджигать, дабы пламя выпустить. Так что принцессами мы не питаемся. И без того работа вредная и малодоходная, но обычай есть обычай - дракон похищает принцессу и ждет спасителя.
- С которыми, - сокрушенно вздохнул рыцарь, - нынче трудно. Вымирающий вид. Принцесс-то много, а принцы - наперечет.
- И главное, - обвиняюще заявил дракон, - никто почему-то не рвется спасать дракона от прекрасной принцессы!
Рыцарь сочувственно похлопал его по лапе.

@темы: рыцари, ...прозваньем - дракон, "Драконоборец", принцессы

---

Хозяйка дождей

Живет в Далеких горах, у подножия которых обитает Безвозвратный туман, - быть может, на самом краю мира, по крайней мере, никто из людей в тех горах не бывал, - в пещере за Звенящим водопадом Хозяйка Дождей - грозовая синь глаз, долгие косы старого серебра, струи дождя, в которые вплетены летние грезы и осенние сны. Когда выходит к обрыву, где лежит синь-камень, Хозяйка Дождей, расплетает свои косы - над миром идет дождь. Когда Хозяйка, напевая, колотит по синь-камню резной колотушкой, украшенной лентами, - грохочет гром.

Хозяйка Дождей дружит с четырьмя ветрами, расчесывает гребнем буйные кудри Южного ветра, Северному вяжет полосатый шарф, Восточному печет булочки с корицей, Западному дарит песню струй Звенящего водопада.
Ветра всегда возвращаются к Далеким горам, бродят вокруг, танцуют под арфу струй водопада, на которых играет Хозяйка, дарят ей диковины: хмельное южное тепло и витые раковины, снежные звезды, осенние листья, крошку янтаря и палочки корицы. Хозяйка бережно хранит диковины в своей пещере. Многоцветный поясок на платье принес когда-то Западный, горный хрусталь бус подарил Северный, грезы, что в косы вплетены, собирали все ветра. А сама Хозяйка собирает истории, что рассказывают ей ветра, свободно гуляющие меж мирами, поочередно вплетает в косы старого серебра вместе с лентами грез.

Хозяйка выходит на скалы, неспешно расплетает долгие косы - время дождя. Подобранный когда-то совсем крошкой Зверь-громовик Тондро резвится, прыгает по облакам, кусает за туманно-лохматые бока, мелькает тут и там, сталкивая рассердившиеся, нахмурившиеся тучами облака - и над миром грохочет гром. Хозяйке можно не колотить по синь-камню колотушкой, да и сгрыз давно колотушку Тондро - уж больно зубы чесались.
Хозяйка дождей распускает поясок на платье, бросает вниз - пояс разворачивается многоцветной радугой, обнимающей умытый мир.

Прячутся от озорного зверя-громовика в лужах и озерах облака, бродят под дождем Бог Цветов и выпущенные истории четырех ветров, что были вплетены в косы Хозяйки; распускаются старые водосточные трубы, двери-в-стенах и маяки, выпускают первые бутоны сны. Расцветают грезы, звенят под струями дождя, а к поэтам, сказочникам и мечтателям приходит море (не может же оно прийти, когда светит солнце!), иногда даже вместе с морскими драконами, и тащит с собой бутылки, в которых прорастают письма, ну а река беззастенчиво бежит по мостовым, нехотя уходя, когда море возвращается к себе домой. Пробираются в людские дома тайком мокрые и встрепанные чудеса. И даже луна ночью после летнего дождя увита зеленой лозой. Когда распускает косы Хозяйка Дождей, над миром идет дождь, и можно обернуться белой чайкой - чтобы вечно следовать за дождем.

Тихонько растут от дождей горы, ворочается недовольно вечно сонный Безвозвратный туман.
Хозяйка Дождей стоит над обрывом, смеется звонко, запрокинув голову к небу, и ветра, что крылами вьются за спиной, треплют распущенные косы старого серебра. Чайка сидит на ее плече.

@темы: сказки

---

Трилита

Прим: сказка имеет отношение к истории "Одуванчиковая кошка" и циклу "Хранители года". Художник здесь именно тот, что в "Кошке". Хотелось приурочить сказку к Лите, но целиком с моим рабочим графиком написать уже не успеваю, потому будет кусочками
1.
Июнь - утро лета, распускающегося нежным цветком, розовые рассветы и соловьи в ночном лесу; сердце июня - сердце самого лета. Золотопламенное сердце, три волшебных ночи, три волшебных дня. Трилита - время золотого солнца, светлых, коротких ночей, полных волшебства; время русалок, дриад и прочих из Волшебного народа, время открытых дверей в холмах и время открытых огненных врат. Огонь, как и вода - врата, что ведут вовне, сумей только пройти.
Дни равноденствия волшебны, умей только видеть, чувствовать, желай услыхать.
Ночами - невозможно спать, все мерещится, мерещится далекая, чистая песня флейты, от которой щемит светлой тоской сердце, и ветер дышит травами и цветами. Невозможно спать и есть, невозможно писать - художник чаще общий язык с музой находил по ночам, отсыпаясь до полудня, после полудня сталкиваясь с суровой реальностью, в которой приходилось прилагать усилия, дабы заработать на пропитание и организовать выставку, и объясниться с заказчиком портрета, ибо вместо портрета на холсте - вишневое расплавленное солнце и река, алая закатная дорожка на зеркале воды и танцующий по ней тонкий силуэт с флейтой у губ.
Карикатуру или шарж - пожалуйте, несколько штрихов карандашом, портрет же писать неинтересно, ничего волшебного в нем нет, и ныне тратить на это время и волшебство его, особое летнее, светлое и легкое волшебство, - просто преступление. Но и лесные духи терялись в беспорядочных разноцветных мазках, и художник с досадой откладывал кисть - птица-муза совсем сошла с ума, подсказывая десяток идей разом, захлебываясь странным временем, ощущением неправильности в привычном обыденном мире, и не в силах высказать вразумительно и до конца хоть одну. Со стены ласково глядела из светлой деревянной рамки пушистая золотая кошка в одуванчиках, волшебная кошка с зелеными, будто резные листья одуванчиков, глазами и молочно-белыми, будто млеко одуванчиков, коготками. С картиной художник расстаться не сумел, после выставки забрал домой, хоть и предлагали ее купить. Живая одуванчиковая кошка вернется теперь лишь весной, но и нарисованная - успокаивала, освещая, будто маленькое солнышко, мастерскую с ее вечным полумраком и тусклым светом свечей - искусственный свет убивает любую картину.

Ночью художник сидел на подоконнике, глядя на бледные летние звезды, крошил рассеянно булочку, сытый самим воздухом Трилиты, чуть захмелевший от запаха трав и ночных цветов, влажной земли и близкой реки, будто от волшебного вина. От недосыпа мир казался тонким и хрупким, плыл, чуть слышно звеня, изменялся, являя невидимое. Шумела, шептала о чем-то роща рядом, и, если не смотреть прямо, казалось, что деревья меняются местами, бродят неспешно туда-обратно, беседуя друг с другом и, наверное, с маленькими лохматыми лесными духами.

- Не ходите в лес, - пробормотал художник, глянув на рощу и отведя взгляд - от шевеления ее становилось немного неуютно, незыблемое должно стоять на месте, не бродить, как вздумается, а он вовсе не уверен был, что ему это кажется, как и то, что светлая березка склонилась перед величавым кряжистым дубом. - Не ходите нынче в лес - там водятся тролли...
Утащат, зачаруют - себя не вспомнишь, потеряешь навек.
Тролль у финнов, к примеру, - вообще волшебное существо, не обязательно то, что каменеет от солнца.
Нынче в глубине одичавшего вдруг леса, высаженного человеком взамен множества погубленных, на синь-камнях танцевали маленькие носатые и лохматые тролли, привязав на хвостики светляков - чтоб было светло; качались на ивовых ветвях русалки, расчесывая зеленый шелк волос и напевая прохладные русалочьи песни, в которых журчит вода и манит неосторожных лунный свет.

Все нынче было иным - слишком сильно пахли травы, которыми шуршал бродящий где-то средь них по ночной росе ветер, слишком осмысленно шумели деревья и разумен, пламенно-золотист был кошачий взгляд, а Дивные норовили подмигнуть с готовых картин (целая серия для выставки Сказок), так что художнику пришлось убрать их подальше и прикрыть тряпками - порядочной картине все ж таки полагается замереть, застыть в пойманном миге вечности, не жить собственной странной жизнью, где по воде нарисованной реки идет рябь, а нарисованное солнце, сплетшее дорожку из лучей, закатывается за белый ажурный, явно нездешний мост (хоть и был писан обычный железнодорожный, но сейчас и мостам верить нельзя, мосты нынче - оборотни, ступишь - приведут неведомо куда).

И даже луна была иной, обретя теплый золотистый оттенок - диковинная монета старого зачарованного золота в небе, оплетенная зеленой лозой, Луговая Луна. Пела далеко-далеко флейта, плетя мелодию, как мост меж миром людей и миром духов.
2.

@темы: лето, кошки, дети Мау, Хранители года, сказки

---

Кошачьи боги

(День радования кошачьих богов)

Когда юн был наш мир, бродили по тропам земным кошачьи боги - полосаты спины, грозен рык, злато-драгоценны мудрые взоры. Тогда, в давние времена, под землей бродил громадный дивный зверь, резвились меж деревьев большеглазые пушистые сны, в небесах парили драконы, паслись на лугах единороги, что хранили мира мечты.
С появлением людей меньше в мире стало чудес, следом за драконами и единорогами исчезли кошачьи боги, лишь отголосками потери отзываясь в заветных снах. Дети тех богов пришли и остались зачем-то рядом с людьми - быть может, полосатые боги завещали им хранить нас?

Порадуй кошачьих богов - погладь полосатую спинку, накорми голодную кошку, подбери бездомного котенка - и кошачьи боги - видишь, вон там, в тени, горят глаз золотые огни? - будут хранить тебя.

Боги не ушли - они живут в сказках, тенях и снах, глядят глазами соседского кота, и порой твоя привычная, обычная кошка - будто окно для кого-то, кто мудрее и старше, кто не принадлежит уже этому миру, но приглядывает за ним - по привычке.
Скользит тень по стене, щурится трехлапый рыжий котенок-рисунок, мелом на асфальте - хвостатый силуэт.

Кошачьи боги ступают по звёздным тропам, лакают звёздное молоко из Млечного пути (а там, быть может, вовсе не звезда - то светятся в небесном мраке кошачьи глаза), закогтив, срывают спелые звезды в звездном саду по ту сторону сна - и звезды падают на Землю, прорастая цветами, распускаясь человечьими душами.

Каждая кошка когда-нибудь может стать кошачьим богом - пройдя девять жизней, исходив все явные и неявные тропы и достав до звезд в вышине.

Истончится, прозрачным станет силуэт - никаких препятствий для кошачьей тени больше нет, все пути ведут вовне. Твердь земная не держит бога полосатого тень, но она вернется, нагулявшись, вновь к тебе.

Живет с тобой священный зверь, кошачий бог - полосата спинка, пушистый животик - порадуй его, сметанки на алтарь возложи, добавь в блюдце молока.

Несут вечную стражу полосатые стражи на берегах Моря Сна. Гоняют кошмары с Дальних Берегов, хранят мир по ту сторону, ловят точащих мировые грани крыс зла.
И серебристые каравеллы снов непременно несут на борту одного стража-кота. Замурлычут беды твои полосатые боги и встанут на пути вечного врага.

Мягко ступают по отражениям звезд кошачьи боги, бродят по человечьим снам.
Горят из мрака ночного зелёные, золотые глаза.

@темы: божества, КаленДарные сказки, кошки, дети Мау

---

Страшнее Прекрасной принцессы зверя нет

- Я по объявлению, - принцесса (сразу было ясно, что это принцесса, даже если бы не золотой обруч, - было в ней что-то такое, неуловимое), вооруженная лишь достойным воспитанием, предъявила бумагу.
- Мне не требуется принцесса, - терпеливо объяснил дракон.
После явившихся по объявлению, где ясно было написано: "Требуется служанка, обращаться в Драконью пещеру" поочередно рыцаря, монаха, ростовщика и старушки с корзинкой какой-то там принцессой дракона было не пронять.
- Но это не по правилам! - возмутилась принцесса. - Вам по должности полагается похищать, запугивать и поджигать!
- Считай, что я в отпуске, - дракон демонстративно зевнул, показав клыки.
Принцесса не устрашилась - при дворе и не того насмотришься. Иные кавалеры таковы, что и дракон по сравнению с ними - просто душка...
- А мне что же - самой себя прикажете похищать?..
- Можешь сослаться на меня, - благодушно разрешил дракон, невоспитанно ковыряя в зубах когтем. Рыцарь попался жесткий...
- Самой себя вами похищать?!
Дракон вздохнул.
- Девушка, в объявлении написано: "Требуется служанка". Вы умеете делать уборку? Мести, мыть, гонять пауков, не падать в обморок при виде костей?
- Я, - с достоинством сказала принцесса, - умею вышивать, слагать стихи, танцевать. Кроме того, могу поддержать разговор о политике, умею отравить, улестить, равно возглавить небольшой переворот и прикинуться дурочкой.
- Ну, - задумчиво сказал дракон, - переворот в доме мне не требуется. Можешь попробовать, конечно, читать стихи паукам - авось сами разбегутся...

Принцесса в восторг не пришла, но отправляться восвояси ни с чем тоже отчего-то не пожелала, и отбрыкивавшийся всеми четырьмя дракон сам не понял, как вместо похищения принял ее на работу с проживанием.

Нет, принцесса, хоть и морщилась, но честно старалась, отрабатывая "похищение". Выходило, однако, неважно. Пыль стояла столбом, дракон чихал, приходил в ужас от вида взъерошенной, обмотанной паутиной и присыпанной сверху пылью фигуры, которая напоминала пыльника из страшилок для маленьких драконят - в детстве дракончиков пугают не только принцессами, тушил подожженную принцессой паутину и послушно таскал воду в украденной из ближайшей деревни деревянной бадье, борясь с искушением предварительно прополоскать в бадье саму принцессу. В пещере отчего-то становилось все грязнее - хоть сам сбегай из дома, и почему похищают только принцесс, а не драконов?.. Дракон всерьез задумался о том, чтоб спешно выдать принцессу замуж за какого-нибудь завалящего принца или рыцаря, дав за ней приданое. Только чтоб забрали!
Принцесса бледнела, худела, но не сдавалась. Увольнять было неловко - что-то же она делала!
Дракон проглядел все глаза, ожидая, когда его принцессу придут спасать.
Потом написал новое объявление: "Похищенная Злобным Драконом Прекрасная принцесса ожидает своего спасителя. Обращаться в пещеру Злобного Дракона".
Отклика не было.
После того, как принцессу пришлось спасать от объединенной армии возмущенных произволом пауков и пещерников*, дракон сдался.

Притащил откуда-то рыцаря вместе с конем, без особой бережности выпустив из когтей перед пещерой. Боевой конь в истерике оттоптал дракону лапу и попытался укусить. Рыцарь свалился с коня, гремя доспехами.
На шум выглянула принцесса.
При виде ее рыцарь попытался отползти подальше, а конь в панике ломанулся в ближайшие кусты.
- Ну? - принцесса уперла руки в бока и недобро прищурилась. - Мусору, что ли, мало? Еще притащил!
- Это рыцарь, - объяснил смущенно дракон. - Давайте пропустим стадию "битва со злобным чудовищем" и перейдем сразу к свадьбе?
Рыцарь некуртуазно икнул.
- Да на кой оно мне сдалось? - фыркнула принцесса. - Положи, где взял, мне вон еще воды натаскать нужно.
- Брысь, - обреченно сказал дракон рыцарю, подцепляя когтями и ставя на ноги.
Рыцарь не заставил себя долго упрашивать, исчез в тех же кустах, и, судя по топоту, вскоре должен был догнать коня.
- Слушай, - взмолился дракон. - Давай я за себя выкуп дам? Верну тебя домой с золотом. Не поскуплюсь!
- Не выйдет, - ехидно отозвалась принцесса. - Желали работницу - получили. Я еще стены не отчистила, они у тебя закопченные.
Дракон сел на хвост, почесал когтистой лапой в затылке.
- Ладно, - сказал он. - Исполню три твоих желания. По всем сказочным законам. Только домой к себе вернись!
Принцесса отряхнула платье от пыли и откинула назад волосы.
- В том-то и дело, - сказала она. - Домой я вернуться могу разве только с драконом. Раз уж подходящих принцев или рыцарей не нашлось - меня спасти от дракона и решить проблемы с моим приданым - то бишь государственные проблемы. Переворот у нас. А соседям только дай повод...
- Драконы в дела человечьи не вмешиваются, - вяло возразил дракон.
- Ну, тогда я пошла дальше пауков гонять, - согласилась принцесса.
Неустрашимый дракон, настоящее Злобное Чудовище, гроза рыцарей, пришел в ужас. Ибо страшнее Прекрасной принцессы зверя нет!

Так в одном сказочном государстве на трон взошла королева, а в советниках у нее был - не поверите! - самый настоящий дракон.
Драконы в дела человеческие не вмешиваются никогда, и поговаривал народ, что королева-то - колдунья, раз зверя такого подчинила. Сама королева об этом помалкивала (в конце концов, у нее было еще два желания), а государи соседних королевств, уже было поделившие маленькое государство меж собой, скрипели зубами, но соваться на территории, охраняемые драконом, не осмеливались.


*просто мелкая нечисть, проживающая в драконьих пещерах
Три желания, которые обещает исполнить дракон, взялись из шуточного доказательства родства драконов с золотыми рыбками, основанного на легенде о карпе и Вратах Дракона

@темы: ...прозваньем - дракон, сказки, принцессы

---

Чеширская Академия

Эта история появилась всего лишь благодаря неправильному прочтению "чешской академии" в дневнике одного из моих избранных.
Описание: есть где-то настоящая Чеширская Академия, где студентов обучают кошачьим премудростям...

Узнать о существовании Чеширской Академии достаточно просто — всего лишь однажды, когда придёт подходящее время, неверно прочитать попавшееся на глаза словосочетание «чешская академия». И вот уже внутри поселяется твёрдое знание, что где-то высятся белокаменные стены настоящей Чеширской Академии.

Чеширская Академия и впрямь находится в местечке под названием Чешир (и иногда рядом море, а иногда — большое озеро: кошкам нравится слушать шуршание волн), но это место названо в честь Академии, а не наоборот.
Академия всегда находится именно там и тогда, где должна быть — так, как умеют только кошки. В конце концов, ведь именно кошачьим премудростям здесь обучают!

Здание Академии — из белого камня, а вот четыре башенки, в которых обитают студенты, по углам — полосатые, точно коты: лилово-полосатая, сине-полосатая, золотисто-полосатая и зелёно-полосатая — если б, конечно, были коты такого окраса. Иной раз озорники-студенты расписывают низ башенок симпатичными лохматыми кляксами или звёздочками между полосок, но на следующее же утро кляксы и звёздочки таинственно исчезают — башенкам нравится быть полосатыми, и ничуть — пятнистыми.
На знамени Академии, конечно, красуется зубастая кошачья улыбка — поговаривают, что там некогда был кот, но кот, как и положено, исчез, а улыбка — осталась. Негласный девиз Чеширской Академии гласит «всё страньше и страньше», — а официальный девиз, если и был, то потерялся вместе с котом на знамени, да и кому он нужен, этот официальный девиз.

Главное условие поступления в Академию — любовь к кошкам, а вступительный экзамен — сутки в одной комнате с самыми озорными кошками из тех, что во множестве разгуливают обыкновенно по Академии и внутреннему двору (ровно половина из них невидима — просто потому, что кошкам так хочется, и мяукнувшая вдруг пустота — обычное дело).
Студентов в Академии учат всем кошачьим премудростям: проходить сквозь двери и исчезать из запертой и даже запечатанной заклинаниями комнаты; вовремя оказываться в нужном месте и мгновенно перемещаться кошачьими шагами сквозь пространство; приманивать удачу и ходить по чужим снам; лазать по крышам и петь мартовские серенады; видеть невидимое и отводить беды; искусству очарования: мгновенно вызывать к себе симпатию и как ценить и любить себя самого (не секрет, что это и есть главное в кошачьем умении вызывать у большинства людей умиление, а то и горячую любовь), как смешить людей, дабы вызвать ещё большую симпатию к себе, учат падать с любой высоты и не разбиваться. И, конечно, учат главному искусству: исчезать по частям, оставляя после себя улыбку. Когда студент осваивает эту непростую науку, не разыскивая потом улыбку по всем углам, — он получает диплом.
На первом курсе студенты в совершенстве усваивают кошачью науку спать в любом положении и при любом шуме, на втором — уже умеют замурлыкивать болезни и отводить беды, на третьем — таинственным образом исчезают порой из аудитории посреди лекции и шастают по чужим снам, не стесняясь порой пробираться и в сны профессоров, к четвёртому ни за что не упадут с крыши тёмной безлунной ночью и споют серенаду нелюбимому профессору Хану или же обожаемой всем студенческим братством золотоглазой профессору Бас, умудрившись не попасться ответственной за дисциплину профессору Палу, ну, а науку забираться туда, куда строго-настрого запрещено, презрев запертые двери, все студенты осваивают удивительно быстро — такой уж это шебутной народ, если запретишь — непременно проберутся и натворят. Или вытворят.
Полосатые пятикурсники (быть полосатым — это особенный шик среди студентов) частенько ходят задумчивыми и далеко не всегда — по полу, иной раз в рассеянности перебираясь на стенку или потолок: они учатся растворяться в воздухе по частям и повторяют про себя нужную последовательность; порой можно встретить пятикурсника даже без головы, которая исчезла удачно, а вот всё остальное — осталось. По Академии блуждает множество бесхозных улыбок, потерянных хозяевами. Профессора собирают их и складывают в стеклянные шкафы — дабы студентам потом легче было опознавать принадлежащие им улыбки, но своевольные улыбки из шкафов то и дело исчезают.

Говорят, что ректор Академии — тот самый Кот, которому тесна стала чужая сказка, — пожелай кот стать человеком, кто бы ему мог запретить? Говорят, у тени ректора Базилевса кошачья голова, но никто той тени никогда не видел — как видно, она, как и полагается кошачьим и даже полукошачьим, гуляет где-то сама по себе. Сам ректор на вопросы не отвечает, только хитро улыбается, растворяясь в воздухе и оставляя после себя улыбку. Среди студентов ходят слухи, что громадный силуэт полосатого кота (силуэту достаточно трудно быть полосатым, ведь он вроде тени, но это именно полосатый силуэт) на стене громадного холла — и есть пропавшая тень ректора Базилевса. Силуэт достаточно своенравен и подолгу на стене не сидит, исчезает куда-то, азартные же студенты, средь которых бытует поверье, что погладить усатый-полосатый кошачий силуэт перед экзаменом — к удаче, ищут его по всем этажам, умудряясь просачиваться даже в комнаты профессоров, наглухо запертые архивы и подвалы, используя всё, чему выучились на лекциях, и только в кабинет самого ректора попасть никому не удаётся без вызова, как ни старайся.

Во дворе Академии растёт старая верба, по весне покрывающаяся пушистыми серебристыми котиками; студенты перед сессией на всякий случай гладят и её — тоже ведь почти кошачье. Говорят, весной под ней любит гулять, разогнав предварительно боевыми завываниями всех куда более плотных соперников, тень кота, распевая свои теневые кошачьи серенады, а верба кокетливо пушится всеми котиками-кошечками — и нипочём без серенад не распустится, как и положено кошачьей даме, пусть она и дерево.

Без Тени кота верба наотрез отказывается цвести, не выпускает по весне пушистые серёжки, которые так похожи на крохотных котиков. Весною по двору Академии во множестве бегают серебристые крохотные котята; котята никогда не отказываются поиграть в прятки-догонялки со студентами.

@темы: кошки, дети Мау, Чеширская Академия, сказки

---

Июнь

...Светлый июнь, утро лета, тёплое сердце, лёгкие сны. Свирелью - на рассвете птичьи голоса, и уже теплится пламя золотое Летнего костра.
Июнь распускается цветком, обнимает своих детей ладонями ветра, пахнущего сиренью и мокрыми листьями, будто и не было вечной зимы.

@темы: лето, заклятье слов